делай все что хочешь все равно потом умрешь
Страх смерти и неизвестности. Не вижу смысла жить. Сижу на антидепрессантах
я лишь марионетка во всей это вселенной и мне даже неведомо, что со мной будет после смерти.
Может быть, вы и в каких-то других обстоятельствах чувствуете себя марионеткой?
Как вы живете? Чем наполнена ваша жизнь? У вас есть профессия, работа? Есть ли интересы?
Чего бы вы хотели от этой консультации, Алиса?
Может быть, вы и в каких-то других обстоятельствах чувствуете себя марионеткой?
Как вы живете? Чем наполнена ваша жизнь? У вас есть профессия, работа? Есть ли интересы?
Не думаю, что в других обстоятельствах чувствую себя марионеткой.
Я подразумевала, что человеку неведомо, что он делает в этой жизни, зачем его создали, а также что его ждёт после смерти. Если есть высшие силы и если есть жизнь после смерти, то получается всё в их руках: куда отправится наша душа, будет ли она там с родными, будет ли она перевоплощаться на землю и т. д. Если поверить в вечность души, то я даже иногда себя спрашиваю, что со мной будет, скажем, через тысячу лет? Где будет моя душа? И я понимаю, что я ничего за себя не решаю в этом вопросе. Мою участь решает кто-то другой, какая-то другая высшая сила, которая руководит вселенной. Вот я и чувствую себя, как беспомощная марионетка.
Но из-за моего состояния в последние месяца 2 ничего этого не хочется. Два месяца назад мысли о смерти доводили до паники и бессоницы.
А когда вообще впервые стали у вас появляться эти переживания и страх смерти?
Правильно ли я понял, что обострились они 2 месяца назад?
Вы не ответили на мой вопрос о ваших ожиданиях от этой переписки. И в целом: чего вы хотите, и какую помощь хотите получить от психолога?
Ответьте, пожалуйста.
Вы не ответили на мой вопрос о ваших ожиданиях от этой переписки. И в целом: чего вы хотите, и какую помощь хотите получить от психолога?
Ответьте, пожалуйста.
Я хочу понять, как выйти из этого состояния. Как перестать бояться смерти, как спокойно принять тот факт, что в один день я покину этот мир. Все вокруг спокойно живут, а одна я реву по пол дня от мыслей, что умру когда-нибудь. Так можно и с ума сойти на самом деле. А я хочу радоваться теперешнему, не думая о смерти. Ведь раньше я как-то не думала о ней.
Ещё я хочу понять, как начать легче относиться к тому факту, что я не всегда смогу быть со своими близкими людьми. Как видите, мне очень страшно остаться без своих родных, что в этом мире, что в загробном (если он существует). Без них моё существование мне кажется бессмысленным.
Ещё я хочу понять, как начать легче относиться к тому факту, что я не всегда смогу быть со своими близкими людьми. Как видите, мне очень страшно остаться без своих родных, что в этом мире, что в загробном (если он существует). Без них моё существование мне кажется бессмысленным.
Я считаю, что это очень важный вопрос, самый важный: почему вы считаете, что это будет для вас непереносимо; как вы переживаете возможность потери; почему для вас это настолько страшно; какой вы себе представляетесь во всем этом и почему именно такой.
Алиса, время бесплатной консультации подошло к концу.
Если вам нужно, мы можем продолжить ее в платном режиме и/или в другом формате.
Возможно, вот эта статья тоже в чем-то может вам помочь, а также какие-то другие мои статьи.
Сейчас я хотел бы попросить вас написать с какими вы мыслями после нашей переписки, что думаете о своей проблеме и ее причинах, что намерены предпринимать.
«У меня было все. Но в 33 года я понял, что не хочу больше жить» — история человека, который бросил прибыльный бизнес ради бездомных
Приблизительное время чтения: 13 мин.
Емелиан Сосинский — руководитель домов трудолюбия «Ной», христианских приютов для бездомных. Первый из 21 таких приютов он открыл десять лет назад. Но перед этим был долгий и тяжелый путь поиска смысла жизни, который в какой-то момент чуть не кончился катастрофой.
Был 2003 год. Я занимался престижным прибыльным бизнесом — работал частным инструктором по вождению. Уровень доходов и известности в своей сфере — всего, о чем я мечтал в суровые 90-е — достигли максимума, и я пресытился.
Мне было 33 года, когда я понял, что жизнь не имеет никакого смысла. Я мог позволить себе купить все, что хотел, и уже сделал это. Но при этом осознал, что, даже если денег и других внешних благ станет еще больше, счастливее я не стану.
Мне не хотелось просыпаться — я заранее знал, что принесет наступающий день. Я искал способ покончить с собой. Казалось, иного выхода нет — я ощущал себя в каком-то бетонном бункере: куда голову ни сунь, как ни бейся об этот бетон, найти выход все равно не получится.
И все же я продолжал искать смысл всеми возможными способами. Узнал о популярной тогда теории, что на самом деле человек живет только во сне, поэтому старался больше спать. Потом стал ходить по разным сектам. Но хватало одной-двух встреч, чтобы понять: никакого облегчения они не приносят.
Совсем отчаявшись, я решил просто набрать в поисковике два слова: «смысл жизни». Так я узнал о книге Семена Франка. Стал читать и сразу почувствовал — становится легче. Но как только наткнулся на слово «Бог», тут же книгу закрыл. Я был убежденным, ярым атеистом: родился и вырос в обычной советской семье, был пионером, комсомольцем и все, что знал про Бога, — что Его нет.
Но недели через две я снова вернулся к книге. После разговора с одной из учениц. Я поделился с ней своей душевной проблемой, а она мне посоветовала креститься и дала контакты одного, как она выразилась, «прозорливого старца». Я воспринял этот совет как вызов. И поехал креститься.
«Он увидит тебя насквозь и даст ответы на все вопросы», — напутствовала меня моя знакомая. И предупредила, что у старца крутой нрав и в прошлом он был мастером спорта по боксу…
«Больно нужен мне ваш Бог!»
Приехал я к нему в храм и всю службу пристально смотрел ему прямо в глаза — естественно, ни разу не перекрестившись. Мне казалось, это поможет ему меня лучше «просканировать». Я ведь и правда думал, что «прозорливый» — это как рентгеновский аппарат. Но, как я понял потом, мое дерзкое поведение вывело священника из себя.
После службы несколько человек подошли к нему, чтобы проводить в келью, где он принимал людей. И он разрешил пойти с ним всем. Кроме меня. Я страшно обиделся: я, понимаете ли, креститься пришел, готов услышать слово «Бог», а меня тут еще и принять не хотят! Но все равно решил последовать за «старцем». А он прямо передо мной захлопнул дверь. Помня о его боксерском прошлом, я решил с ним не спорить.
Моему возмущению не было предела. «Больно нужен мне ваш Бог!» — решил я. Но обижался недолго: смысл жизни так и не нашелся, и я продолжил свой «тур по старцам». Было еще несколько неудачных попыток креститься у разных батюшек, пока Господь не привел меня к моему будущему духовнику.
Этот храм был недалеко от дома. О нем мне рассказала все та же знакомая. Я пришел, с горем пополам отстоял службу и встал в очередь на исповедь — как меня и учили. Священник понял, что разговор надолго, и попросил подойти к нему после всех.
«Ощущение, что тебе сделали трепанацию черепа»
Мы начали разговаривать в 8 вечера, а закончили в 12 ночи. Я задавал ему вопросы, на которые у меня не было ответа. Батюшка принимался отвечать на один, но я тут же задавал следующий. Мне было достаточно того, что этот человек знает выход из ситуаций, которые мне казались безвыходными, и я боялся не успеть задать все свои вопросы. Меня грела мысль, что я смогу снова прийти сюда, в храм, и узнать обо всем подробнее. В тот день я понял главное: ответы есть, и я смогу их получить.
Я стал регулярно ходить в церковь, много читал святоотеческой литературы (на меня напал настоящий духовный голод!) и через 7 месяцев, наконец, крестился — осознанно и решительно.
Два года я был типичным неофитом: 24 часа в сутки слушал и читал Евангелие, заставлял всю семью — жену и двоих детей — молиться перед едой и почти ежедневно ходил на службы. Жена хотела развестись. «Я выходила замуж за бизнесмена. Такое ощущение, что тебе сделали трепанацию черепа и передо мной другой человек», — говорила она. Но вскоре ее настрой сменился: она видела, что я становлюсь лучше. Правда, до сих пор не может до конца смириться с тем, куда эти изменения привели: что я променял хороший достаток и свободный график на «бомжей», как она выражается.
«Ну и пусть наши деньги пропивают»
Помогать бездомным я начал тогда же, в 2003 году. На паперти у храма, куда я стал ходить, просила милостыню цыганка, мать пятерых детей. Ее содержание я полностью взял на себя. А со временем стал отвечать за приходскую благотворительность. Моей задачей было собирать вещи и средства для нуждающихся — к нам стекались люди со всей Москвы, зная, что здесь всем раздают деньги.
Однажды наш приход навестил священник, у которого был приют для бездомных — один из первых, открытый им в Тверской области. И когда увидел, как мы без разбора всем раздаем то, что они хотят, пришел в ужас: «Что вы делаете?!» «Мы исполняем заповедь. До остального нам дела нет. Даже если люди нас обманывают и эти деньги пропивают, главное, что мы помогаем ближним», — втолковывал я ему с непоколебимой уверенностью в своей правоте.
Такая позиция была очень удобной. А потом к нам пришла жена одного несчастного, которому мы регулярно помогали деньгами, и обвинила нас в том, что мы его убиваем. «Вам наплевать на то, что он подохнет под вашим забором, опохмеляясь, вам плевать на нашу семью, которую вы разрушаете». С тех пор я стал проверять истории всех, кто обращался к нам за помощью. И оказалось, что 95 % врали о своем истинном положении. Я понял, что тем, кому реально нужна помощь, необходимо прежде всего дать приют.
«Через месяц люди снова валялись на улицах»
В начале двухтысячных проблема бездомных была одной из самых жутких в Москве. Вспомните, что было на вокзалах, в метро — бездомные были повсюду! Мы их одевали, кормили, помогали восстановить документы. Но — одетые и обутые — они возвращались на улицу. И либо становились жертвой криминала, либо сами устраивали беспредел.
Каждый час такой жизни — риск. Это не укладывалось в моей голове, я хотел создать безопасную территорию, где человек с улицы нашел бы покой и мог жить и трудиться.
Поначалу было сложно. Я считал, если человек пожил у нас два месяца, мы восстановили ему документы и трудоустроили с проживанием, — все, мы свое дело сделали, помогли, и на его место может приходить другой нуждающийся.
Но как показывала практика, через месяц эти люди снова валялись на улицах. Практически все. И не потому, что мы что-то делали не так, просто у нас были неверные, завышенные ожидания. Как оказалось (и это впоследствии нам подтвердили эксперты), практически все бездомные — это люди в последней стадии алкогольной зависимости. Ведь чтобы оказаться на улице, надо пить так, чтобы тебя выгнали с работы, ты забыл свою семью и пропил квартиру. И когда я это понял, пересмотрел свое отношение к проблеме: надо было создать такие условия, в которых человек мог бы находиться столько, сколько надо, — нельзя его выпихивать на улицу через два месяца со словами «срок реабилитации прошел, уходи». Да, он может уйти по собственному желанию, но, если у него не получится жить нормальной жизнью, мы всегда примем его обратно.
Большинство при первой возможности снова возвращается к алкоголю. Был у нас один подопечный — инвалид, бывший детдомовец, бездомный, алкоголик — полный набор. Мы оформили ему пенсию, добились предоставления квартиры. И с тех пор трезвым я его не видел и не слышал. Думаю, мы ему сделали только хуже.
«Приступ боли длился четыре часа»
Я много расспрашивал, почему они пьют. Кто-то говорит: «я чувствую себя счастливым, когда пьянею», «я становлюсь смелым, могу с женщинами знакомиться». То есть в алкоголе люди находят, как им кажется, самый простой способ стать счастливым.
Живя на улице, бездомный работает 3–4 дня в месяц, а в остальное время пьет. А в нашей общине, скорее, наоборот. Но хотя у нас запрещено пьянство и безделье, заставить бросить пить мы никого не можем, если наши подопечные сами этого не хотят.
Как бы ужасно это ни звучало, алкоголь — это часть их жизни, от которой они не хотят отказываться. Это их страсть. Как у кого-то страсть чревоугодия, страсть к деньгам, блудная страсть. Мы все в плену своих страстей.
Вот я — не алкоголик, не наркоман, но прекрасно их понимаю. Я тоже не могу удержаться от того, что мне нельзя. Однажды нам подарили несколько тонн «Севен-апа». И мне он так понравился, что я для него купил себе специальный холодильник — пришлось дверные проемы ломать, чтобы его втащить! — и глушил «Севен-ап» литрами. Мне говорили: это вредно. «Севен-ап» не может быть вредным, он же вкусный!» — отвечал я. А потом у меня случился страшный приступ. Болел желудок, но я отказывался понимать, что в этом виновата моя нездоровая страсть к газировке. И дождавшись, когда боль отпустит, снова выпил свое любимое зелье. Новый приступ длился четыре часа — не помогла даже скорая. Только после этих мук я перестал пить«Севен-ап». Хотя меня все равно надолго не хватило.
Вот так и у бездомных с алкоголем. Ты настолько хочешь запретный плод, что тебе все равно. Но некоторых спасает — в прямом смысле слова — инвалидность. Ведь если продолжат пить, ампутируют еще одну конечность или случится еще один инсульт. Включается чувство самосохранения — звучит дико, но действенно.
«Один запил, другой подменил»
Уйти с халявы и начать работать непросто. В наших рабочих домах люди получают 1000–1500 рублей в день, трудясь подсобниками на стройках. Да, на эти условия большинство трудоспособных бездомных готовы уходить с улиц, но тяжелее обстоит дело с инвалидами и стариками — теми, кто не может заниматься тяжелым физическим трудом.
Им мы предлагаем место в инвалидных (социальных) домах и платим за трудотерапию от 50 до 150 рублей в день. Но тех, кто еще может работать, такие условия не устраивают, так как попрошайничеством на улице можно получить в разы больше. Если бы удалось по их состоянию здоровья найти работу, при которой люди получали бы ту же самую тысячу рублей в день, то наверняка многие из тех, кто сейчас осознанно живут на улице, оттуда бы ушли.
Например, бездомные могли бы работать на мусоросортировочных заводах — это и правда идеальное место для трудоустройства тех, кто не может заниматься тяжелым физическим трудом. Но чтобы устроиться на этот завод, нужен полный пакет документов, не должно быть судимостей, болезней. Это сразу лишает почти всех наших подопечных шансов.
Но документы — полбеды. Главная сложность в другом: бездомный рано или поздно уйдет в запой, и ему нужно будет искать замену, а по КЗОТу это невозможно: работать имеет право только тот, кто официально трудоустроен. Спасти мог бы общинный принцип труда, когда работодателю не важно, кто будет исполнять работу, а важен результат. Один человек начал работать, запил, его сменил другой, заканчивает работу третий. Это, по опыту, единственный вариант организовать работу алкоголиков. Вот только наше законодательство таких схем для бездомных не предусматривает, хоть мы постоянно стараемся донести до властей, что нужен закон о социализации бездомных, который выделил бы их в отдельную категорию граждан и предусмотрел для них в том числе общинный принцип работы.
Не подвигнем и новый созыв Госдумы на такой закон — дома трудолюбия закроют: наши подопечные работают неофициально, не платят налоги, живут без регистрации. Если бы трудоспособные подопечные, которых у нас 40 %, платили налоги, мы бы не смогли содержать те 60 %, которые работать не могут: стариков, женщин с детьми.
Еще один повод, по которому могут закрыть наши приюты, — отсутствие, например, соответствующей строгим требованиям системы пожарной безопасности, которая стоит непосильных для нас денег. Проверки выписывают миллионные штрафы, которые лишают нас возможности продолжать свое существование.
Но мы просто не имеем права сдаться и, пока нас не закрыли, даем нашим подопечным возможность трудиться в рамках общины, которую создали сами. Даже инвалидам стараемся найти полезное дело, оплачивать любой труд. Один, например, подкладывает поленья в камин, другой — следит за сохранностью холодильника, третий — ведет стримы в «Тик-Токе». И когда я вижу, что человек начинает жить честно, понимает свою полезность — я чувствую, что все не зря.
«Теперь мне есть для чего жить»
С того момента, как я стал верующим, выяснилось, что мне есть для чего жить, что все не просто так. И если блуждания без Бога завели меня в тупик, то с Ним я почувствовал, что встаю на дорогу, у которой нет конца. И эту мысль я стараюсь донести до всех, кто к нам обратился. Да, мы восстанавливаем документы, предлагаем жилье и пропитание, помогаем избавиться от зависимости, стараемся организовать полезную занятость. Но не это главное.
Главное — помочь человеку качественно измениться, преобразиться не только внешне, но и внутренне. Ведь ситуация, в которой оказались бездомные, — следствие того образа жизни, который они вели. А мы предлагаем его изменить: если человек пил — перестать пить, попрошайничал — начать зарабатывать. Казалось бы, элементарные шаги. Но это и есть путь к покаянию.
Был среди наших постояльцев пожилой мужчина, уже дедушка. Он вышел из тюрьмы и попал к нам, потому что идти ему было некуда: сидел он не один раз, отношения с дочкой были испорчены. Когда он пытался выйти с ней на связь, она бросала трубку.
Этот человек прожил у нас четыре года, и все, что зарабатывал, включая свою пенсию, отсылал дочери. И спустя четыре года дочка сама позвонила ему и попросила о помощи — посидеть с ее маленькими детьми. Он приехал к ней, снял квартиру рядом, устроился сторожем на стоянку и остался там насовсем.
Вот это для меня пример деятельного покаяния. Это, я считаю, результат.
Подготовила Анастасия Бавинова
Фотографии Владимира Ештокина
«Я ненавижу этот мир и эту жизнь». Шокирующая исповедь женщины с зарплатой в 120 тысяч
Кажется, что если человек получает хорошую зарплату, то и жаловаться ему не на что. Но проблемы в семье могут быть такие, что даже большой зарплаты будет не хватать. Тяжелой историей своей жизни поделилась в ЖЖ блогер radunizza, в заключение попросив читателей сообщества о помощи. Женщина не знает, как ей сменить отношение к жизни, которую она ненавидит. Публикуем ее историю.
Мне 32 года, замужем, трое детей, два высших образования, зарплата 120 тысяч. Я ненавижу свою жизнь, я устала, мне больно, противно и тоскливо. У меня даже хороших воспоминаний нет, которыми я могла бы иногда утешаться.
Ниже будет длинный рассказ, полный жалоб, поэтому, если кто-то не захочет их читать, сразу сформулирую вопрос. Жизнь зажала меня в тиски, в которых я не могу пошевелить даже мизинцем. «Выбор есть всегда», — говорит мой муж. Ложь. Я даже самовыпилиться не cмогу без последствий, моя семья останется без средств к существованию. Говорят, если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним. Вопрос состоит в том, как изменить отношение к жизненным обстоятельствам, которые тебя не устраивают? Примерно 6 месяцев я пытаюсь это сделать, безуспешно.
Родилась в семье, в которой отец работал руками и был алкашом/бытовым пьяницей. Мама тащила младшего брата (-2,5 года) сначала вообще в жизнь («три раза за первый год с ним прощалась»), потом в норму из инвалидности. Работать не могла до его 10 лет, то больницы, то врачи, то спецдиета. А это девяностые. Жили мы сами понимаете как. Хорошо помню мешок макарон, наметенных с пола (в цехе? на складе?), я их перебирала по сортам.
В школе меня дразнили за одежду, отданную знакомыми. Детей в школе ненавидела, подружки меня кидали и издевались за спиной, мальчики дрались, приобрела за школьные годы всего одну настоящую подругу, она и сейчас единственная. Спасли книги, в них зарылась и дожила до окончания школы. Училась сначала средне, класса до 7-8, потом строго на отлично, потому что поняла/объяснили, что шанс вылезти из этого в нормальную жизнь у меня только один — своей головой, мозгами. Школьную травлю нет смысла пересказывать. Одета в не пойми что, денег нет ни гроша, учится на отлично, характер независимый, ни к детям, ни к учителям не подлизывалась.
Школьный завуч оценила мои способности и помогла, спасибо ей, устроила на бесплатные курсы для подготовки в университет. Я поступила на бюджет в Бауманку. Первый год была очень счастлива — вау, адекватные люди! С ними можно общаться! Летом перед университетом работала, купила себе к учебе 3-4 вещи, в них и ходила. Встретила в универе своего будущего первого мужа, влюбилась.
В общем, это был мой первый и самый яркий счастливый период в жизни, продолжался он год. Взаимная любовь в 17 лет. А потом я, как водится, залетела. Два комплекта родителей собрались на совет и требовали, чтобы я приняла «верное решение», и нам даже разрешат квартиру вместе снимать, но вот чтоб не вот это. Мой будущий муж молчал. Я изорвала кончиками пальцев на нитки носовой платок и сказала — нет. Мне ни от кого ничего не нужно и не жду, но нет. И все как-то смирились, оформили скромненькую свадьбу. Мы любили тогда друга еще безумно. И рождению сына очень радовались, мне только исполнилось 19.
Денег нам не давали, но кормили. Пеленки стирала руками, кормила грудью. Муж работал на своего отца бесплатно в строительстве, у них свои какие-то счеты были, домой он приносил 8к. Ребенку не было и нескольких месяцев, как я стала подрабатывать дистанционно. Жутко уставала, ребенок был беспокойный, до его года я не поспала полностью ни одной ночи. Когда ребёнку исполнился год, я вернулась на учебу, на середину второго курса.
Наняла няньку на скопленные с фриланса деньги. В университете продолжила зарабатывать выполнением чужих учебных работ, хватало как раз на ту же няньку. Нас все ещё кормили. Муж работал, но денег не приносил, объяснял, что отец ему не дает. Думаю, и правда не давал, наказывал его так. Работала в двух, в трех местах. Учебные работы, лаборатория в университете, ночной продавец в салоне связи. Падала в метро, засыпала стоя после 2-х суток вне дома. Любила мужа. Сын в три года пошел в садик, вздохнула чуть легче. Стали отдавать родителям свою часть денег за коммуналку и еду.
Как я жила в материальном смысле весь вышеописанный период времени, полагаю, понятно. Донашивала подростковые свои тряпки, после моего 8-го класса мама все же вышла на работу, какие-то деньги в семье появились. А через год папаша допился до инвалидности и сел дома.
Через год начала встречаться с другим мужчиной, впоследствии моим вторым мужем. Он и его родители долго относились ко мне опасливо из-за ребенка. Зарабатывали на текущие расходы свои и сына, немного откладывала, отлично училась, окончила с красным дипломом первую (инженерную) вышку. За год до окончания первой вышки поняла, что по этой специальности много не заработаю, пошла на вторую, экономическую, платно.
Оплачивала из своих, отложенных. После окончания университета съехались с будущим вторым мужем, у него была однушка от деда с бабкой, полностью оплатила ремонт и технику (там лет 30 ремонта не было), за последние полгода тяжелой работы продавцом в элитном салоне мебели заработала. После окончания второй вышки нашла работу в банке и понемногу пошла в гору. Несколько раз съездили отдохнуть, завели хорошую технику, приоделись. Ребенок пошел в школу. Я росла в должности и зарплате, откладывала на квартиру.
Муж тоже понемногу рос, дошел в итоге до 70к и застрял. Жили вместе уже 7 лет, и он никак не делал мне предложение. Наоборот, периодически выражал всякое недовольство моим внешним видом и характером. От этого факта очень страдала, выла от боли, было обидно, не понимала, чем ещё не заслужила. Устала, собралась на выход. Оформила на себя ипотеку на «трёшку». И тут он понял, что больше ждать я не намерена, сделал предложение, женился и сделал мне ребенка, а то все 7 лет был не готов.
Вроде все хорошо тут закончилось, но эту боль и горечь семилетнего ожидания я забыть и простить не могу. Родилась дочка. Хотя на последних двух неделях беременности я чуть не умерла (преэклампсия), с родами все прошло. Это был второй счастливый период моей жизни.
Я любовалась на дочку и надышаться на неё не могла, и нарадоваться. А когда ей был месяц-два, муж потерял работу. Уволился в три дня, оскорбили его там. Я просто превратилась в соляной столб. Ипотека, ребенок, я только родила. В общем, по окончании 70-дневного отпуска по беременности и родам я вышла на работу на полставки дистанционно. Счастье кончилось. Он тоже новую работу нашел быстро, через пару месяцев, но я просто боялась повторения банкета. Через полгода я завыла. Ребенок на сиське, работу давай, по дому давай.
Как живем — понятно. Ипотека, ремонт, маленький ребенок, маме компенсирую выпавший доход от зарплаты. Когда переезжали в новую квартиру под новый 2017 год, я была уже снова сильно беременна. Планировала наконец сама пойти в отпуск по уходу за ребенком, надышаться наконец на свое дитя, как не удалось ни с первым, ни со вторым. Скопила во всем себе отказывая крупную денежную подушку на все случаи жизни (600к).
В апреле 2017-го родился мой младший сын. Родился здоровым и крупным (4200 г). И в этот день звезды и судьба нам не благоволили, роды были нормальные, беременность беспроблемная в отличие от второй, акушеры проплаченные. Но в голове у ребенка просто лопнул сосудик и случился массивный геморрагический инсульт. Судороги, реанимация, 9 дней ИВЛ, кормление через зонд. Сначала отсутствие прогнозов на жизнь вообще, потом отсутствие прогнозов на то, как он восстановится и каким будет.
В этот период жизни я впервые не выдержала, я выла и кидалась на стены в больнице, мне вызвали больничного психолога. Она сразу предупредила: «Все, что я сейчас могу сделать, — просто выслушать». Спасибо ей, что выслушала. По итогу не менее 20% мозга погибло. Потом нейрохирургическая операция на кисте, в полтора месяца. В 3,5 месяца начали активную реабилитацию, чтобы восстановить и развить то, что можно спасти. Ребенок молодец, герой и боец, сейчас ему 10 месяцев и он развивается, и двигательно, и интеллектуально, хотя совсем не так, как сверстники. Реабилитация у действительно специалистов обходится в 50к в месяц. Ипотека 45к. Коммуналка за трешку. Помощь маме. Нас 5 человек, что-то надо кушать. В общем, я опять работаю, муж в декрете с младшим, с дочкой помогает мама.
Спасибо, муж адекватно воспринял такой расклад, понял, что иначе мы физически не выживем. Заначка медленно уходит на лечение и реабилитацию. Воспоминания о первой счастливой любви перечеркнуты безосновательным уходом первого мужа, воспоминания о первых днях дочери — первыми днями младшего сына. Если их нечаянно вспомнить, не проконтролировать, я начинаю сворачиваться в узел и тихонько скулить от боли.
В общем, я опять хожу на работу. В пуховике, которому 9 лет. В сапогах, которым 13. Я три года не была в парикмахерской, волосы до попы завязаны в дульку, у меня нет косметики (совсем), и из маникюра у меня коротко подстриженные ногти. Коллеги имеют ту же зарплату, что и я (120+) и выглядят и живут соответственно. В питании себя ограничиваем все, из мяса — курица, из фруктов — яблоки. Груши и свежие овощи только младшему. Подорожание проездного вызывает у меня злые слезы. Я больше не могу так жить. Я встаю с этим и засыпаю с этим, я ненавижу этот мир и эту жизнь, которая так по мне ездит, сколько бы я ни боролась, я все равно там, куда не светит солнце.
Мне подсказывают, что надо изменить отношение. Я пытаюсь последние полгода, но не могу. Не к чему менять отношение, вся ситуация прозрачна донельзя. Единственная возможность хоть что-то поменять, что я для себя изыскала за последние полгода, — похудеть, улучшить хоть этим свой внешний вид. Знаете, худеть без овощей и фруктов, только за счет снижения калорий — это тоже очень грустно, скажу я вам. Холодно и голодно.
Мне некуда выйти. Я в тисках. Как сменить отношение?