что означает понятие атараксия в этике эпикура
Что означает понятие атараксия в этике эпикура
АТАРАКСИЯ
АТАРАКСИЯ (греч. ἀταραξία, ἀ – отрицательная частица+ταραχή, волнение, смятение, тревога) – термин античной этики, означающий «невозмутимость», «безмятежность». Наиболее общий смысл заключается в идеале невосприимчивости души к аффектам, переносе внимания с внешних обстоятельств на внутреннее состояние и в предпочтении разума чувствам, – понимание, разделяемое практически всеми античными школами; наибольшее значение термин приобрел в этике эпикурейцев и скептиков. Впервые существительное α̕ ταραξία появляется у Демокрита: «счастье же он называет и благодушием (εὐθυμίη) духа, и благосостоянием, и гармонией, и размеренностью, и безмятежностью-атараксией» (фр. 742 Лурье = Stob. II, 7, 31, р. 52, 13 W) и «мудрость, неустрашимая невозмутимость-атараксия – превыше всего» (фр. 743 = Stob. III, 7, 74), – ср. другой неологизм Демокрита «неустрашимость» (αϑαμβίη), с которым атараксия близка и в последующей традиции его вытесняет. Для истории понятия важно употребление прилагательного «невозмутимый» (ἀ τάραχος) у Аристотеля в определении таких добродетелей, как πραότης (ровность характера, сдержанность): «сдержанный человек старается оставаться невозмутимым и подчиняться не чувствам, а следовать разуму» (Eth. Niс. 1125b34), и ἀ νδρεία (мужество) (см. Eth. Niс. 1117al8. 31). Аристотелевское понимание «невозмутимого» состояния как состояния подчиненности чувств разуму (формула для всякой добродетели) вместе с демокритовским понятием атараксии оказало влияние на эпикурейскую «невозмутимость», – вероятно, через посредство атомиста Навсифана, ученика Пиррона и учителя Эпикура (ср. его неологизм «несмутимость» (ἀ καταπληξία) вместо демокритовской «неустрашимости»). Кроме того, Эпикур учился у Ксенократа, для которого засвидетельствовано употребление од-нокоренного слова «возмущение» в важном контексте: причина занятий философией состоит в «прекращении возмущений в нашей жизни по поводу вещей» (fr. 4 Heinze).
В связи с Пирроном доксографическая традиция фиксирует атараксию как разговорную метафору для описания состояния духа истинного мудреца: «На корабле во время бури, когда спутники его впали в уныние, он (Пиррон) оставался спокоен и ободрял их, показывая на корабельного поросенка, который ел себе и ел, и говоря, что в такой вот безмятежности-атараксии и должен пребывать мудрец» (Diog. L LX 68). В традициях школьного пирронизма (Энесидем – Тимон – Секст Эмпирик) и академического скепсиса (Аркесилай) атараксия устойчиво связана с термином «воздержание от суждений» (эпохе), – причем Секст Эмпирик конечной целью называет атараксию, а Диоген Лаэртий и Аркесилай (Sext. Emp. Pyrrh. I 232,8) – эпохе: «Конечной целью скептики считают эпохе, за которым как тень следует атараксия» (Diog. L. IX 107); «Эпохе – это остановка рассуждения (στάσις διανοίας), когда мы ничего не отрицаем и ничего не утверждаем; а атараксия – это безмятежность и спокойствие души (ψυχής ἀ οχλησία καὶ γαληνότης)», «атараксия приходит вместе с эпохе» (Sext. Emp. Pyrrh. I 10, ср. также I 31: «атараксия следует за эпохе»). То, что атараксия описывает состояние разума (= разумной души), а не чувств, показывает разграничение атараксии и метриопатии («умеренность», термин исходно перипатетический) как конечных целей: «В том, что подлежит (оценочному) мнению, целью скептика является атараксия, а в том, что мы вынуждены испытывать – метриопатия» (там же, I 30, 7; ср. I 25, 4–6). Имеется в виду, что скептик, как и все люди, испытывает чувства приятного и болезненного, но он не выносит догматических суждений о том, хорошо это или плохо. Парадоксальный характер связи между атараксией как целью и эпохе как средством ее достижения Секст Эмпирик демонстрирует с помощью живописной метафоры: «Говорят, что он (живописец Апеллес), рисуя лошадь и пожелав изобразить на картине пену лошади, потерпел такую неудачу, что отказался от этого и бросил в картину губку, которой обыкновенно снимал с кисти краски; и губка, коснувшись лошади, воспроизвела подобие пены. Так и скептики вначале надеялись достичь атараксии путем суждения о несоответствии видимого и мыслимого; но оказавшись не в состоянии этого сделать, они воздержались от суждений, и следствием их воздержания как бы случайно явилась атараксия, как тень за телом» (там же, I 29). Как у скептиков атараксия была связана с эпохе («за эпохе следует атараксия»), так и у Эпикура атараксия связана с «удовольствием» (ἡδονή). В этике Эпикура конечная цель – «удовольствие», негативно характеризуемое как отсутствие телесной боли и душевных смятений (μήτε ταράττεσθαι κατὰ ψυχήν) (Diog. L. X, 131, 8–11), иногда же душевная атараксия прямо называется «конечной целью» (там же, X 128, 3–4) вместе с «телесным здоровьем». При этом душевные удовольствия Эпикур считал выше телесных и связывал их с добродетелями и разумом. Тревоги в душе возникают прежде всего от ложных мнений о богах и о смерти, вызывающих в людях чувство страха, – «трезвое рассуждение» избавляет ложные мнения и приводит к атараксии (ср. там же, X 132); состояние атараксии – это сосредоточение на «самом общем и главном» (X 82). Как и скептики, эпикурейцы рассматривали науки о природе лишь как пропедевтику к этике и соответственно средство для достижения атараксии (ср. Секст Эмпирик: «Мы касаемся наук о природе ради атараксии», Pyrrh. 118; Эпикур: «Конечной целью изучения небесных явлений, как и всего остального, является атараксия и твердая уверенность (πίστιν βέβαιον)» Diog. L. X 85), однако пути к этой атараксии у двух школ были разные: эпикурейцы предлагали «многообразие объяснений» (там же, X 100) для чувственных феноменов, скептики же воздерживались от суждений о явлениях. По Эпикуру, «кто борется с очевидностями, тот никогда не сможет достигнуть истинной атараксии» (там же, X 96). Согласно эпикурейскому идеалу атараксии все науки оказываются безразличными для счастья, и это полемически направлено против аристотелевского понимания счастья как неразрывно связанного с теоретической добродетелью.
У стоиков атараксия часто употребляется в значении, близком к апатии.
АТАРАКСИЯ
Полезное
Смотреть что такое «АТАРАКСИЯ» в других словарях:
АТАРАКСИЯ — АТАРАКСИЯ (греч. ἀταραξία [ἀ priv. + ταραχή], волнение, смятение, тревога), термин античной этики: «невозмутимость», «безмятежность». Наиболее общий смысл заключается в идеале невосприимчивости души к аффектам, переносе внимания с внешних… … Античная философия
АТАРАКСИЯ — (греч. ataraxis, от а отриц. част., и tarasein возбуждать, возмущать). Учение о безусловном спокойствии духа, как единственной цели, к которой должен стремиться истинный философ. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов … Словарь иностранных слов русского языка
Атараксия — Атараксия ♦ Ataraxie Отсутствие волнения, душевный покой. Древние греки (особенно Эпикур и стоики) именовали атараксией безмятежность. Является ли атараксия чисто отрицательным состоянием, как это почти всегда принято полагать? Не… … Философский словарь Спонвиля
атараксия — невозмутимость Словарь русских синонимов. атараксия сущ., кол во синонимов: 1 • невозмутимость (24) Словарь синонимов ASIS … Словарь синонимов
атараксия — АТАРАКСИЯ, и, ж. 1. Любое приятное состояние. Чайку похлебал пришел в атараксию! 2. в зн. межд. Выражает любую положительную эмоцию. Общеупотр. «атараксия» в древнегреч. философии невозмутимость, состояние душевного покоя, к которому должен… … Словарь русского арго
Атараксия — (гр. аtaraxia – сабырлылық, тыныштық) эпикуреизм философиясында адам ұмтылатын сабырлылық, тыныштық жағдай, сөйтіп өлім, құдайлар және қайғы қасірет алдында қорқыныштан құтылу. Бұған қажеттіліктерді шектеу, ләзаттарға ұстамдылық жасау және… … Философиялық терминдердің сөздігі
атараксия — Этимология. Происходит от греч. ataraxia невозмутимость. Категория. Понятие античной культуры. Специфика. В древнегреческой этике этим понятием обозначалось душевное равновесие, которое для мудрого человека должно быть идеалом жизненных… … Большая психологическая энциклопедия
АТАРАКСИЯ — (греческое ataraxia невозмутимость), понятие древнегреческой этики о душевном спокойствии, безмятежности как высшей ценности. Смотри Апатия … Современная энциклопедия
АТАРАКСИЯ — (греч. ataraxia невозмутимость) понятие древнегреческой этики о душевном спокойствии, безмятежности как высшей ценности (см. также Апатия); развито Демокритом, Эпикуром, представителями стоицизма, скептицизма … Большой Энциклопедический словарь
Атараксия — (греч. ataraxia) античное понятие, обозначающее состояние невозмутимости. В греческой этике им обозначалось душевное равновесие, которое для мудрого человека должно быть идеалом жизненных устремлений и которое достигается за счет отказа… … Психологический словарь
Что означает понятие атараксия в этике эпикура
1. Этика – центр Эпикурова пафоса
2. Учение о человеческом духе
3. Аскетика Эпикура
4. Атараксия
5. Смерть
Конечно же, физика и каноника Эпикура служат лишь подстройкой его этики. Они освобождают мудреца от самого пагубного из всех заблуждений – от веры в сверхъестественное и от страха смерти.
Жизнь человека ограничена настоящей действительностью, настоящими ощущениями. Следовательно, этика должна заключать в себе науку о счастье в этой действительной жизни. Путь для нее расчищен устранением ложных страхов и ложных целей; истинная цель, истинное благо является нас с непосредственной очевидностью как удовольствие, истинное зло – как страдание. Что удовольствие есть высшая цель нашей жизни, это так же непосредственно очевидно, как то, что огонь жжет или снег – бел. Всякое животное с момента рождения стремится к удовольствию, радуется ему, как высшему благу, и по мере сил старается избегать страдания, как величайшего зла; делая это, оно подчиняется внушению самой природы. Нет надобности доказывать какими-либо рассуждениями, почему надо стремиться к удовольствию или избегать страдания: это чувствуется непосредственно, как то, что огонь жжет, снег бел, мед сладок. Никто не избегает или не порицает удовольствия как такового: от него отказываются лишь в том случае, когда оно влечет за собой большие страдания. Никто не любит страдания и не подвергается ему ради него самого; его избирают лишь там, где оно ведет к большему удовольствию или к избавлению от больших страданий.
Эпикур явился возобновителем киренской философии (мыслей Аристиппа). Но в эпикурейском учении греч. этика уже в посл. раз выступает с такого рода проповедью. Нельзя сказать, чтобы учение Эпикура было во всем сходно с гедоническим. Учение Аристиппа было жизнерадостно. Эпикур вроде бы точно так же учил наслаждению; но в нем замечается старческая черта утомления: это – изверившийся в удовольствии человек, который прежде всего дорожит невозмутимым покоем. Он хочет наслаждаться жизнью, выработав в себе систематическую диету, подчинив себя строгому режиму. Он не ловит отдельных мимолетных наслаждений, как Аристипп, который хотел пить до дна полную чашу удовольствий, не смущая себя заботами о прошедшем и будущем, дорожа настоящим. Эпикур учит не гнаться за мгновенным удовольствием, но искать постоянного состояния довольства, которое дороже ему, чем отдельные случаи наслаждений. Поэтому некоторые удовольствия он считает прямо вредными, учит их избегать. Наконец, он вместе с Платоном признает, что всякое удовольствие состоит в удалении страдания; поэтому высшим состоянием блаженства он считает такое, в котором удалены все страдания, которая очень походит на совершенную апатию, бесстрастие киников (и стоиков).
Идеал эпикурейского мудреца не моральный, а эстетический, поскольку в его основе лежит наслаждение. В этом смысле эпикурейство – это просвещенный, утонченный и просветленный, но все же эгоизм. Наслаждение эпикур определяет как отсутствие боли и смятения. Значит, между наслаждением и болью нет ничего среднего. Если устранены телесная (возникающая из-за недостатка в чем-либо) и духовная (связанная со страхами) боль, то это и есть наслаждение. эпикур подчеркивает достижимость наслаждения. Если удовлетворены осн. потребности (голод, жажда и т. п.), то большее наслаждение невозможно – все остальное будет уже его вариациями, станет лишь разнообразнее ощущение наслаждения.
Киренаики полагают, что телесные страдания хуже душевных. Эпикур же придерживался противоположного взгляда. Всякое удовольствие имеет свою цену для счастья жизни лишь постольку, поскольку оно способствует удалению страданий. Наслаждение явл. лишь средством, чтобы отделаться от мучительной нужды, а чув. наслаждения, по Эпикуру, лишь возмущают спокойствие духа и потому опасны для него. Эпикур проповедует устойчивое удовольствие, в противоположность удовольствию подвижному Аристиппа.
1. Сила духовного утешения
Условия такого удовольствия заключаются прежде всего в нашем духе; поэтому Эпикур ставит духовные наслаждения неизмеримо выше телесных – другое отличие от Аристиппа. И, хотя в конце концов все удовольствие и страдание зависят от телесных движений, – на тело действуют лишь настоящие удовольствия и страдания, на душу – и будущие, и прошедшие. Дух не ограничен сферой настоящего, а потому мы можем иметь в нашем духе утешение от настоящих страданий.
Эпикур превозносит силу духа над телом не менее стоиков и киников. Он думал, что с помощью философии человек может реально побеждать телесные скорби и страдания.
«Мудрый и на костре, и на кресте будет чувствовать себя счастливым и говорить: сколь сие мне сладко, сколь все сие меня не касается».
Живи тихо, советовал Эпикур, скрывайся от других; и сам он жил среди друзей-учеников действительно так. Дружба была самой симпатичной добродетелью эпикурейцев. На почве ее развивалась общая благожелательность ко всем людям. Исходя из принципов истинной дружбы, Эпикур отвергал и коммунизм Платона: между друзьями и так все общее; коммуна как принудительное учреждение есть признак недоверия. А там, где нет доверия, нет и дружбы. Эпикур сознавал и учил, что блаженнее давать, нежели принимать.
Ничто не дает душе большего успокоения и довольства, в особенности там, где, как в саду Эпикура, люди соединяются нравственной солидарностью в одном и том же идеале жизни. Т. обр., над телесными удовольствиями возвышаются духовные. Правда, по Эпикуру, нет ничего сверхчувственного, и, следовательно, нет удовольствия или страдания, которые бы не зависели от испытанных телесных движений или состояний, как нет и мнений, понятий или представлений, которые бы не обусловливались испытанными ранее чув. восприятиями. И тем не менее на тело действуют непосредственно лишь настоящие впечатления, а на душу – и прошедшие и будущие, поэтому мы можем искать в ней утешения от настоящих страданий. Кроме того, спокойствие и невозмутимость души есть ведь тоже своего рода физ. состояние. Т. обр., несмотря на свой сенсуализм, Эпикур превозносит силу духа, его господство над страстями. Источник величайших зол закл. не в теле и его потребностях и не во внешних обстоятельствах, а в ложных мнениях и страстях нашей души; равным образом счастье зависит не от внешних благ и богатств, а от состояния духа (разума).
4. Значение рассудительности
Непременное условие такого состояния духа есть философия и рассудительность. Добродетель необходима для счастья, но она не имеет цены сама по себе, а лишь по приносимому ею счастью. Разумность освобождает человека от суеверия и пустых страхов; умеренность, самообладание – помогает бороться со страданиями; мужество освобождает нас от страха перед болью, опасностями и даже смертью; справедливость уничтожает страх наказания и необходима для обеспечения невозмутимого спокойствия жизни, в котором – высшее счастье человека. «Нельзя жить приятно, не живя разумно, умеренно и справедливо». Но вместе с тем справедливость и добродетель играют для Эпикура лишь роль диеты, имеющей значение чисто относительное для здоровья человека. Мудрый ходит между людьми как бог: его счастье столь же полно и неотчуждаемо, что даже находясь на хлебе и воде, он не станет завидовать самому Зевсу.
1. Категоризация потребностей
Нельзя жить приятно, не живя разумно, умеренно и справедливо. Для того, чтобы достичь удовольствий, необходимо избавиться от страданий и страстей. Идеал эпикурейского мудреца – человек, который может побеждать страсти своей души. Человек должен умерять свою похоть, плоть.
Для этого Эпикур приводил такое разделение всех наших нужд. Потребности бывают 3 видов:
1) естественные и необходимые;
2) естественные и ненеобходимые;
3) неестественные и ненеобходимые, возникающие только вследствие ложного суждения.
Пример удовольствия 1-го вида: человек голоден, и ему достается кусок хлеба; 2-го вида: удовольствия от того, что предшествует продолжению рода; 3-го вида: пир. Человек должен ограничиваться ест. и необходимыми удовольствиями – ограничивать себя в еде и телесных удовольствиях.
Удовлетворить потребности 1-ой группы можно без труда. Поэтому умение обходиться малым эпикур считает важнейшей добродетелью. Благоразумие после «расчета наслаждений» взвешивает пользу и вред и отвергает наслаждение, которое из-за связанных с ним физ. боли или смятения души может вызвать все растущее отвращение. Полит. деятельность, напр., по эпикуру, вносит в жизнь столько беспокойства, что предпочтительнее не выходить за пределы частной жизни.
Насыщение «чрева» есть самое необходимое и вместе самое простое и доступное из всех удовольствий. Удовольствия второго рода – ест., но не необходимые – служат как бы приправой к первым: доставление их, там, где они не выходят за пределы удовлетворения простой и ест. потребности или аппетита, обыкновенно не сопряжено с большими трудностями; а там, где такие трудности возникают, надо уметь довольствоваться лишь необходимым. Наконец, удовлетворение мнимых, неестественных потребностей есть не только наиболее дорогое и трудное, но и наиболее опасное для нашего душевного спокойствия и совершенно мнимое: ложные и неест. потребности по существу своему ненасытны, и все несчастия и скорби чел. вытекают из этих мнимых потребностей или неразумных желаний и неразумных страхов, между тем, как счастье дается покоем и довольством. Поэтому все заботы наши должны быть направлены на сохранение душевного и телесного здоровья и невозмутимости духа. Стоит только возмутиться покою душевному – и в нас разражается буря, которая не утихает, пока наша страсть не находит удовлетворения. Покой душевный достигается довольством и бесстрашием, а довольство и бесстрашие даются мудростью. Чтобы достигнуть довольства, достаточно слушаться голоса природы. Это правило требует опрощения жизни, отречения от суеты. Голос природы требует немногого: он говорит нам «не голодай, не жажда и, не мерзни», и все это удобоисполнимо. Наоборот, ложные мнения требуют от нас бесконечного. Живи согласно природе – никогда не будешь беден; живи согласно мнению – никогда не будешь богат.
2. Чрево – корень всех зол
На самом деле, корень «удовольствия» лежит в области «чрева», и его потребности суть единственно-необходимые, почему и удовлетворение их необходимо. Все остальные удовольствия могут быть в случае надобности отвергаемы нами по измерении сопряженных с ними страданий и лишений; умение довольствоваться необходимым является великим благом – не для того, чтобы всегда пользоваться малым, а для того, чтобы довольствоваться им, когда не имеешь многого. Кто не довольствуется малым, тому ничто не будет достаточным. Всего приятнее наслаждаются обилием те, кто всего менее в нем нуждаются; кто всего менее боится будущего, тот всего приятнее его встречает. Отсюда – необходимость приучать себя к самому скромному и умеренному образу жизни, равно полезному для здоровья и для душевного спокойствия. Чем меньшим мы довольствуемся, тем меньше мы зависим от судьбы, тем бесстрашнее глядим в будущее, зная, что необходимое достать легко, и суетное или излишнее достается всего труднее. «Поэтому, когда мы признаем удовольствие конечною целью, мы разумеем не удовольствия развратников, заключающиеся в наслаждении, как это полагают некоторые незнающие, несогласные с нами или дурно усвоившие наше учение. Мы разумеем под удовольствием то, чтобы не болеть телом и не смущаться душою; ибо не попойки, не непрерывные кутежи, не любовные наслаждения или пышный стол рождают приятную жизнь, а трезвое рассуждение, исследующее основание всякого стремления или отвращения и изгоняющее те мнения, которые порождают наибольшее смятение души. Начало всего этого и величайшее благо есть мудрость (φρονηαζ), источник всех прочих добродетелей, которая учит нас, что нельзя жить приятно, не живя разумно, и хорошо, и праведно, и наоборот, нельзя жить разумно, и прекрасно, и справедливо, не живя приятно. Ибо добродетели срослись воедино с приятною жизнью, и эта последняя неотделима от них». Эпикур не хочет быть отвлеченным моралистом: добродетели избираются им не ради них самих, а ради удовольствия, с которым они нераздельны. «Я призываю к непрерывным удовольствиям, а не к пустым и тщетным добродетелям, лишенным твердой надежды на плоды»; «я плюю на прекрасное и на тех, кто суетно им восхищается, если оно не доставляет никакого удовольствия». И тем не менее Эпикур убежден в том, что все отделимо от удовольствия, кроме добродетели. Чем не морализм?
1. Учение об атараксии
Наиболее верным средством к удалению страданий или «устойчивому удовольствию» служит освобождение от потребностей и полное освобождение от страхов и забот. Результатом является тишина и спокойствие души, которые проповедовал еще Демокрит. Философия освобождает нас от всякого страха, показывая ничтожество смерти и истинную меру удовольствия и страдания. Вместе со страхом богов и страхом смерти исчезают наиболее грозные призраки, отравляющие нашу жизнь. Но и страх страданий или внешних бедствий исчезает для того, кто познал цену жизни и меру страдания.
2. Учение о страданиях
Страдания либо кратковременны, либо выносимы; постоянная мысль об этом, к которой мы должны себе приучать, придает нам мужества и невозмутимого спокойствия духа. Мудрость дает нам верную расценку благ и. зол; она внушает нам мужество, без кот. жизнь отравлена страхом, умеренность, без кот. нет спасения от душевных бурь, и справедливость, без кот. нет спокойствия в чел. жизни. Разумеется, нет отвлеченной «правды» или справедливости самой по себе; неправда или преступление дурны не сами по себе, а по тому страху возмездия, кот. с ними связан и кот. мешает настоящему спокойствию и довольству. Преступник может избежать наказания, но не может избежать страха [имманентного наказания]. Невозмутимое спокойствие есть высший плод праведности. Однако если сущность справедливости состоит лишь в том, чтобы никому не вредить, то люди нуждаются не менее ее во взаимопомощи и дружбе. Дружба неотделима от удовольствия. Она нам нужна для того, чтобы жить безопасно, и внушается нам благоразумием, эгоистическими соображениями; но вместе с тем Эпикур признавал, что для счастливой жизни нет ничего выше и приятнее дружбы, как это он доказывал не только словами, но и делами до самой смерти.
3. Авторитет учителя
Специальная этика эпикурейцев носит казуистический характер (как и у стоиков). Ее разработка была заложена самим Эпикуром в его многочисленных трактатах и письмах к друзьям, в которых он выступает деятельным, заботливым наставником и пастырем своих друзей, тонким моралистом, поражающим обилием метких и глубоких нравственных советов и правил душевной гигиены. Мн. его мысли и выражения служат как бы отголосками иного, высшего миросозерцания, напр., следующий отрывок из письма, приведенный Сенекой: вместо Бога, видящего наши действия, мы должны избрать образ чтимого человека и жить так, как будто он нас постоянно видит (alqus vir bonus nobis diligendus est et semper ante oculos habendus, ut sic tanquam illo spectante vivamus et omnia tanquam illo vidente faciamus). Отсюда – эпикурейское правило: поступай так, как будто смотрит Эпикур.
Подлинное удовольствие Эпикур видел вовсе не в том, чтобы без всякой меры предаваться грубым чувственным наслаждениям. Как и большинство греч. мудрецов, Эпикур был привержен идеалу меры. Поэтому неверно широко распространенное представление об эпикурейцах как о людях, предающихся исключительно чувственным наслаждениям и ставящих их превыше всего остального. Высшим удовольствием Эпикур, как и стоики, считал невозмутимость духа (атараксию), душевный покой и безмятежность, а такое состояние может быть достигнуто только при условии, что человек научится умерять свои страсти и плотские влечения, подчиняя их разуму.
Эпикур говорил, что в своей философии он стремится освободить людей от 3-х видов страха: страха перед небесными явлениями, страха перед богами и страха смерти. Чтобы избавить людей от всех видов страха, Эпикур разработал физ. часть своей философии. Будучи материалистом, Эпикур пытался доказать, что все протекающие в мире процессы имеют причинно-следственный механизм. Нет ничего сверхъестественного, и так как нет субстанций, кроме материальных, то и причины могут быть также материальные. Если причина найдена, то Эпикур считает свою задачу выполненной. Узнав ест. причину явления, человек начинает побеждать страх перед этим явлением.
Боги существуют не в нашем мире, а между мирами, и поэтому на наш мир не влияют. Так как боги не влияют на наш мир, на нас, то и обратной связи не существует. Всякое поклонение богам – бессмысленно, боги совершенно блаженны, поэтому страх перед богами Эпикуром убирается.
Эпикур ищет свободу от страданий тела и от смятений души [своего рода “квиетизм”: Don’t worry, be happy!]. В этом истинное наслаждение. Это достигается философией, поэтому философией заниматься не поздно никогда. Но надо искать не временных удовольствий: в еде, вине, в др. телесных удовольствиях, – они либо скоро кончатся, либо могут превратиться в свою противоположность, как, напр., переедание. Телесные удовольствия ограничены и непостоянны. Поэтому душевные наслаждения, душевный покой выше телесных, так как душевный покой может быть постоянным. Духовное и душевное (Эпикур их не различает) выше телесного потому, что включает в себя не только настоящее (как телесное), но и прошлое, и будущее. Будучи сильнее и выше, дух может повлиять и на телесное состояние, т. е. телесные страдания могут быть успокоены духом и даже переведены в разряд удовольствий.
Эпикурейский мудрец – это человек, который имеет определенные убеждения, соответствующие эпикурейской философии, имеет страсти, свойственные человеку, но умеет побеждать их, верен дружбе, на правящем посту не будет тираном, не раболепствует перед судьей и тираном и т.п. Так как атомы имеют причину движения в себе, то и человек, состоящий из атомов, имеет причину в самом себе. Человек свободен, судьбы нет.
Эпикурейцы исходят из мысли о бытии, которая ищет не столько деятельности, проявляющейся вовне, сколько покоя, который, однако, приобретается только благодаря величайшей культуре духа. В XIX в. «эпикуреизм» в рус. языке – образ жизни барина. Эпикур как раз не был таким, и своей идеей об ограничении потребностей он опровергает это представление.