что означает название реки сура
Глава 9 СУРА
Одной из самых священных рек Руси, русского народа считалась река Сура. И у этой реки есть не один адрес. Одна Сура – приток священного Днепра, другая – приток священной Волги-матушки. Много и других примечательных мест, связанных с именем Сура.
Исследователь Сурожской Руси, Русколани С.Ляшевский в труде «Русь доисторическая» (с опорой на исследования известных американских профессоров русского происхождения С.Я.Парамонова и Н.Ф.Скрипника) отмечает, что «Сура» означает «солнце». У него же находим, что сура – жертвоприносимый напиток.
Летописец Нестор, касаясь времен языческих, повествует о том, что русы собирались для молитвы у родников вместо храмов: «Пьют суру во славу богов наших».
Позднейшие пришельцы на волжскую Суру – мордовские поселенцы. Пензенский исследователь М.С.Полубояров записал мордовскую легенду, рожденную не ранее XVIII века:
«В давние времена эрзяне жили не здесь, а в другом каком-то месте. Прослышали они, что около Волги земли богатые и свободные. И решили переселиться на Волгу. Пришли, а там уже все занято другими народами. Старики стали совет держать: назад возвращаться или еще где-нибудь попытать счастья? Ночевали на берегу какой-то реки. Никто не знал ее названия. Один старый человек и говорит: «Пойдемте-ка вдоль этой реки. Она, как большой палец, направление указывает». Послушались этого совета. От Волги поднялись вверх и нашли свободные земли… Здесь и поселились. А реку назвали Сур. По-эрзянски «сур» означает «палец».
Как это мордва пришла на реку, крупный приток Волги, где «уже все занято другими народами» и «никто не знал ее названия»? Это вряд ли. Мордва весьма сообразительный народ. То, что знали настоящую Суру, подтверждает и наличие в мордовской кухне напитка «сура». Сура она и есть сура, а не какой-то палец. Из санскрита известно и слово «квасура»; видимо, квас и сура напитки родственные.
«Сурья» – на санскрите (древнейший письменный язык брахманской религии; индоевропейская семья языков) означает солнце. На санскрите «Сурабахи» – богиня в образе чудесной коровы, способной давать вместо молока золото, драгоценные камни и прочие ценности. На санскрите же «Сура-деви» есть опьяняющий напиток, который олицетворяет богиню Сурабахи. Отсюда и русское слово «сура», используемое волхвами в магических обрядах, а народом по тому же поводу и как питие. Топонимы «сура» связаны с таинствами волхвов, их стезя уклоняться в дремучие чащи для исполнения обрядов поклонения богам.
Есть река Сура в бассейне Северной Двины. Река Суров течет в Могилевской области Белоруссии. Большой Сурень и Малый Сурень – в Башкирии.
Другая Сура (возможно, первая на Русской равнине) впадает в Днепр, у днепровских порогов, в месте, где все пропитано русским духом и верованиями Древней Руси. Нынешнее название реки Мокра Сура. Есть тут и остров Сурский, и порог Сурский. У Мокрой Суры два притока – Камышеватая Сура и Сухая Сура, что подчеркивает устойчивость данного гидронима в этом районе. Помимо того на правобережной Украине существуют реки: Сурша, Сура Столповая, две Суржи и Сурка.
Мест поклонения древнерусским богам на территории Украины и Белоруссии много. Имена древних капищ унаследовали старинные города. В бывшей Витебской губернии стоит такой город на стрелке рек Двина и Каспля. Есть Сурож под Гродно на реке Нареве. Была деревня Суражичи на реке Ипуте, с 1781 года город Сураж. Некоторым топонимам не одна тысяча лет. Селения Сура известны в Архангельской и Пензенской областях, Сурава – в Тамбовской, Сураж – районный центр в Брянской, Суринск – в Самарской. И разнесено вплоть до Алтая, где Суркаш, и Приморского края, где Сурагиевка. Есть Сургуты и Сургоди…
Где русские люди, там и «сура», «сураж». Уже давным-давно нет в Альпах славянской Ретии, где истоки рек Дунай, Рона, Рейн, Адиж, но и тут до сих пор есть урочище, давшее название селению Сура (Sura). Да еще в некоторых ущельях Альпийских гор третье тысячелетие живут несколько десятков тысяч славян – остатки славной Ретии.
Из труда византийского писателя Прокопия «О постройках», написанного в 560 году (ж. «Вестник древней истории», 1939 г., № 4), известно о крепости Сура во Фракии.
Для древнего росса глушь и охота дороже золотой узды
Несколькими тысячелетиями можно считать время с появления Сурожской Руси, что процветала на территории Крыма и Тавриды. Тут жили русские, прозываемые роксоланами, росо ланами.
Тут же, в Крыму, с древнейших времен известен русский город Сурож. По стране с древней, богатой культурой прокатились орды готов, гуннов, татаро-монголов; Сурожскую Русь уничтожили. А память осталась.
В Крыму появились государственные формирования готов, Византии, позднее – осколок Золотой Орды, ханство крымских татар, вассала Турции.
Однако имя Сурож сохранилось и в быту, и в церковном православном языке… Из ряда источников, в том числе из «Степенной книги», известно о святом архиепископе Стефане Сурожском. Приход звался не каким-то, а на старинный лад – сурожским.
В давние времена греки и позднее итальянцы основали на Черноморском побережье немало городов-колоний. Торговые греки звали бывший Сурож созвучным именем Сугдея. Вытеснившие греков генуэзцы-итальянны в XIV веке именовали город по-своему, но тоже созвучно – Солдайя.
Только вот русские, включая летописцев, звали город по-прежнему – Сурож. В 852 году новгородский князь Бравлин совершил поход в Крым, что запечатлел летописец: «И ходиша славяне из Новгорода князь Бровалин и воеваша греки и повоеваша греческую землю от Херсона и до Керчева и до Сурожа…»
Еще раз отметим устойчивость старинных преданий, что порой крепче бумаги и наскальных изображений. Уже давно в Крыму нет Су рожи-город а, а московских и иных купцов, которые вели торговлю с крымскими городами, и в XIV веке, и в начале XVI века звали «сурожане», «гости-сурожане». Так и писали в документах, в летописях. Торговые люди ехали не с генуэзской Солдайи, а с Су рожи, как в древности.
В русских летописях XII века и Азовское море зовется Сурожским. Азовским оно стало, видимо, с постройкой турками Азовской крепости.
Сура, Су раж, Сурож, Сурожская Русь – это не созвучия, а попадание в имя поклонников Солнца, пьющих священную Суру.
Ныне на месте крымского города Сурож поселок городского типа Судак. И живут там русские люди. Точно солнце совершило очередной круговорот… Впрочем, тут видим старую истину: русские всегда приходят (или возвращаются) туда, откуда им исходит угроза. Русские, как форель, плывут против течения. Если только их разбудить. И совсем нелишне об этом повторить и вспомнить.
В 1717 году во время набега кубанских горцев и крымских татар на территорию, сегодня закрепленную за Саратовской, Пензенской, Ульяновской областями, были сожжены, стерты с лица земли более сотни русских, мордовских и чувашских селений. Тысячи и тысячи людей погибли. Десятки тысяч проданы в рабство в Крым, Бухару, Турцию, в Египет…
1717 год – время петровской Российской империи, когда уже под Полтавой разгромлена шведская армия, на 1709 год считавшаяся сильнейшей в Европе, читай в мире. Но даже в это время азиатская привычка к работорговле не угасла, хищничество работорговцев имело невероятный размах. Такое не остается без последствий. В результате в XIX веке с Кубани в Турцию выселилось пятьсот тысяч горцев, а из Крыма – около шестисот тысяч крымских татар.
Только вот названия Русь, Сурож в Крым не вернулись. Это недоработка дореволюционных деятелей…
Остатки крымских татар энкавэдэшники выселили в годы Второй мировой войны. Этого госчиновники не боялись, а вернуть исторические названия даже при Хрущеве и его преемниках боялись страшно. Не надо нас бояться. Русские люди мирные, если их не трогать.
Как чиновники ни старались, а полностью стереть из народной памяти Суру и Сурожь не получалось. И мы не вправе отказываться от нашей истории.
У священной реки Сура есть приток, священная река Алатырь. Об этом в следующей главе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Глава VI Стартовый выстрел Глава VII Был ли заговор? Глава VIII Удары по площадям
Глава VI Стартовый выстрел Глава VII Был ли заговор? Глава VIII Удары по площадям Расширенный вариант глав VI–VIII включен в книгу «1937. „Антитерор“ Сталина». М.,
Сура-река
Сура-река Ой да старички мои, старички стародавние,Ой да вы служили, мои старички, царю белому,Ой да вы ходили, мои старички, по иным землям,Ой да на иных-то бы землях, на Суре-реке.Ой да как Сура-то, братцы, река, бежит из-под камушка,Ой да из-под камушка ну бежит, из-под
Глава 4 Глава аппарата заместителя фюрера
Глава 4 Глава аппарата заместителя фюрера У Гитлера были скромные потребности. Ел он мало, не употреблял мяса, не курил, воздерживался от спиртных напитков. Гитлер был равнодушен к роскошной одежде, носил простой мундир в сравнении с великолепными нарядами рейхсмаршала
Глава 7 Глава 7 От разрушения Иеруесалима до восстания Бар-Кохбы (70-138 гг.)
Глава 7 Глава 7 От разрушения Иеруесалима до восстания Бар-Кохбы (70-138 гг.) 44. Иоханан бен Закай Когда иудейское государство еще существовало и боролось с Римом за свою независимость, мудрые духовные вожди народа предвидели скорую гибель отечества. И тем не менее они не
Глава 10 Свободное время одного из руководителей разведки — Короткая глава
Глава 10 Свободное время одного из руководителей разведки — Короткая глава Семейство в полном сборе! Какое редкое явление! Впервые за последние 8 лет мы собрались все вместе, включая бабушку моих детей. Это случилось в 1972 году в Москве, после моего возвращения из последней
Глава 133. Глава об опустошении Плоцкой земли
Глава 133. Глава об опустошении Плоцкой земли В этом же году упомянутый Мендольф, собрав множество, до тридцати тысяч, сражающихся: своих пруссов, литовцев и других языческих народов, вторгся в Мазовецкую землю. Там прежде всего он разорил город Плоцк, а затем
Глава 157. [Глава] рассказывает об опустошении города Мендзыжеч
Глава 157. [Глава] рассказывает об опустошении города Мендзыжеч В этом же году перед праздником св. Михаила польский князь Болеслав Благочестивый укрепил свой город Мендзыжеч бойницами. Но прежде чем он [город] был окружен рвами, Оттон, сын упомянутого
Глава 30 ПОЧЕМУ ЖЕ МЫ ТАК ОТСТУПАЛИ? Отдельная глава
Глава 30 ПОЧЕМУ ЖЕ МЫ ТАК ОТСТУПАЛИ? Отдельная глава Эта глава отдельная не потому, что выбивается из общей темы и задачи книги. Нет, теме-то полностью соответствует: правда и мифы истории. И все равно — выламывается из общего строя. Потому что особняком в истории стоит
Глава 21. Князь Павел – возможный глава советского правительства
Глава 21. Князь Павел – возможный глава советского правительства В 1866 году у князя Дмитрия Долгорукого родились близнецы: Петр и Павел. Оба мальчика, бесспорно, заслуживают нашего внимания, но князь Павел Дмитриевич Долгоруков добился известности как русский
Сура Суре посвящен отдельный очерк – глава в предыдущей книге. Однако совсем обойти Суру и в данном исследовании нельзя. Сура в том букете, который ясно указывает места, где создавались Ригведа, Авеста и древнейшая ученость, таинства волхвов.Действительно, наши предки
Сура Раса, молоко, сок, квас – культовые безалкогольные напитки. Сюда же можно отнести и сому. В Ригведе сома часто называется «пьянящим». Однако отчасти согласимся со статьей-комментарием к Ригведе автора Т. Я. Елизаренковой: «Сома не был алкогольным (ферментации не
Глава 7 ГЛАВА ЦЕРКВИ, ПОДДАННЫЙ ИМПЕРАТОРА: АРМЯНСКИЙ КАТОЛИКОС НА СТЫКЕ ВНУТРЕННЕЙ И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ИМПЕРИИ. 1828–1914
Глава 7 ГЛАВА ЦЕРКВИ, ПОДДАННЫЙ ИМПЕРАТОРА: АРМЯНСКИЙ КАТОЛИКОС НА СТЫКЕ ВНУТРЕННЕЙ И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ИМПЕРИИ. 1828–1914 © 2006 Paul W. WerthВ истории редко случалось, чтобы географические границы религиозных сообществ совпадали с границами государств. Поэтому для отправления
О происхождении названий Пенза и Сура
В 2005-06 годах на страницах журнала «Сура» опубликованы статьи И. Ардеева с критикой моих гипотез о происхождении названий Пенза и Сура. На мой взгляд, критика недобросовестная. Считаю необходимым выступить в ответ со своими разъяснениями
Город Пенза основан весной 1663 года как крепость и административный центр в целях защиты и колонизации обширного края, обретенного в результате завоевания Казанского и Астраханского ханств. Наиболее крупное и научно аргументированное повествование, посвященное начальной истории города, создал второй секретарь Пензенского обкома КПСС Георг Васильевич Мясников (1926-1996). Его книга «Город-крепость Пенза» вышла двумя изданиями в Саратове в 1980-е годы.
Наша задача – объяснить происхождение названия города, перенявшего название реки, на которой построен. Из современных гипотез остановимся на двух.
В 1989 году авторы книги «Реки Пензенской области» Петр Васильевич Зимин и Георгий Викторович Ерёмин выдвинули гипотезу происхождения гидронима Пенза на материале ненецкого языка: пензя – «пересыхающая летом речка, сухая» (с. 82, 115-122). По их мнению, название попало в Присурье около 5 тысяч лет назад, в эпоху неолита, когда якобы существовал единый финно-угорский язык основа (с. 103).
Гипотеза неудачна. Не только потому, что согласно выводам финно-угроведов вышеупомянутый язык-основа существовал в 1-2 тысячелетиях до нашей эры, выделившись из финно-пермского языка-основы, который в свою очередь восходит к уральскому языку-основе. Вопросы прерывания связей носителей тех или иных языков с языками-предшественниками в науке дискуссионны. Дело в другом. Прежде всего, река Пенза в обозримом прошлом не пересыхала, наоборот, протекает в низине, местами заболоченной. Возможно, пересыхание когда-то имело место в связи с изменением климата на планете. Но то же происходило и с соседними реками. Поэтому данный признак не может служить отличительным признаком именно для реки Пензы и лежать в основе ее наречения.
Зимин и Еремин также не учитывают того, что ненецкий и эвенкийский языки слишком далекие «родственники» мордовского. Да, около десяти тысяч лет назад они входили в семью уральского языка-основы. Но затем развивались как самостоятельные ветви самодийских и финно-угорских языков. Общего между мордовским и ненецким не больше, чем между русским и немецким. Последние, как известно, представляют разновидности некогда единого индоевропейского языка-основы.
Мордва на территории Пензенского края, по данным археологии, произошла из племен городецкой (прамордовской) культуры лишь в 3-4 веках нашей эры (Полесских, 1977, с.34). До прамордвы весь Пензенский край на протяжение полутора тысяч лет являлся родной землей для племен ираноязычной (видимо, в ее индоевропейском варианте) срубной археологической общности эпохи бронзы. Между тем топонимических следов на территории области «срубники» не оставили. Памятников археологии (курганов) – сотни, названий – ни одного. Поэтому не может быть никаких сомнений в том, что первый пласт сохранившихся до наших дней географических названий оставлен племенами городецкой культуры (ранний железный век), вытеснившими «срубников», или, точнее, последние вынуждены были уйти под давлением восточных племен в эпоху «великого переселения народов».
Итак, племенами, послужившими «строительным» материалом мордовского этноса, явились люди городецкой археологической культуры, говорившие на прамордовском (древнемордовском) языке. Письменных памятников его не сохранилось, поэтому историческая грамматика языков эрзи и мокши разработана, по сравнению с русским языком, недостаточно. Можно сказать, находится в зачаточном состоянии, и выводы относительно того, как звучало на древнемордовском языке то или иное слово, могут носить предположительный характер. Всякая категоричность суждений по поводу его фонетики, морфологии и лексики в глубине тысячелетий выдает непрофессионализм филолога. Агрессивная категоричность обескураживает.
В последнее время пензенской топонимией активно занимается кандидат филологических наук И. Ардеев, опубликовавший статьи о происхождении гидронимов Пенза и Сура («Что в имени твоем, пензяк?». — «Сура», 2005, №4; «Была ли Сура поганой?» — «Сура», 2006, №3)). Бог ему в помощь, но принципы исследования Ардеева своеобразны. Он берет название, подбирает к нему подходящее по звучанию слово из лексикона какого-либо уралоязычного народа, обрушивает на читателя вал лексических и фонетико-морфологических «соответствий» из языков уральской семьи (от Балтики до Амура) и довершает этимологию нелепыми умозаключениями вплоть до детских воспоминаний и сомнительных образов. Вроде сравнения, «как бык покрывает овцу»(?).
Или чего стоят утверждения, будто в русском языке отсутствует понятие «конец» (как часть улицы или селения). В обратном нетрудно убедиться, заглянув в словарь Даля (статьи «Конец» и «Улица»), да и спросив любого русского выходца из русского села. «Конец» в данном случае – часть целого, сторона, а не «линейный отрезок, ограниченный с одной стороны», как полагает Ардеев. Если в мордовском селе, о котором он пишет, улица делилась на два неравных конца, то и в русских селах такое не редкость. Сельские «концы» вообще не имели и не имеют постоянных границ. Более того, в древней Руси (сельской) вплоть до 18, а кое-где до начала 20 века и улиц-то не было, все части села именовались концами. И кулачные бои проходили «конец» на «конец», каждый из которых мог объединять как несколько, так и часть одной «улицы».
Топонимический метод И. Ардеева напоминает шутку уральских мастеров на пушечных заводах Петра Первого, о которой упоминал публицист Солоневич: «Как делают пушку? Берут дыру, обливают чугуном и стреляют». Ардеев берет дыру, обливает словами, и получается вранье. При этом производятся манипуляции, противоречащие законам формальной логики.
П.В.Зимин и Г.В. Ерёмин ПРЕДПОЛОЖИЛИ, что термин нза в пензенской гидронимии означает «рот» (1989, с.115-122). Ардееву это показалось занятным. Он взял праформу (т.е. ПРЕДПОЛАГАЕМУЮ форму) анга, родственную ПРЕДПОЛАГАЕМОМУ тюркскому ан «отверстие», подставил десяток слов из языков коми, удмуртов, мари, мордовского, саамского со значением «рот», «отверстие», «горло посуды», «устье реки», «удила», «недоуздок», «веретено», «пара лаптей», «земляника» (у нее усы изогнуты наподобие рта. ). Задействовал даже древнерусский термин балахна, где Ардеев взрастил новое топонимическое семя ахна/анга и отправил в «рот», то-бишь, в «нза». При этом почему-то умолчал, что в мордовских языках понятие «рот» передается словами курга, курго, семантически связанными с группой терминов, имеющих в основе кур «сжатый, сосредоточенный в одном месте». И никаких отверстий! Это реально существующее, а не выдуманное мордовское слово, письменно зафиксированное в словаре конца 19 века. Однако оно фонетически и семантически выпадает из «огорода» Кин-нза-нза, а потому не востребовано им.
Или топонимист делает ссылку на Э. Мурзаева, утверждавшего, что рот в топонимии – устье реки. Но Ардеев опять-таки умалчивает о существенном факте: Мурзаев имел в виду монгольские и тунгусо-маньчжурские языки (Словарь народных географических терминов, с. 49), где в горных системах и между сопок устье реки и впрямь часто напоминает рот. О мордовских «устьях-ртах» Мурзаев не упоминал.
Встречаются в работе Ардеева и «детские» ляпы. Например, заявление, будто город Пенза основан в устье одноименной реки и это каким-то образом повлияло на формирование ее имени. На самом деле река Пенза упоминается в письменных источниках более чем за 150 лет до начала города. От устья город-крепость был построен довольно далеко, в 3-х верстах. Место впадения Пензы в Суру изменилось в результате развития промышленности и строительства плотин. Или утверждение, будто Мокшан основан в местности, «в древности именуемой Мурунза». О том, что Мурунза никак не связана с Мокшаном, писали историки и краеведы Тихомиров, Черменский, Хвощев, Воронин, Котляр, Мясников. Мочалить эту тему в сотый раз неинтересно…
«Доказав», что нза в гидрониме Пенза – «рот, устье», Ардеев берется за начальное пе- («конец» по-мордовски). Следовательно, Пенза – «конечный участок устья (реки)»? Но как понять смысл сочетания «конец устья»? Устье само по себе конец реки. Нашего исследователя такой оборот не смущает. Он подставляет словечко в скобках (река), хотя ни в пе, ни в нза нет и намека на это понятие. Даже если ПРЕДПОЛОЖИТЬ, что нза – «устье», то любой мордвин перевел бы название как «конец-устье» или «конечное устье», что является смысловой чепухой.
Не делают чести ученому подтасовка, передергивание фактов. В статье И. Ардеева с названием, вызывающим неприязнь к его эстетическому вкусу, «Была ли Сура поганой?», приводится моя версия происхождения гидронима Сура, от шур + рау «река + река» (древнепермское + древнемордовское). Свое несогласие с нею Ардеев мотивирует тем, что «версия о вытеснении мордвы с территории Присурья камскими племенами и о последующем возвращении к своим вотчинам нуждается в серьезном обосновании». Но, во-первых, это забота археологов. Во-вторых, не надо мне приписывать того, о чем я не писал. В частности, о «вытеснении» древней мордвы камскими племенами. Речь шла о совместном их проживании, основываясь на исследованиях археолога М.Р. Полесских (см. мою книгу «Мокша, Сура и другие», с.8). В-третьих, я не настаивал на первичности формы Рау (в чем меня обвиняет Ардеев), допуская, что субстратом гидронима могла быть и форма Шур (см. «Древности Пензенского края…», 2003, с. 12). Он пишет: «Нет никаких оснований относить слово Сура к дофинно-угорскому субстрату» (опять передергивание смысла написанного мною!); «никакого финно-угорского шур в значении «река» никогда не было»; «словоформа рау со значением «река» никогда не могла бытовать в языке древней мордвы».
Какие интонации, какая категоричность! Лучше бы открыл книгу «Устно-поэтическое творчество мордовского народа. Исторические песни XVI-XVIII веков» (Саранск, 1977). Глядишь, обнаружил бы, что мордва в старину ставила нарицательное «река» как в препозицию к субстрату, так и в постпозицию: ляй Мокшесь – «река Мокша» (с. 254, 256) и Рав ляй – «река Волга» (с. 259). Вопреки мнению Ардеева, нарицательное слово оказывалось в постпозиции почему-то даже чаще: Сура ляй (с. 259), Иса ляй («река Исса»), Чустай ведь («река Шукша») (с. 132), Сурань-Равонь «река Сура» (с. 138). Не мешало бы ознакомиться Ардееву и с первым словарем пензенской мордвы, изданном учителем Н. Гавриловым в 1899 году, где понятие «река» передается терминами ляй и раптя (с. 31). В Белинском районе я лично слышал, как учитель-мордвин назвал реку Чембар – «Цёмбар-раптя», ссылаясь на стариков.
Автор раздела «Мордовские языки» А.П. Феоктистов в академическом издании «Основ финно-угорского языкознания» (М., 1975, с. 335) писал, что имена существительные в роли определения могут употребляться в исходной форме, если обозначают имя собственное при имени нарицательном: Саранск ошось – «город Саранск», Вечканов ялгась – «товарищ Вечканов» и т.п. И именно такой порядок слов является более древним (с. 337). Так что и с точки зрения нормативной грамматики допустима фонетическая трансформация Шур рау в Cур рау. Вот вам и «никогда»! Поэтому гидроним Пенза скорее всего все-таки восходит к личному мордовскому мужскому имени, а Сура переводится как «река + река». Для опровержения моих этимологий необходимы более серьезные доказательства. Например, что мужского имени Пенза у мордвы «никогда» не было, что реки «никогда» не носили имена и прозвища людей в именительном падеже, что наличие Пензиной поляны – простое совпадение, что топонимическая тавтология невозможна и т.д.
Почему филолог, имеющий ученую степень, использовал методологически некорректные приемы? Дело, полагаю, не только в желании сказать новое слово в науке. На мой взгляд, обе статьи направлены на дискредитацию научных подходов сторонников «исторической школы» в топонимике. Ардеев вряд ли случайно упомянул о слабостях «Краткого топонимического словаря» В.А. Никонова, умалчивая о достоинствах. Да, словарь, с точки зрения нынешних достижений, устарел. Но Никонов был автором ПЕРВОГО словаря! Именно этот словарь и другие труды Никонова дали мощный толчок развитию в СССР топонимики. Строить вокруг первого топонимического словаря насмешки – недостойно! То же самое, что иронизировать над «Российской грамматикой» М.В. Ломоносова.
Топонимика – комплексная наука, ее компоненты – история, география, филология. Основатель научной топонимики в СССР профессор Владимир Андреевич Никонов стоял на позициях историзма в топонимике. Он сформулировал в книге «Введение в топонимику» (1965) принципы топонимики – специфические методы исследования по степени значимости. После смерти Никонова бразды правления в топонимике захватили сторонники филологический школы, рассматривающие географические названия прежде всего как единицы языка, втиснув их в рамки фонетики – морфологии – синтаксиса. Каков результат? За 25 лет после смерти Никонова филологи не создали ничего достойного внимания в методах топонимики, превратив ее в плацдарм для филологических упражнений. Историю той или иной местности они знать не хотят, а если и прибегают к ней, то получается «мурунза». Географические свойства объекта не замечают.
Если рассматривать топонимику как фрагмент познания мира, то немедленно обнаруживаются слабости филологического решения проблем. Тот же гидроним Пенза с помощью филологических ухищрений нетрудно увести в любую языковую систему. Для эксперимента берем «исходную» иранскую форму *Пенджяп – «пятиречье» (благо, когда Сура текла за городом, в черте города Пенза было как раз пять речек: Пенза, Мойка, Кашаевка, Тумолга и Шелоховка). Дж в результате палатализации переходит в з, отсюда пензяп > пензя. Конечное п утрачивается как глухой согласный, находящийся в слабой позиции, остается пензя. Словом, берем дыру, обливаем словами и… Между прочим, «первичную» иранскую форму нетрудно оправдать: ведь племена срубной культуры, о которой речь шла в начале нашей статьи, были ираноязычными. Наверняка можно «объяснить» название Пенза и с помощью языков австралийских или африканских племен.
Одна из ошибок исследователей-филологов состоит в механическом перенесении на топонимы присущих филологии синхронических и диахронических методов изучения. Забывая, что исходным материалом для топонимиста служат не устоявшиеся в соответствии с нормами того или иного языка формы имени собственного, а его устные и письменные суррогаты, далеко не всегда адекватные смысловому содержанию, который в них закладывался в процессе номинации. Век за веком люди перевирали топонимы, приспосабливая их к нормам своего языка и диалекта, поэтому подойти к истоку гидронима чрезвычайно тяжело, во многих случаях просто невозможно. Известен казус с этимологией карельских топонимов Топой-ниеми, Пиридой-ниеми, Тарала («Советское финно-угроведение», 1949, №5, с. 48–49). Методы филологии при их «расшифровке» оказались бессильными. Ответ дали местные жители. Это означает, сказали они, «Стёпин наволок», «Спиридонов наволок», «Тарасова деревня». А если бы карелы вымерли? Представляете, что нагородили бы филологи вокруг этих в сущности простых топонимов!
ТОПОНИМИСТ, В ОТЛИЧИЕ ОТ КЛАССИЧЕСКОГО ФИЛОЛОГА, ИМЕЕТ ДЕЛО НЕ С ПОДЛИННИКАМИ, А С СУРРОГАТАМИ ЛЕКСИКИ, ПРОИЗВОДНОЙ ОТ НЕКИХ «ИСХОДНЫХ» ФОРМ. Он не может знать, как в реальной жизни древних людей произносились гласные, согласные, где стояло ударение и т.д. К суррогату нельзя предъявлять тех же требований, что и к устоявшимся терминам, зафиксированным в переводных словарях.
Из всего этого следуют выводы:
1) использование заведомо ложных предпосылок для получения истинного знания запрещено методологией научного познания и законами формальной логики;
2) топонимист обречен действовать в рамках вероятностной логики, между истиной и ложью. Его этимологии имеют лишь гипотетический характер; в максимальной степени они могут соотноситься с действительностью лишь благодаря использованию данных смежных научных дисциплин;
3) необходимо следовать принципам историзма. «Этимология – ничто, если она игнорирует причины, породившие названия. А эти причины – всегда и только исторические»; географические и языковые факторы вторичны по отношению к историческим, указывал В.А. Никонов в книге «Введение в топонимику»;
4) анализируя топонимы, филолог пользуется языками народов, проживавших на данной территории. Каких именно – на это ему указывает историк. Таким образом, филолог зависим от историка;
5) приоритет историзма оправдан еще потому, что исторические дисциплины имеют дело с конкретным материалом: документами, вещным инвентарем, объектами археологии и т.д. Все это осязаемо, измеряемо, а потому познаваемо. То же можно сказать о географической среде. Не умаляя плодотворности методов лингвистики, тем не менее необходимо констатировать причинно-следственную связь: именно историческая и географическая конкретика вызывает к жизни конкретику филологическую, а не наоборот.
В заключение приходится отреагировать на статьи краеведа А. Лежикова по поводу статей «Шемышейка» и «Армиёво» в «Пензенской энциклопедии», а также на выход в свет моей книги «Мокша, Сура и другие…». Одна статья опубликована на пензенском сайте www.r58.ru («Об энциклопедии нашего края»), другая в газете или журнале «Эрзянь мастор», издаваемой «Общественным фондом спасения эрзянского языка». Я нашел последнюю на сайте http://erzia.saransk.ru/arhiv без указания на номер и дату под названием «Полу… кто». Надо полагать, упражняясь в «остроумии», автору неведом этикет поведения, согласно которому обыгрывание в обидной форме чужих фамилий в приличном обществе не принято. Меня и не так обзывали. В Интернете, например, можно найти такую «рецензию» на мои работы: «А эти полудурки, Полубояров и Ставицкий…» (О Ставицком – археологе).
В воинствующем стиле А. Лежиков «доказывает», что ему известно, как «изначально» звучали гидронимы Шемышейского района. Как «известна» точная дата основания Шемышейки – середина 16 века! Так писали в… «Саратовских епархиальных ведомостях» в 19 веке!
Его страшно огорчает, что я беру гидронимы в их «русифицированной» форме, а надо бы в «исконной» мордовской. Ведь узнать «исконную» форму так легко – просто владей современным эрзянским языком, и земля откроет все свои тайны! Нет на пензенской земле ни буртасских, ни чувашских топонимов. Одни эрзянские, искаженные проклятыми русскими. Наверное, это называется бытовым национализмом. Воинствующим и слепым, подобным религиозному фанатизму. Но мы видели, что фанатизм бывает и отраслевым, претендующим на руководство другими областями познания… Крайности смыкаются.