дело макарова чем закончилось
«Педофила сделали Героем России»
Следователи по громкому «делу Макарова» рассказали «МК», за что на самом деле его приговорили
Обвиненный в сексуальном насилии над собственной дочерью чиновник Минтранса России Владимир Макаров встретил новогодние праздники в СИЗО. Однако он вот-вот будет этапирован в одну из колоний. Если только Верховный суд РФ не вынесет оправдательный приговор. Следователи надеются, что этого не произойдет. И так ведь Макарову дали минимум: Мосгорсуд снизил ему срок с 13 до 5 лет.
За делом Макарова «МК» следит давно и внимательно. И писали мы о нем не раз, но обычно с позиции защиты. Время предоставить слово другой стороне — следователям. Сыщики решились рассказать то, о чем в рамках следствия не могли. Говорят, что пошли на это, чтобы люди не становились слепыми жертвами черного пиара.
«У Макарова была позиция — не найти преступника, а доказать свою невиновность»
Справка «МК»
Мой собеседник — руководитель следственного отдела по Таганскому району СУ СК по Москве Владимир Бормотов в сердцах восклицает: «Елки-палки! Все же доказано, а люди по-прежнему не верят, что он виновен. Выставляют Макарова героем России, пикеты в его защиту даже в Америке организуют».
— Давайте с самого начала. Это ведь вы первый выехали на место происшествия в больницу Святого Владимира?
— Да. Нас было трое: я, мой заместитель и детский психолог. Мы выехали буквально через несколько минут после того, как получили телефонограмму из клиники, что в моче ребенка нашли сперматозоиды. Девочку доставили туда после того, как она упала со шведской стенки. Когда обнаружили сперматозоиды, сбежалась вся больница посмотреть на них в микроскоп. Анализ взяли дважды. Сначала ведь подумали: мало ли что, вдруг ошибка? Но все подтвердилось. Был собран консилиум, где и решили сообщить о происшедшем в органы.
Помню, руководство больницы отказывалось нас пускать к девочке без разрешения родителей. С большим трудом мы получили согласие от матери Татьяны. Она была удивлена нашей оперативностью. Объяснить случившееся никак не могла. Сказала нам только: «Выясняйте, конечно, выясняйте». Но она была. какая-то вялая, что ли. Потом крайне неохотно оставила девочку наедине с психологом.
— Вы говорили с ребенком?
— Когда мы зашли в палату, девочка не спала. Мне она показалась очень замкнутой. Я не устанавливал контакт с ней — так лишь на уровне «привет-привет, как дела». Мы старались не мешать работать психологу и потом вышли из палаты. А та, когда побеседовала с девочкой, вышла к нам в коридор и сказала: «Скорее всего да». То есть преступление, по ее мнению, наверняка было.
— Когда вы приехали домой к Макаровым, что вас больше всего поразило?
— Во-первых, что в квартире не было детских игрушек. Вообще никаких! Ни кукол, ни плюшевых мишек — всего того, что есть в любом доме, где живет ребенок. Родители это объяснили тем, что девочка играет с отцом в шахматы. Но это, согласитесь, странное объяснение. И, кстати, потом защитники Макарова уверяли, что его дочь рисует себя с ярко выраженной талией, потому что такая талия у кукол Барби. Но у нее ведь не было ни одной Барби! Во-вторых, поразило, что у девочки нет отдельной кровати. Потом мы выяснили, что у нее забавы подростка. Она, к примеру, любит стоять перед зеркалом и наносить маску на лицо. И у нее не было друзей. Вообще.
— Как вел себя Макаров?
— С самого начала очень странно. У него была позиция — не найти преступника, который сделал с его дочерью что-то страшное, а доказать свою невиновность. Это настораживало.
— Может, просто испугался несправедливо попасть под подозрения?
— Тогда еще никаких обвинений ему никто не предъявлял и ни в чем не подозревал.
Встаньте на место отца, узнавшего, что у его маленькой дочери обнаружены сперматозоиды. Да любой бы требовал немедленного расследования, перебирал бы все возможные варианты, кто мог надругаться над его ребенком: сосед, приятель, возможный любовник жены. Сам бы предпринял попытки найти мерзавца. Ничего этого не было. Наоборот, Макаров был против расследования. Со следователями он разговаривал очень агрессивно.
— А правда, что вы отказали Макарову в свидании с умирающим отцом?
— То, что его отец тяжелый раковый больной, растиражировали его защитники. Но свидание просил не Макаров, а его супруга. И мы в конечном итоге разрешили им увидеться.
«Адвокаты отказывались защищать педофила»
ЦИТАТА В ТЕМУ
«Ваша честь, я много лет была военным врачом и постоянно наблюдала сперматозоиды в анализах солдат. Я не могла ошибиться».
Из выступления на суде одной из врачей.
— Вы все же лукавите, когда говорите, что с самого начала не подозревали Макарова.
— Тень на него, безусловно, пала с самого начала. Ведь когда врачи, обнаружившие сперматозоиды, решили осмотреть спящую девочку, она зажала промежность и сквозь сон сказала: «Папа, мне больно, не надо».
— Некоторые правозащитники трактовали эту фразу так: девочка испугалась и естественным образом стала звать того, кто для нее является символом защиты, — папу.
— Ни один из медиков так не подумал. По самой интонации было понятно, что папу она боится, а не зовет на помощь.
— А как мать и отец объясняли попадание в мочу спермы?
— Версии были самые невероятные. И что она полотенцем вытерлась после папы, и что села на пятно спермы на простыне. Но помимо анализа мочи медики взяли мазок из влагалища за девственной плевой — и там также были обнаружены следы спермы. Такое глубокое проникновение эякулята могло произойти только одним путем.
— Но ведь девочку осмотрел гинеколог и никаких повреждений не нашел.
— Это так, но дать точное заключение о возможных повреждениях мог только судмедэксперт. Нам не разрешили показать ему девочку. И потому мы ведь не вменяли Макарову изнасилование. Только действия сексуального характера. А именно, что Макаров подвел свой половой орган к влагалищу ребенка и совершил семяизвержение.
— Психологическая экспертиза в центре «Озон» была ведь не единственной?
— Нет, конечно. Когда против центра и его психолога развернулась настоящая информационная война, мы решили для объективности пригласить эксперта из Орловской области. У нее стаж работы с подвергшимися насилию детьми. Суперпрофессионал в своей сфере. И она однозначно сказала: был инцест.
— Как на обвинение отреагировал сам Макаров?
— Он предложил: «Давайте я пройду частную экспертизу на полиграфе». Мы, честно скажу, были против: зачем частную, если в СК есть свой полиграф и свой специалист? Ну а заставить Макарова проходить исследование именно у нас, а не где-то еще, мы не могли. Но жизнь преподнесла неожиданный сюрприз: в конечном итоге оказалось, что решение Макарова сделать экспертизу «на стороне» только помогло следствию.
— Вы про то, что эта экспертиза показала: виновен?
— Все оказалось еще интереснее. Эксперт Нестеренко, который ее проводил, сам пришел в следственный отдел и стал спрашивать, кто ведет «дело Макарова». Он рассказал обо всем и написал заявление о преступлении. Это была его гражданская позиция. А ведь Макаров заплатил ему за исследование 150 тысяч рублей. Представляете, насколько задели эксперта результаты. И, кстати, это не единственный случай, когда попытки Владимира Макарова привлечь специалистов для своей защиты прямо или косвенно лишь подтверждали его виновность. К примеру, сменился не один адвокат. Некоторые уходили, потому что, по их словам, не могли защищать педофила.
Не папины дочки
— Что было дальше?
— После испытания на полиграфе Макаров пропал. Взял отпуск на работе и уехал из Москвы. Один раз телеграфировал, что он в Барнауле. Задержали его в Ростове. Мы выяснили, что там живут его родственники. А решение задержать мы приняли не столько из-за того, что Макаров начал скрываться, сколько из-за того, что он угрожал следователю. Он постоянно писал ему СМС. На суде Макаров признался в этом и даже попросил у следователя прощения. А ведь мы даже выписывали этому следователю физзащиту.
— К нему приставили охрану?
— Нет, к сожалению. Просто засекретили его данные. Но от этого толку никакого: сейчас ведь можно купить любые базы данных. Когда началась информационная осада нас — имена всех имеющих отношение к делу следователей, экспертов были преданы огласке.
— На ход следствия давили?
— Да, причем со всех сторон. Но нам повезло, что пиар-кампания в защиту Макарова развернулась, когда мы уже передали материалы в прокуратуру. И от нас уже ничего не зависело. А вообще это удивительно, что сформировалось такое мнение у общественности: дескать, мы пытаемся упечь за решетку невиновного, любящего отца. Что мы решили отчитаться о раскрытии дела по «громкой» и «модной» статье. Но ведь у нас отдельно статистика по педофилии даже не ведется. И никакой заинтересованности в раскрытии таких дел быть не может. Наоборот, проще ведь любое другое преступление раскрыть, чем подобное.
И в СМИ мы бы никогда об этом деле не заявили, чтобы не навредить ребенку. Все подробности и даже имя девочки были фактически раскрыты ее матерью.
— Как вы думаете, почему она бросилась на защиту мужа?
— Возможно, она не хотела, чтобы Макарова посадили за это преступление. Ей проще было доказать его невиновность всем и потом разобраться с ним, что называется, «один на один». Таким образом, она могла бы спасти ребенка от возможного клейма «изнасилованная родным отцом». Я надеюсь, что именно так все и было. Ну а потом жена Макарова уже просто решила идти до конца. И, главное, у нее появились тайные помощники. Одна она никогда бы не развернула такую пиар-кампанию, потому что просто не потянула бы. Какие-то силы использовали эту историю, эту семью, чтобы вызвать общественный резонанс: мол, в педофилии теперь обвиняют любящих отцов. Я подумал: это безумие, когда в одной из телепередач Макарова представили как героя России.
— Ну а почему вы не попытались выиграть информационную войну?
— Не мы ее начинали, и, повторюсь, мы были против огласки. К тому же мы не могли говорить о многих подробностях. Да и арсенал средств у нас небольшой. Мы просто наблюдали за тем, как люди становились жертвой грандиозного обмана. К нам приходили обыватели, просили показать того «следователя-изверга», который посадил «невиновного Макарова».
— Он выходил?
— Выходил. Они посмотрят на него, убедятся: обычный человек, без рогов и копыт, — и уйдут. Вся эта история нас самих потрясла. И ведь мы просто делали свое дело. Ничего лишнего Макарову не вменили. Только факты. Я ведь и сейчас могу сказать: может, у них игры такие были, у дочки с папой. Мало что в отдельных семьях считается нормой. Но поскольку это не норма для общества, то пусть какой-нибудь склонный к педофилии отец, узнав о судьбе Макарова, лишний раз подумает, прежде чем в такие игры со своим ребенком играть.
Дело отца-«педофила»: семья обвиняемого в шоке от правосудия
Бывший чиновник Минтранса, которого обвиняли в педофилии, получил 13 лет колонии. Таганский суд признал Владимира Макарова виновным в сексуальном насилии над собственной дочерью, которой на тот момент было 6 лет. Прокуратура приговором довольна, а вот осужденный вместе с супругой с таким решением суда не согласны. Они утверждают, что произошла путаница в анализах, и дело полностью сфабриковано.
На оглашение приговора по делу, которому почти год, судье Лариной понадобилось не больше пяти минут. Владимир Макаров признан виновным в растлении собственной дочери. В колонии строгого режима он проведёт 13 лет. Но сам осуждённый категорически отрицает свою вину. Приговор считает абсурдом.
В июле 2010 года маленькая дочь Владимира Макарова упала со шведской стенки. Перепуганные родители привезли её в больницу. Медики успокоили: переломов нет, но шокировали другой новостью: в моче девочки обнаружены мёртвые сперматозоиды. Подозрение пало на отца ребёнка. Владимира взяли под стражу, а анализы отправили на повторные экспертизы.
«Само следствие назначило эти экспертизы, и они показали, что никаких сперматозоидов нет, – отмечает адвокат Владимира Макарова Аркадий Завалько. – Хотя мы даже говорим не о сперматозоидах, ПСА – это особый материал, который может быть и у мужчин, и у женщин. Его там просто нет!»
Специалисты уверены: первоначальная экспертиза проводилась с нарушениями и неопытным лаборантом – даже фамилия на анализах была перепутана. Но именно первому исследованию следствие поверило больше.
«Верить этому анализу некорректно, – считает руководитель ООО «124 Лаборатория», судебно-медицинский эксперт высшей категории Владимир Щербаков. – Подтверждение того, что это были клетки мужского семени, не проводилось. В таких случаях доказательства добываются экспертным путём. Так вот доказательств в этом случае просто нет!»
Нет и физических повреждений у дочери Макарова – в этом единодушны гинекологи. Психологи же в своих суждениях расходятся. Ещё в больнице девочка прошла психологический тест – её попросили нарисовать несуществующее животное. Усмотрев в нарисованной картинке талию и грудь, опытные специалисты заключили: над девочкой совершались насильственные действия сексуального характера.
Ева Смолькина – психолог детского сада, в который ходила девочка, – от таких слов приходит в недоумение. С ребёнком она занималась дважды в неделю. Говорит, таких интеллектуальных и благополучных детей сейчас очень мало.
«Каких-то особенностей сексуального характера ни в играх, ни в рисунках у этой девочки не проявлялось, – утверждает Ева. – В нашей группе всего 12 человек. Все на виду. Если бы что-нибудь было, кто-то из специалистов бы точно заметил».
Не убедили суд и слова ребёнка. Отвечая на вопросы «самого главного психолога» (так девочке представили судью), она опровергла доводы обвинения. Сказала, что очень скучает по папе.
Сторона защиты уже заявила, что будет обжаловать приговор. В невиновности Макарова ни жена, ни адвокаты не сомневаются.
Дочь Владимира Макарова до сих пор не знает, что произошло. В одном из последних писем домой Владимир Макаров уверил дочь, что сейчас в космосе. Написал, что если не вернётся, значит, попал в чёрную дыру. Похоже, не выбрался. Впрочем, родственники, адвокаты, да и сам осуждённый надежды не теряют. Они надеются на оправдательный приговор уже Московского городского суда.
Экспертиза от лукавого
За что наказан Владимир Макаров и кто на самом деле должен понести наказание?
5 сентября в Москве произошло из ряда вон выходящее событие.
За насильственные действия сексуального характера в отношении 7-летней дочери Таганский суд приговорил Владимира Макарова к 13 годам лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима.
Я говорю не о наказании педофила. Дело в том, что суд не только не доказал вину Макарова — на самом деле не установлено, что преступление вообще имело место!
В 19 лет он женился на девушке, которая была его первой любовью. И родители Татьяны, присмотревшись к молодому человеку, приняли его в свой гостеприимный дом. Наверное, не будет преувеличением, если я скажу, что у Владимира такой семьи никогда не было, а он в ней очень нуждался. Говорят, что именно из-за этого Владимир в свое время принял решение взять фамилию жены. Сейчас это обсуждается как одна из его подозрительных «странностей».
Вторая «странность» — это сложный характер. Но по этому признаку многих из нас нужно незамедлительно везти в места не столь отдаленные.
Судя по всему, человек с непростым характером оказался хорошим специалистом, потому что его без всяких знакомств пригласили на работу в Министерство транспорта РФ, где он и работал заместителем начальника отдела финансово-бюджетной политики департамента экономики и финансов — работал до того самого дня, 23 июля 2010 года, когда с его маленькой дочкой случилась беда.
Итак, 23 июля 2010 года семилетняя Юля (имя изменено — Авт.) упала со шведской стенки. В соседней комнате родители разговаривали с двумя родственницами. Когда раздался звук упавшего тела, все бросились в маленькую комнату и увидели лежащую на полу девочку. Она упала на спину так, что не могла вздохнуть. Мать подняла ее на руки и положила на кровать, стоявшую рядом, а отец бросился к телефону вызвать «скорую помощь», которая очень быстро приехала. Врачи пришли к выводу, что все обошлось ушибом, однако родители настояли на том, чтобы девочку отвезли в больницу и сразу обследовали — нет ли серьезной травмы? К тому же ребенок с детства страдал заболеванием, вынуждавшим родителей избегать любых стрессовых ситуаций.
В больнице Святого Владимира поставили диагноз: перелом двух позвонков. Для проверки почек потребовался анализ мочи. Медсестра сказала Татьяне, чтобы она взяла в туалете судно и собрала мочу, что и было сделано. Потом мочу перелили в емкость для сбора анализов и отнесли в лабораторию. Вскоре лаборант, проводивший анализ, сообщила врачу, что в осадке мочи обнаружила неподвижные сперматозоиды, поле зрения». Решили провести повторный анализ. Процедуру повторили, вновь в неодноразовую посуду — результат тот же. Сообщили матери, после чего отнесли спящую девочку в процедурную и попытались осмотреть ее, чтобы понять, нет ли у нее телесных повреждений, характерных для изнасилования. Нет, ничего. Но во время осмотра спящему ребенку стало больно, и в полусне девочка произнесла что-то вроде: папа, больно, или папа, пусти, больно. Тогда медики предположили, что папа недавно причинил ребенку боль. Какую? Вот почему позвонили в милицию. Наверное, после этого в больницу должны были вызвать следователя, который с помощью судмедэксперта и осмотрел бы предполагаемую потерпевшую, а также изъял все необходимое для экспертизы. Вместо этого медики по телефону договорились с гинекологом из другой больницы, куда утром и отвезли девочку. Там взяли мазок. Почему только мазок, а не смывы с поверхности соответствующей области, — непонятно. Полученное вещество нанесли на предметное стекло. По словам гинеколога, мазок был высушен и передан следствию. Как и какое стекло в действительности оказалось в распоряжении следствия, проследить невозможно, потому что никаких документов об изъятии и передаче никто не составил. Стекло с биологическими следами вещества без всякой упаковки оказалось в обычном почтовом конверте без пояснительных надписей с вложенной внутрь этикеткой с фамилией пациента Мироновой, а не Макаровой, а кроме того, в выписке из истории болезни значится, что ее осматривал другой гинеколог. По словам врача, она оставила закрытый контейнер со стеклом в шкафу. Кто и когда передал стекло без контейнера следователю, неизвестно. И кто теперь осмелится утверждать, что на этом стекле не осталось никаких посторонних следов?
Юлин рисунок “Дорога к храму”.
Было ли возбуждено уголовное дело?
В том-то и дело, что нет. Наоборот, следователь СО по Таганскому району СКП Дмитрий Лопаев 24 июля предложил Татьяне Макаровой написать заявление о прекращении проверки. Она написала, потому что, взвесив все обстоятельства, полностью исключила возможность какого-либо насилия по отношению к дочери, которая все время была под присмотром. И ничем, кроме нелепого недоразумения в больнице, она объяснить все происшедшее не могла.
Так вот, вместо того чтобы немедленно возбудить уголовное дело, Лопаев начинает «доследственную проверку». И в рамках этой проверки назначаются биологическое и генетическое исследования в городское бюро судмедэкспертизы. На исследования представили простыню из квартиры Макаровых, стекло с мазком, контейнеры с анализами мочи и белье ребенка.
Заведующая лабораторией молекулярно-генетических исследований эксперт Майя Исаенко пришла к следующим выводам. В моче мужских биологических следов нет. На простыне обнаружены следы мужского происхождения, на майке ребенка — возможно присутствие мужского генетического материала, на трусиках ребенка — ничего. А вот про стекло с неким мазком Исаенко высказалась так: «С известной долей определенности можно сделать вывод, что в исследуемом мазке не исключается присутствие генетического материала не менее чем двух лиц. Однако далее конкретизировать этот вывод не представляется возможным». Речь идет не о сперме (!), а о генетическом материале, то есть, возможно, о молекулах ДНК, содержащихся в единичных клетках кожи, пота и т.п. какого-то человека. Надо заметить, что самый простой предварительный метод обнаружения следов спермы — это окрашивание специальным веществом, которое проявляет сперматозоиды. Они становятся отчетливо видны в микроскоп. Так вот, Исаенко применила этот метод, окрасила часть вещества на стекле, но никаких сперматозоидов не обнаружила. А в акте написала, что этот метод не применяла — микроскоп не использовала. Видимо, это означает, что она дала ложное заключение.
Между тем эти уклончивые выводы были сделаны еще до возбуждения уголовного дела. После назначения экспертизы по делу ее проведение поручили все той же Исаенко. И она просто переписала прежние выводы, как будто она пришла к ним в результате экспертизы. Стоит добавить, что в суде выяснилось: и первоначальные исследования проводила не сама Исаенко, а ее лаборант Дашкевич. Это из ряда вон выходящее нарушение требований УПК, которое превращает такое заключение в НЕДОПУСТИМОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО.
Осознавая чрезвычайную зыбкость такой «доказательной базы», следствие назначает повторную генетическую экспертизу в РЦСМЭ — главном судебно-медицинском учреждении России. И комиссия из четырех экспертов высшей квалификации под руководством профессора Павла Иванова пришла к выводу, что происхождение каких бы то ни было биологических следов на всех представленных предметах, имеющих отношение к девочке, от мужчин, в том числе от В.В.Макарова, исключается.
Кроме того, повторная экспертиза выявила грубейшие нарушения методики проведения первоначальных исследований и полное отсутствие фактических данных даже для тех натяжек, которые позволила себе Исаенко в первоначальных исследованиях.
Однако даже при таких обстоятельствах суд умудрился в приговоре сослаться на заключение экспертов РЦСМЭ как на доказательство виновности Макарова.
А государственный обвинитель К.Г.Сафаралиев сказал, что спор экспертов — всего лишь обычное препирательство двух лабораторий судмедэкспертизы. Мотив очевиден: эксперты из РЦСМЭ на стекле ничего не нашли, а Исаенко нашла, значит, старалась больше.
Вместо назначения полноценной судебно-психологической экспертизы следствие решило провести «первоначальное психологическое обследование». Для этого прямо в больничную палату к ребенку пришли следователь Д.Лопаев, его начальник В.Бормотов, а также психолог Л.Соколова из центра «Озон». На прямые вопросы о каких-нибудь нехороших и неприличных действиях папы она ответила, что ничего плохого папа ей никогда не делал. А если бы что-нибудь было, она бы сразу сказала об этом маме! Позже ребенок был допрошен в суде. И там девочка повторила, что папа делал ей только хорошее: гулял с ней, катался на роликах, научил пользоваться компьютером, играл в настольные игры. Она очень скучает без папы и ждет его возвращения.
Из материалов дела: “Фигура сексуализирована и выглядит обнаженной”.
Необходимо напомнить, что все это происходило на третий день после падения, в больничной палате. Ребенок лежал на растяжке с сильной болью в спине, после многочисленных обследований, в том числе и гинекологического, вызвавшего слезы. И вот в такой безусловно травмирующей обстановке девочке предложили нарисовать их семью, семью животных, кошку и какое-нибудь несуществующее животное. Так вот, кошку с большим хвостом признали эротической фантазией, где хвост имеет фаллическую форму. Увидев рисунок, считаю нужным заметить, что, если кто забыл, фаллос имеет совсем другую форму. Про одетую в современную молодежную одежду барышню специалист сказал, что у нее обнажена грудь. И возмутительно отчетливо прорисованы бедра и (. ) грудь. А что, этот психолог никогда не видел куклу Барби и персонажей современных мультиков? Результат: психолог пришел к выводу о том, что «ребенок проявляет косвенные признаки вовлеченности в сексуальное взаимодействие со значимым взрослым».
Правда, в суде психолог Соколова сказала, что эти выводы были сугубо предварительными и недостаточными для определенного вывода. Тем не менее суд счел это вполне достаточным для обвинения Макарова.
После возбуждения уголовного дела предполагался допрос маленькой потерпевшей, на который мать дала согласие. Для участия в допросе следователь почему-то пригласил не педагога, как требует закон, а психолога Г.Николаеву из Орла. В Москве нужных специалистов не нашлось. Потом выяснилось: она считала, что ее вызвали для оказания срочной психологической помощи матери ребенка, а виновность отца безусловно доказана. Пообщавшись с семьей Макаровых, Николаева сказала следователю, что проводить допрос девочки ни в коем случае не следует, потому что это нанесет ребенку серьезную психологическую травму. Тогда Татьяна написала заявление о том, что по рекомендации психолога просит больше не допрашивать ребенка. Но в суде, будучи допрошена в качестве свидетеля, Николаева, вспоминая о встрече с Макаровыми, сказала, что у девочки повышенный интерес к сексуальной сфере. И, зардевшись, добавила: она так смотрела на мою грудь, как дети не смотрят. А еще Николаева сказала, что допрос ребенка вовсе не планировался, так как она ни за что не стала бы принимать участие в таком мероприятии. И эти бесценные свидетельские показания суд также счел доказательством вины Макарова.
Из материалов дела: “Кошка с фаллообразным хвостом”.
При этом суд отверг как неубедительные имеющиеся в деле письменные заключения, а также показания в суде многочисленных опытных специалистов-психологов, которые, с одной стороны, выявили научную необоснованность и ошибочность вышеупомянутых психологических выводов, а с другой стороны, убедительно показали отсутствие у ребенка каких бы то ни было настораживающих психологических особенностей. А еще они отметили, что она творческая личность, и в семье развитию одаренного ребенка уделяется необычайно много внимания.
Девочка с 4 лет учится в художественной школе. И у нее в Ростове была персональная выставка. В суде ее спросили: ты что-то принесла с собой? Она ответила: «Да. У меня есть фотографии, мы с классом ездили на персональную выставку, на мою. Вот девушка-кошка, я выиграла первое место за кошку. Еще одна была кошка, и ради нее разные люди на стул залазили, чтобы сфотографировать».
За исследование пришлось заплатить 250 тысяч рублей. Макаров, зная о своей невиновности и уверенный в результатах испытания, даже не поинтересовался, сколько же в Москве обычно стоит проведение подобного мероприятия.
Исследование началось 18 августа в седьмом часу вечера, а закончилось в 22.30. Сейчас Нестеренко утверждает, что плохой результат стал очевиден сразу. А вот со слов Макарова выходит, что Нестеренко вместе с адвокатом Богдановым долго совещались, а потом сказали ему, что результаты исследования не ясны и для корректного заключения понадобится расширенное исследование, которое обойдется в 500 тысяч рублей: 300 тысяч будет стоить труд Нестеренко, а 200 тысяч — работа адвоката Богданова. В конце разговора адвокат настоятельно порекомендовал Макарову как следует отдохнуть, сменить обстановку и провести дополнительное исследование после отпуска, недели через две.
И на другой день Макаров с женой и дочерью уехали в Ростов, к родителям жены, где его вскоре и задержали. А как было не задержать: человек «скрылся от следствия»! Эту враку молниеносно растиражировали, хотя мера пресечения в отношении Макарова избрана не была, то есть не было и подписки о невыезде. Поэтому человек, которому на службе подписали заявление об отпуске, и уехал с семьей к родственникам.
Профессор Павел Иванов.
Между тем в конце августа—начале сентября Нестеренко посещал курсы повышения квалификации, где ему растолковали, что такого рода информацию следует сообщить в правоохранительные органы. И он сообщил — почему-то только 9 сентября.
Следователь же Лопаев, который трижды отверг кандидатуру Нестеренко в качестве специалиста, не мешкая приобщил его исследование к материалам дела.
В суде три специалиста по психофизиологии, Я. Комиссарова, Н. Фроленко и М. Каменсков, установили, что Нестеренко безусловно вышел за пределы своих профессиональных познаний. Документы о профессиональной подготовке Нестеренко тоже вызвали большие сомнения.
Анализ заключения, представленного Нестеренко, показал, что вопросы, заданные Макарову, выходят за пределы предъявленного ему обвинения. А полиграммы, отражающие реакции Макарова на единственный вопрос, имеющий отношение к обвинению, Нестеренко не представил.
Из заключений специалистов, выступавших в суде, следует, что существует множество концепций полиграфа, которые объясняют возникновение регистрируемых физиологических реакций человека, проходящего испытание. Человек может бояться ошибочного обвинения — это естественный страх, и он тоже порождает выраженную реакцию. Согласно одной из современных теорий, реакции, возникающие в ходе исследования на полиграфе, представляют собой так называемый ориентировочный рефлекс, возникающий при предъявлении значимого стимула. Это понятно и без всяких теорий. Поэтому в современных руководствах по полиграфу указывается, что в силу естественных индивидуальных различий людей абсолютная величина физиологического ответа человека на заданный вопрос не может быть действительным индикатором правдивости ответа, то есть факта сокрытия информации.
Иначе говоря, сегодня не существует единой признанной концепции, научно объясняющей психофизиологические изменения, наблюдаемые в ходе проверки на полиграфе. И по этой причине к результатам проверки на полиграфе при расследовании уголовных дел следует относиться чрезвычайно осторожно.
Тем не менее и это, мягко говоря, сомнительное творчество легло в основу обвинительного приговора. И это вместо того, чтобы вынести частное определение в адрес адвоката Богданова и энтузиаста Нестеренко, которые не покладая рук освобождают от денег людей, попавших в безвыходное положение!
Детальный анализ приговора Таганского районного суда по обвинению Владимира Макарова в совершении насильственных действий сексуального характера в отношении семилетней дочери поражает воображение.
По сути дела, обвинение основано на результатах исследования и экспертном заключении заведующей лабораторией молекулярно-генетических исследований Московского бюро СМЭ Майи Исаенко.
Руководитель группы экспертов, которые проводили повторную экспертизу, профессор Павел Иванов, выступая в суде, подтвердил выводы повторной экспертизы: происхождение биологических следов на предметах, имеющих отношение к ребенку, от Владимира Макарова исключается.
Юлино письмо Деду Морозу, декабрь 2010 г.
Да, Павел Леонидович признал, что его ученица эксперт Исаенко — квалифицированный специалист. Это истинная правда. И не приходится сомневаться в том, что она отдавала себе отчет в происходящем. Тем хуже для нее. Я думаю, что на Исаенко было оказано давление и она ему уступила, нарушив священную заповедь эксперта.
Чем же еще можно объяснить этот феноменальный факт: ученый с мировым именем, лауреат Государственной премии, профессор Павел Иванов подтвердил в суде заключение экспертов РЦСМЭ о том, что заключение Исаенко ничем не обосновано и никаких биологических следов Владимира Макарова никто нигде не обнаружил, — а суд сделал вывод: «то обстоятельство, что в ходе указанных экспертных исследований в моче не были обнаружены сперматозоиды. не является достаточным основанием для вывода о том, что таковых изначально в ней не было». Вы вчитайтесь, вчитайтесь. Суд признает, что ничего не нашли. Признает! Но ведь могли найти.
Выводы ударников психологического труда о том, что хвосты кошек, нарисованных ребенком, напоминают мужское достоинство, тоже не выдерживают критики. Это просто средневековое мракобесие.
А вот что написано в приговоре про светило в области исследований на полиграфе И.В.Нестеренко: «У суда не имеется оснований сомневаться в компетенции Нестеренко И.В., учитывая его квалификацию и стаж работы в соответствующей области». Шутить изволите? Известные специалисты по психофизиологии Комиссарова, Фроленко и Каменсков ясно и недвусмысленно высказались о профессиональной квалификации Нестеренко. А оснований не имеется.
Так чем же подтверждается то, что в неустановленное следствием время, в неустановленном месте Владимир Макаров совершил противоправные действия, следов которых никто не обнаружил? Ничем.
Тем не менее Владимир Макаров признан виновным в чудовищном преступлении и приговорен к чудовищному наказанию. Что может быть страшнее суда, построенного из рабочих деталей гильотины?
А в конце приговора, подписанного судьей Таганского суда Н.Г.Лариной, написано: «Вещественные доказательства по вступлению приговора в законную силу уничтожить». В США и в Европе уже давно действует программа проверки новейшими научными методами самых спорных дел. Таких, где люди были осуждены двадцать-тридцать лет назад и все еще отбывают наказание. И некоторые были признаны невиновными! Оправдать невинно осужденных удалось лишь потому, что был сохранен биологический материал. И если вещественные доказательства по делу Владимира Макарова будут уничтожены — а где их хранить-то? — уже никто и никогда не сможет исправить эту страшную ошибку.