деревянные службы что такое
Плюсы и минусы жизни в деревянном доме
Древесина — натуральный стройматериал. Однако он требует химической обработки при заготовке, если вы хотите построить долговечный коттедж, а не пристройку на пару десятилетий. Древесину покрывают антипиренами и антисептиками, которые защищают дом от насекомых и плесени. Даже клей ПВА, используемый для создания профилированного клееного бруса, — это поливинилацетат, то есть химия. Любой деревянный дом нужно утеплять и укреплять гидроизоляцией, а это делают с помощью синтетики: войлока, полистирола, минеральной ваты, пенополистирола и пенопласта. Для сохранения естественных свойств дерева нужно подбирать максимально экологичные покрытия.
Древесина горит лучше кирпича уже при температуре 200–300 градусов, поэтому важно производить обработку дома противопожарными веществами. Но это не значит, что при пожаре деревянный дом полностью сгорит, а в кирпичном будет достаточно восстановительного косметического ремонта. Дело в том, что металлические конструкции, которые являются частью каменных строений, при горении гораздо опаснее. Они сохраняют форму и обрушиваются целым каркасом под давлением бетонных перекрытий. Древесина при повышенных температурах долго сохраняет прочность: бревну надо прогореть наполовину, чтобы рухнуть, а это занимает немало времени. Кстати, зола, образующаяся при горении бревен, играет роль огнетушителя, сдерживая пожар. Минус огнеупорности деревянного дома — утеплители. Они не горят, но сильно тлеют, выделяя токсичные вещества.
Воздуходоступность и теплообмен
Считается, что деревянные дома «дышат», то есть обеспечивают больше кислорода жильцам, в отличие от бетонных стен. В этом есть доля правды: воздух действительно лучше циркулирует через пористую поверхность. К тому же деревянный дом отличается высокой теплопроводностью, летом в нем прохладно, а зимой теплее, чем в бетонных стенах. Все это возможно только при соблюдении правил возведения, от фундамента до крыши. И даже в этом случае не будет лишним обеспечить вентиляцию. Учитывайте, что характеристики теплоизоляции зависят не от толщины бруса, а от его правильной состыковки и подобранных материалов. Например, для стены в 2,5 м должно быть выложено не менее 18 бревен диаметром 25 см.
Необходимость в отделке
Мало кто согласится жить в бетонной коробке с необработанными швами, несмотря на популярность стиля лофт. Деревянный дом кажется идеальным вариантом для тех, кто не хочет заниматься внутренней отделкой. Эстетичность брусьев — дополнение к любому стилю, но оставить их в естественном виде не получится. Помимо обязательной противопожарной обработки, надо уделить внимание гидроизоляции, потому что древесина быстро разрушается под воздействием воды. Пригодятся воски, олифа, льняное масло и специальные смеси для пропитки. Многое зависит от функции помещения — например, стены спальни можно покрасить в нужные цвета или оклеить обоями, а ванная прослужит дольше, если обить ее панелями.
Экономия на строительстве
Помимо внутренней отделки, можно сэкономить непосредственно на возведении дома. Под постройку не нужен капитальный фундамент, а сборка стен не требует серьезной строительной квалификации — они возводятся за считаные недели. В среднем строительство деревянного дома обходится в 1,5–2 раза дешевле по сравнению с каменным.
Деревянные дома дают усадку в течение трех лет. Это значит, что некоторые виды работ должны быть проведены позднее, иначе вы рискуете потратить больше денег на исправление возможных проблем в будущем. При этом дерево может не только «опуститься», но и «подняться». Предсказать поведение стен в новом доме практически невозможно, поэтому кладку плитки в санузле придется отложить. Либо делать ее с большей долей риска, нежели в кирпичном особняке.
В среднем считается, что кирпичные здания служат 80 лет, а деревянные — порядка 40–50. На самом деле срок жизнеспособности дома напрямую зависит от того, как он был построен, и того, как за ним ухаживают владельцы. Важны не только материалы, но и монтаж брусьев, продуманная вентиляция основания и своевременный ремонт коммуникаций. Деревянному дому чаще, чем кирпичным зданиям, угрожают грызуны, плесень и насекомые. Но те же факторы, хоть и в меньшей степени, могут погубить любое строение.
Что такое русский стиль?
Деревянное зодчество и выражение народной души
Деревенька Агарково, кажется, совсем затерялась среди лесов и полей дальнего Подмосковья. Однако маршрут сюда прочно проложен не только из Москвы, но также из многих других русских, и не только, городов. Дело в том, что в Агаркове живет одарённый человек, художник, мыслитель, мастер плотнического дела, председатель клуба мастеров «Сень» — Александр Билецкий.
Александр Билецкий – Александр Владимирович, вы более всего известны как высочайшего уровня специалист по деревянному строительству. И специализация ваша особенная, драгоценная. Вы — храмоздатель… Скажите, какие принципы лежат в основе церковного деревянного зодчества? Как, из чего и за какой срок можно построить деревянный храм?
– В первую очередь, возблагодарю Бога за великую радость восстанавливать и отстраивать для нашей Церкви часовни и храмы. Строительство любого храма, каменного или деревянного, подобно писанию иконы, что есть не что иное, как деятельная молитва ко Господу. А молитва не терпит суеты, торопливости и лицемерия. Свою работу строитель церкви должен выполнять так, чтобы душа поколений радовалась храму сотни, а, может быть, и тысячи лет. К примеру, самый древний христианский деревянный храм сегодня существует в Норвегии. Построен он в 920 году от Рождества Христова.
– Но сегодня ведь и деревянная храмовая архитектура не всегда соответствует высоким стандартам красоты божественной и человеческой…
– К сожалению, это так. Существует множество сделанных на скорую руку храмов в стиле «а ля рус». Желание построить «под старину», когда культура строительства и секреты мастерства забыты, ни к чему хорошему не приводят. Подчас архитектор, не имея никакого опыта в строительстве церквей, пытается, создавая храм или часовню, выразить самих себя. А ведь все мы далеки от идеала…
Другая проблема: часто к деревянным храмам ошибочно относятся как к «временным». Но храмы-то временными не бывают, они ведь не наши, а Божьи! И даже если рядом планируется возвести больший храм из камня, то и тогда, возводя малую часовню, стоит помнить о предстоящей ей долголетней службе.
Что касается вопроса «из чего?» Замышляя строительство, очень важно внимательно отнестись к выбору материала. К примеру, брус или оцилиндрованное бревно — это, по существу, «мертвый» материал. При их изготовлении машина выбивает из дерева всю красоту и цельность. И уж, конечно, лучше строить из камня или бетона, чем из замеченного, искалеченного дерева. В Церкви должно быть всё только подлинное, настоящее, правильное. Как мы не должны никак отступать от древнеславянского языка в богослужении, так нельзя модернизировать, «спрямлять» способы храмового строительства… Надо строить так, чтобы к храму хотелось прикоснуться, чтобы он был теплым. А этого невозможно достигнуть, используя только современные материалы, прошедшие химическую и машинную обработку. От них ведь душа отлетает…
– То есть химическая обработка древесины нежелательна?
– Губительна, я бы сказал. Мы используем технологию русской живицы — это взвар на основе пчелиного воска, который предохраняет дерево от влаги, кислоты и от многих других вредных воздействий.
– А что собой представляет строительный коллектив? Каковы принципы его организации?
– Очень хорош артельный способ возведения храмов. Дело в том, что круг деревянщиков очень узок, и все знают друг друга. Когда появляется интересный заказ, все моментально узнают об этом. Идет всплеск интереса. И люди подтягиваются со всей России, из стран ближнего и дальнего зарубежья. Даже в Новой Зеландии есть наши мастера. Да, там тоже стоит русский деревянный храм.
– Откуда вы черпаете знания? Откуда узнаете секреты деревянного зодчества?
– Черпаем знания мы из древности. Кстати, слово «древо» и слово «древность» — однокоренные. С точки зрения культуры, неоценимо наследие реставратора, исследователя русской деревянной архитектуры Александра Викторовича Ополовникова, человека, по сути, открывшего нам Кижи. Кстати, сейчас его дочь Елена Александровна занимается научной, литературной и издательской деятельностью, расширяя область знаний о русской деревянной архитектуре.
За восемнадцатое столетие была полностью уничтожена целая категория сооружений. Ни одного деревянного дворца, ни одного боярского подворья до нас не дошло. Это целый пласт культуры… Восстановить всё в полном объеме, увы, невозможно. Усилия в этом направлении наших ученых впечатляют. Но, имея даже под рукой научные разработки, имея деньги и страстное желание всем этим заняться, — практически реализовать подобные проекты крайне затруднительно.
Благое, конечно, дело — поставить в ландшафтном музее в Коломенском реконструкцию Восьмого чуда света — деревянного дворца Алексея Михайловича. Но чем дело кончилось? В результате пятилетних дорогостоящих работ, проводившихся с привлечением огромного количества людей, на выходе появилось нечто такое, что сейчас скромно называют словом «макет». Причем, к этому макету ближе, чем на двести метров, не подпускают. Ибо это опасно. Бревно может выскочить и дать кому-нибудь по голове…
Сегодня в России нет ни одной школы плотников! А вы спрашиваете меня про секреты. Сейчас в России остался один единственный мастер, который умеет делать кижанку, долбленку и шняку.
– Что такое долблёнка и кижанка, я примерно знаю, а вот о шняке даже не слышал.
– Шняка — это такая большая лодка поморов, которая при помощи еловых корневищ вяжется из специально подобранных бревен. На такой лодке можно выходить в море, потому как она имеет крейсерские габариты — 16 метров в длину и три-четыре метра в ширину.
– Что же это за мастер? Сколько ему лет?
– Зовут его Феодосий Травин. Слава Богу, он еще молод. Он не только изумительный плотник, но также знаток языков, каллиграф, художник и историк. Таких мастеров, как он, во всем мире единицы. И нужны специальные механизмы, какие-то государственные институты для того, чтобы таких людей поддерживать, создавать условия для передачи их знаний уже следующим поколениям.
Иначе всё вокруг нас превратится в одноразовую посуду, в один большой «Макдональдс», и мы исчезнем как народ и как личности.
– Теперь я начинаю понимать смысл поговорки: «На Руси избы рубят, сапоги тачают, печи бьют, а лодки вяжут…» Хотя с печами пока не все ясно. Почему, собственно, их бьют?
– Печи потому что были набивные, то есть цельно-керамические. На русском Севере такие еще можно встретить. Деревянная опалубка набивалась глиной, и при помощи технологии постепенного обжига создавалась долговечная, легкая печь, громадной теплоемкости при минимальной прожорливости.
Такие печи сейчас делать не умеют. В теории, конечно, знают как, но практического опыта нет. А для того, чтобы такой опыт появился — требуется свободное время, средства, экспериментальная работа методом проб и ошибок. Какой печник в России может себе это позволить?
Кстати, традиционная кирпичная русская печь была в ХХ веке усовершенствована инженером Подгородниковым, увеличившим ее КПД почти в три раза. Такая печь сутками держит в себе тепло и не требует большого растопа.
– О да, русская печь, это огромная тема. Автономный мини-реактор семейного типа…
– Именно! На Руси эффективность в хозяйстве — это самое главное. Ведь при всем нашем природном богатстве, свободных ресурсов не так много. Речь идет не о выгодности и не о прибыльности, а именно об эффективности.
Когда минимальное количество затраченного ресурса на выходе дает максимальный результат. У наших монахов на Соловках была технология, которая позволяла в предполярных условиях собирать 100 тонн овощей с гектара. В ее основе лежал метод естественного подогрева почвы при помощи подложенного под плодоносный слой сена. И таких технологий очень много. Они связаны не только с сельским хозяйством, но и с ремеслами, с медициной. Но эти технологии не работают, если их выдернуть из общего контекста. Ведь я говорю об образе жизни, об укладе.
Такой уклад экологичен, безотходен и многоукладен.
– Объевшись современным городом, многие русские люди сейчас как раз стремятся к такому укладу.
– Сейчас много попыток создать общины. Но, как мне видится, позитивного опыта создания новой сельской общины на территории России пока нет. Есть попытки, которые не удаются, но и не прекращаются. Во всяком случае, интеллигенция, которая пыталась поднимать деревню, в большинстве своем не выдерживала и сбегала обратно в город.
Я знаю, что в сельской местности при церквях и монастырях селятся общины, состоящие из бывших преступников, алкоголиков, наркоманов. Но это скорее реабилитационные центры, воспитательно-трудовые лагеря. А вот новой сельской общины пока не сложилось.
– Как вы думаете, почему?
– Мне кажется, здесь несколько основных причин. Прежде чем ехать в деревню, нужно очень хорошо представлять, какая это будет жизнь, то есть именно каким образом всё будет происходить…
Многие настроены романтически: «Заведу себе корову, буду молоко пить…» И не думают, что эту корову нужно будет вставать доить в 4 часа утра.
Современный городской человек по немощи своей не выдерживает такого ритма жизни. К тому же, некоторые проблемы решаются только в комплексе. Есть ведь такие произведения, которые исполняются только с оркестром. Когда обязательно нужен оркестр и дирижер. Традиционная крестьянская семья — это оркестр. У стариков и у деток — у всех свои обязанности. Среднее поколение выполняет основные виды работ, а все остальные помогают. Поэтому-то и необходима большая семья. Сегодня в нашем распоряжении есть техника, электричество. Но достижения цивилизации могут только облегчить нам труд. Организовать его должны мы сами.
Люди едут из города в деревню и не знают элементарного. Например, что дрова надо брать зимой.
Дрова осенние — они мокрые. Для того, чтобы их нарубить, надо в десять раз больше потратить. Просто тяжело расколоть чурбан, топор в дереве залипает. А крестьянин как действовал: зимой нарубил, весной набил. И на всю следующую зиму есть запас. А если ты не сделал этого, то дрова, которые не рубятся, надо пилить электропилой. А в этом деле нет ни здоровья, ни удовольствия. Это только один маленький пример. Так что вторгаться в этот мир со своим городским опытом, без подготовки, — бессмысленно. То есть нужно серьезно готовиться. Поверхностный, легковесный подход ведет к разочарованию. Много людей так разочаровалось. А это очень плохо.
Но главное, что община не должна быть ради общины. У людей должна быть общая задача, общий подход к жизни, единый стержень.
Пока мы ещё не дозрели, чего-то здесь не домыслили. Не так-то просто опроститься. Опроститься совсем не просто. Требуется бездна терпения, уйма труда, и знаний.
– То есть, нужно осознавать, что существует высокая технология жизни на земле. И требования этой технологии надо соблюдать неукоснительно.
Проще говоря, всё должно быть сделано толково и правильно. Но это не только деревни касается.
– А что такое, на ваш взгляд, Русский стиль? Как он выражает себя в вашей профессии и не только?
– Русский стиль, это когда нет ни одной дощечки, которая не несет свою специальную функцию. Ведь в русских деревянных строениях подзоры и наличники строго функциональны. Нет украшений, которые бы не несли функциональную нагрузку. То есть ничего лишнего, всё должно быть эффективно и лаконично. Слажено — то есть, когда каждый элемент несет свою нагрузку строго на своем месте. И никаких декораций и стилизаций — Боже упаси! Вот что такое Русский стиль. Ну и, конечно же, — это пропорция. И не важно, что делаешь: строишь храмы, вышиваешь или проектируешь плотины или самолеты. Русский стиль — это точное земное выражение небесной пропорции.
Резонанс души. На Руси дерево использовали для переговоров с духами. Как из него создавались архитектурные шедевры?
Деревянное зодчество — самобытное и уникальное архитектурное направление, которое часто называют «квинтэссенцией всего русского». Веками деревянные города горели и отстраивались вновь, церкви разрушались по велению царей и вождей. Сейчас памятники архитектурного наследия раскиданы по всей России — знакомые силуэты храмов с куполами-маковками, изб с покатыми крышами и наличниками можно увидеть и в Мурманске, и в Оренбурге, и в Иркутске. О том, как зодчество пришло в Россию, где увидеть самые знаковые шедевры и как расшифровать резьбу, — в материале «Ленты.ру».
Все начинается со сруба
На Руси дерево было единственным материалом для строительства, а топор — единственным инструментом. Мастера относились к дереву не только как к сырью для строительства, но и как к материалу для создания предметов искусства. Его теплоемкость, легкость в обработке и доступность давали резчикам простор для творчества.
Далеко не каждое дерево подходило для строительства — зодчие обращали внимание на его породу, толщину и мифологическое значение. Например, крышу часто делали из тонкоствольной ели — в дохристианских верованиях она соотносилась с миром усопших, поэтому через ель люди вели диалог с умершими родственниками.
Любое строение, будь то изба или храм, начиналось с обычного сруба. Самые простые деревянные церкви относились к шатровому типу построек и представляли собой комбинацию из нескольких срубов, минимум трех. Первые упоминания о шатровых храмах в летописях датируются XII веком.
Более сложные храмы имели ярусный тип конструкции. Их начали возводить в Центральной России в XIV веке, они представляли собой поставленные друг на друга четверики и восьмерики, постепенно уменьшающиеся к куполу. Как правило, церкви венчались нарядными большими куполами и маленькими маковками, формой напоминающими луковицы, — с ювелирной точностью они покрывались маленькими чешуйками из осинового лемеха.
Кострома. Дом на улице Симановского
Фото: Владимир Смирнов / ТАСС
Все функциональное делалось одновременно архитектурно-художественным. Конструктивные приемы оттачивались веками, мастера передавали секреты искусной резьбы ученикам. Именитыми творцами были, как правило, свободные земледельцы и ремесленники. Такая преемственность позволила реставраторам воссоздавать утраченные памятники XII-XIII веков.
В XVII-XVIII веках приверженцы древнерусских религиозных обрядов подвергались гонениям, а вместе с ними разрушались бревенчатые храмы и часовни под предлогом обновления. Указами Петра I коренным образом менялся уклад жизни, но западноевропейские ценности и эстетика не обошли стороной и деревянное зодчество.
Стены церквей обшивали и красили, тесовые кровли стали делать из железа, а шатровые крыши увенчивали шпилями. Декоративные элементы упрощались до самых примитивных форм, навыки обработки дерева постепенно терялись. Реформы не коснулись лишь самых труднодоступных территорий — просторов Русского Севера и Сибири.
Интерес к самобытной крестьянской народной культуре начал возрождаться только к концу XIX века. Архитекторы и искусствоведы отправлялись в Карелию, Архангельскую область и Сибирь, чтобы сделать обмеры и зарисовки старинных деревянных построек.
Азбука резьбы
Как писал религиозный философ Павел Флоренский, основной принцип русского деревянного зодчества можно охарактеризовать фразой «неповторяемость повторяемого». Любое строение из дерева, будь то изба, купеческий дом или храм, можно собрать, как конструктор, и расшифровать, как послание. Арсенал декоративных приемов ограничен, однако комбинаций — бесконечное множество, как в музыке из семи нот.
Российско-немецкий дом в Томске
Фото: Евгений Епанчинцев / РИА Новости
В Древней Руси через символы на фасаде дома люди обращались к могучим светлым силам с просьбой защитить жилище от темных начал. Они играли роль посредников между земным и потусторонним. В качестве главных «переговорщиков» обычно выступали наличники, карнизы и крыльцо.
Например, самым распространенным элементом считается «солнышко», или солярный знак: круглая розетка в виде небесного светила олицетворяла бога Солнца, способного отогнать нечисть. Ее можно было встретить в любой части дома — программа минимум обычно включала от шести элементов: восходящее, полуденное, заходящее, зашедшее, полуночное и предвосходное солнце.
Изображение конской головы трактовалось как путь к бессмертию, петух обозначал защиту от молний, утки и гуси — материальное благополучие. Еще один элемент, пришедший из древней славянской мифологии, — образ Берегини. Изображавшаяся с раскинутыми в стороны руками и ногами, она олицетворяла богиню-мать, дарующую жизнь.
Еще один женский образ — богиня плодородия Мокошь — представляет собой фигуру с поднятыми к солнцу или опущенными к земле руками. Постепенно, по мере забвения исходного символического смысла, Мокошь приобретала черты растительного и зооморфного орнамента.
Оконный проем воспринимался как мир в миниатюре. В верхней части небо, которое в славянских верованиях делилось на две части. С верхней «небесной тверди» стекают в виде волнистых линий и капель «хляби небесные» — символы живительной влаги и плодородия. Нижняя часть наличника — «твердь земная» — изображалась в виде вспаханного и засеянного поля. Ромбы, перекрещивающиеся линии и их чередование сулили сытую жизнь и достаток.
В украшении домов использовались также изображения мифических зверей. Фигуры драконов на коньках крыши, заимствованные у норвежского стиля, воплощали просьбы о благосостоянии и мире.
Со временем декоративные приемы утратили первоначальный сакральный и охранительный смысл, мастера XVIII, XIX и ХХ веков использовали резьбу в качестве украшения, исходя из моды на определенный орнамент или пожеланий заказчика.
«Бревенчатый Иерусалим»
Самым большим сосредоточением шедевров деревянного зодчества принято считать территорию нынешней Республики Карелии. Земли в бассейне Онежского и Белого моря, рек Северной Двины, Онеги, Сухоны, Мезени и Вычегды осваивались новгородцами с XI века.
Здесь же расположена Преображенская церковь в Кижах, которую считают самой нарядной и сложной среди себе подобных и называют вершиной плотницкого искусства. Построенный в 1714 году храм стоял на месте старинного Спасского погоста, он был духовным центром для 130 деревень, раскиданным по ближайшим островам.
«Этот храм есть последний этап на пути развития национальной русской архитектуры. Смело и бодро слиты в нем в одно непринужденное художественное целое новшество современной ему эпохи и богатое наследие созданных народом форм», — отмечали реставраторы.
Интерес к северному зодчеству возродил советский архитектор и реставратор Александр Викторович Ополовников. Ученый лично собрал около ста объектов деревянного зодчества Карелии и Заонежья. Одержимый подвижник своего дела и идейный вдохновитель 47 лет жизни посвятил сохранению Кижского архитектурного ансамбля.
Ополовников проводил активное исследование памятников деревянного зодчества в разных районах Карелии, был автором проектов реставрации. Как писала его дочь, архитектор Елена Ополовникова, «с учетом того, что настоящих древнерусских бревенчатых памятников на обширной территории России почти не осталось, правомерность их образного воскрешения в современном строительстве сомнений не вызывает». Кроме того, наследница известного культурного деятеля в своей книге «Бревенчатый дом: архитектурное причастие к русской вечности» упоминала, что среди архитекторов деревянное русское зодчество, которому в мире нет аналогов, называлось «Бревенчатым Иерусалимом».
Помимо Карелии, сегодня уникальные деревянные храмы можно встретить в деревнях соседней Архангельской области. Например, церковь Василия Блаженного в Чухчерьме — один из пяти крупных сохранившихся приходов Русского Севера. Некогда ансамбль Чухчемско-Ильинского погоста украшал еще и девятиглавый Ильинский храм, сейчас здесь остались шатровая колокольня 1783 года и церковь Василия Блаженного, построенная в 1824 году.
Подобных бревенчатых башен в регионе много. Еще одним музеем под открытым небом считается исторический город Каргополь на левом берегу Онеги. В его окрестностях церкви XVII-XVIII веков сохранились почти в первозданном виде. Церковь Богоявления в Ошевенске и церковь Иоанна Златоуста в Саунино — примеры классических шатровых храмов с колокольней, поражающие сдержанностью и лаконичностью форм. А церковь Богоявления в Лядино, наоборот, знаменита круглым, широко раскинутым шатром — его поддерживают резные стойки, а изнутри он расписан под синее звездное небо.
«В какую сторону ни отправились бы вы от Каргополя по разбегающимся от города дорогам, везде вас ждет находка, открытие», — писал исследователь Русского Севера Генрих Павлович Гунн.