для чего богу деньги
Деньги. Тяжелая тема
Тема денег — тяжелая тема. Хоть они уже не только металл, но чаще — бумага, а то и виртуальное нечто, посредством карточки действующее в мире, но тяжесть не уменьшилась.
Когда дышит Дух, то гнилье сгорает и ветошь рассыпается. Жил человек с грехом пополам и с беззаконием в обнимку и думал, что все можно купить. А для того, чтобы все купить, только и делал, что собирал да накапливал. Потом, если он к Богу обратился и ощутил, что есть иная жизнь, что будет с тем, что собрано и накоплено? Кто его знает: всяко бывает. Но часто бывает именно так, что плохо собранное рассыпается прахом и сгорает, как мусор. Это — особое благословение Божие, которое трудно понять и нелегко принять. Но ведь сжигают же зачумленную или вшивую одежду. Как же Богу хранить близ тебя, на тебе и с тобой все, во что микробом впитался грех?
— Я к Богу пришел, а у меня стал бизнес по швам трещать.
— И я к Богу пришел, и половина проектов медным тазом накрылась.
— И я… Еще и прихварывать начал.
— А у гадаринских жителей, у тех вообще все свиньи в море с обрыва побросались.
Да и не только свиньи у гадарян пропали. Всюду, где апостольская проповедь разразилась громом над людскими головами, началась перемена хозяйственной деятельности и убыток у тех, кто грехом зарабатывал.
Вот Павел в Филиппах изгнал беса из некой служанки-прорицательницы. И что после этого было? А вот что. «Тогда господа ее, видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам» (Деян. 16:19). «Исчезла надежда дохода», и «воеводы, сорвав с них (апостолов) одежды, велели бить их палками и, дав им много ударов, ввергли в темницу, приказав темничному стражу крепко стеречь их» (Деян. 16:22).
Заговорили апостолы, умолкли демоны, и тут же завопили те, кто имел от демонской деятельности доход. При этом разрушается не всякая хозяйственная деятельность, а только та, которая на грехе замешана. Ведь чуть ранее в той же главе пишется об одной из первых женщин, уверовавших по слову Павла. «Одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел. Когда же крестилась она и домашние ее, то просила нас, говоря: если вы признали меня верною Господу, то войдите в дом мой и живите у меня» (Деян. 16:14–15). Очевидно, то была благая торговка, умевшая дело вести и совесть не погубившая.
Примеры можно продолжать выискивать ради пользы души и целостности картины. В Эфесе после проповеди апостольской «из занимавшихся чародейством довольно многие, собрав книги свои, сожгли перед всеми, и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм. С такою силою возрастало и возмогало слово Господне» (Деян. 19:19). В металлическом эквиваленте сумма равна нескольким центнерам серебра. Да и книги те — это не книги нынешние. При дороговизне материала и переписке от руки они представляли собой подлинную драгоценность. Так что нам сегодня и сравнить не с чем ту беспрецедентную решимость эфесян расстаться с носителями греховной информации. Приходит новая жизнь, и умирают старые понятия, а вместе с ними умирает и привычный заработок. Конечно, не всем это нравится.
Указанный отрывок говорит о том, что врагами проповеди всегда будут те, чья прибыль зависит от обычаев, противных Евангелию. Из них тоже могут быть люди, принимающие веру и меняющие жизнь. Но большинство все же будет держаться привычных обычаев. Содержатели заведений и игорных домов, торговцы наркотиками или живым товаром здесь поопасней будут любого торговца истуканами. Вот уже где кроется не ветхое язычество, а подлинный сатанизм. И если им серьезно дорогу перейти, то они быстро найдут простые и эффективные средства остаться при своих прибылях и избавиться от непрошеных реформаторов.
Очевидно, меняя в корне представления людей о жизни, апостолы больно уязвляли и души и кошельки многих. Им, апостолам, действительно приходилось быть подобными овцам посреди волков. Неудивительно, что в наш век при массовой греховной расслабленности и слабоволии так плохо идет борьба с индустрией греха или даже не идет вовсе.
Апостолы должны были хранить как зеницу ока свою духовную свободу. И не тюремное заключение угрожало этой свободе. Как раз в тюрьмы они шли и часто Ангелами из тюрем были выводимы. Свободу могли заставить их утратить подарки, взятки, привычка к почету, ласкательства, принимаемые со стороны знатных, и проч. Поэтому Павел говорил, прощаясь, ефесским пресвитерам: «Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии» (Деян. 20:33–34). Апостолы имели право брать от Церкви все, что им предложат, и пользоваться на пользу свою и общую. Но они не имели права желать и просить, тем более требовать от общин нечто материальное для себя. Дали — слава Богу! Нет — тоже слава Богу! И в том же духе говорит об этом «Учение двенадцати апостолов»: «Если (апостол или пророк) потребует денег, то он лжепророк» (Гл. 11).
Продать или купить можно то, что производится, делается, вырабатывается. А то, что получено как дар и не имеет денежного эквивалента, продаваться не должно. Свечка — товар, ей и цена есть. А молитва — дыхание Духа. Она бесценна. Вешать ценник на молитву — грех против Духа, рождающего молитву. И как безумие Иуды родило сделку: «Я вам — Господа, а вы мне — серебро», так и бесстыдство лжепророков стремится купить Духа за пенязи. Вот Симон (бывший волхв), «увидев, что через возложение рук Апостольских подается Дух Святый, принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго» (Деян. 8:19). Оттуда родился термин «симония», т.е. купля-продажа того, что выше всякой цены. И «Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги. Нет тебе в сем части и жребия, ибо сердце твое неправо пред Богом» (Деян. 8:21–22).
Но как повешенный Иуда качается над миром, бросая на землю тень, так и Симон все идет и идет рядом с Церковью через всю историю и предлагает монеты, чтобы получить Утешителя.
Денежные отношения — сердцевина жизни падшего человечества. При наличии высших ценностей деньги занимают свое важное, но не абсолютное место. Если же высший план бытия отсутствует, то деньги желают одеться в пышный наряд с надписью «Святое святых» и превращаются в идола: золотого тельца или серебряную жабу. Очевидно, апостолы, меняя мир и разнося повсюду благоухание познания Бога, меняли весь гнилой уклад, не исключая и денежной стороны вопроса. Они не писали новых законов, но меняли само отношение людей к себе, к жизни и ко всему, что под руками. Мы далеко откатились в этом вопросе от радостной изначальной новизны. Кое-где мы просто капитулировали. Причем, не сейчас, а очень давно. Мы — это все христиане. Дух бытового материализма заземлил нас и очерствил. Во все товары, вместе с прибавочной стоимостью, вложена лживая мысль о всесилии экономики и вечном прогрессе товарного производства. А прогресс этот вовсе не вечен и экономика вовсе не всесильна. Мы узнаем об этом, когда дышит Дух и заставляет гнилье сгорать и ветошь рассыпаться.
Деньги — не цель, а побочный продукт
Что такое деньги для христианина? Как правильно должна проявляться добродетель нестяжания? Как понять, есть ли у тебя грех сребролюбия? Где заканчивается адекватная забота о хлебе насущном и начинается действие страсти? Может ли христианин быть состоятельным и каждый ли бедняк гарантированно спасется? Об этом мы поговорили с клириком храма в честь Сошествия Святого Духа г. Саратова, преподавателем Саратовской православной духовной семинарии протоиереем Сергием Ксенофонтовым.
— Отец Сергий, прежде чем рассмотреть такую добродетель, как нестяжание, давайте определим: что такое деньги для христианина?
— Правильно — это как? Жертвовать на храм? Подавать милостыню? Помогать нуждающимся?
— Это все должно иметь место в нашей жизни, но даже благотворить следует исходя из правильного духовного настроя. Цель христианской жизни — внутреннее изменение человека. Внутреннее, а не внешнее! Для человека же с достатком оказывается большим соблазном, не меняясь внутренне, влиять на внешние обстоятельства, успокаивая себя при этом: я же храм строю, людям помогаю, я молодец, я уже добрый христианин. Порой люди, обладающие властью и деньгами, находят свою «христианскую» миссию в чем-то, что от христианства само по себе достаточно далеко. Этим, к примеру, грешат протестанты, когда пытаются через социальную работу, культуру, политику сделать общество более восприимчивым к христианским идеям. Но сердце человека при этом почти не затрагивается. Если человек ставит своей целью «воцерковить» деньги, это тупиковый путь. Если же человек желает угодить Богу, он обязательно должен внутри изменяться. А когда этого не происходит, во всех этих усилиях нет особого проку. Человек будет творить дела благочестия, но долго они не просуществуют и доброго плода не принесут, потому что замешены на плохой закваске. Будут храмы, но они будут пусты. Будут говориться с политических арен правильные вещи, а люди будут продолжать убивать друг друга. Забвение о сути христианства — это путь к фарисейству. А что говорил Христос? Фарисеев слушайте, но по их делам не поступайте (см.: Мф. 23, 3).
— А как понять, благие дела мы творим или фарисействуем?
— Смотреть в свое сердце. Из сердца человека, как говорит Христос, исходит и доброе, и худое (см.: Мф. 15, 19). Если сердце злое, не очищенное от страстей, оно будет искать злого, прилепляться к нему и находить в нем ложное успокоение. Так что постоянная работа над собой, борьба со страстями, которая отвращает нас от всего недоброго, — это самый действенный способ в фарисейство не впасть.
— Многих людей смущает фраза Христа, что трудно богатому войти в Царство Небесное (Мф. 19, 23). Для кого-то она, например, является основанием, чтобы не стремиться к финансовому благополучию. А кто-то и вовсе презирает людей с достатком: дескать, они не спасутся. Как правильно относиться к этим евангельским словам?
— Богатство дано нам от Бога, и оно действует в нашей жизни как Божий дар, если человек выработал к нему христианское отношение. Последнее заключается в понимании того, что раз Господь дал нам больше, чем нужно для поддержания жизни, это означает, что мы призваны к какой-то особенной жертвенности. Люди правильного христианского склада, будучи состоятельными, занимались благотворительностью, и им обеспеченность не мешала войти в Царствие Небесное. Но если человек отбрасывает мысль о временности бытия и полагает богатство в ряду вечных и главных ценностей, если он решает, что он сам — творец этого богатства, то создается пространство, в котором Бог не может действовать. Человек закрывается от Господа, а кто с Богом не собирает, тот начинает без Бога расточать (см.: Мф. 12, 30). В этом случае человек становится игрушкой страстей и бесов и жертвой собственной скупости.
Апостол Павел говорил: Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною (1 Кор. 6, 12). А в нашей жизни нередко бывает, что уже не человек обладает богатством, а богатство им. И такому богачу действительно будет трудно войти в Царствие Небесное.
— С богатыми понятно, но в нашей стране довольно большая часть населения живет за чертой бедности — от зарплаты до зарплаты или от пенсии до пенсии, не имея денег даже на необходимое. Как сказала одна девушка, так и хочется что-нибудь постяжать, да негде. Может ли человек, ограниченный в средствах, быть болен страстью стяжательства?
— Конечно. Припоминаю такую историю из советского времени: за одной монахиней, которая жила в миру, ухаживала женщина. Монахиня была очень больна, не вставала с постели. Сиделка поражалась ее терпению, вере, кротости и в особенности ее нестяжанию: инокиня жила в скудости, которая граничила с нищетой. У женщин установились добрые, доверительные отношения, и однажды монахиня раскрыла свою тайну. Она показала сиделке кусок трубы, который прятала в своей постели. Эта труба была битком набита советскими бумажными деньгами. Зачем она это делала? Зачем копила деньги, при этом отказывая себе в самом необходимом? Она сама не могла дать себе в этом отчет. Это была тайная страсть, которая ее снедала. А по внешнему об этом никак нельзя было догадаться. И это самое настоящее стяжательство. Так что эта страсть может человека уловить при любом достатке. Как богатство не является знаком отвержения от Бога, так и бедность не является признаком спасения человека. И богач, и бедняк будут судиться в зависимости от исполнения заповедей, и каждый даст ответ о том, как он употребил те средства и возможности жизни, которые ему были даны на земле.
— Психологи говорят, что сейчас очень большое распространение получила болезнь накопительства ненужных вещей. Есть ли у нее духовные причины?
— Эта болезнь — не примета нынешнего времени, она такая же древняя, как род человеческий. По-славянски эта страсть называется мшелоимством. Человек копит деньги, вещи и думает, что поступает правильно: дескать, он такой хозяйственный. А на самом деле — превращается в посмешище и позорище. Такое духовное повреждение порой перерастает в самую настоящую психическую болезнь. Но в основе всегда лежит духовная недостаточность, неправильный взгляд на мир.
Корень всех страстей и грехов, в том числе сребролюбия и накопительства, — гордыня. Человек думает, что чем большими средствами он обладает, тем больше может себя реализовать. Самореализация — прекрасное свойство образа Божия в человеке. Через нее мы уподобляемся Богу, выступаем в сотворчестве с Ним. Но при неочищенном сердце стремление к самореализации превращается в самоистощение. Когда человек с Богом, он живет в радости, благодарности, в его жизни нет чрезмерного напряжения, нет срывов, нет уныния оттого, что физические и психологические силы растрачиваются и не восполняются.
— Очень много людей сегодня всерьез озабочены темой денег, и в качестве ответа на этот запрос появились разнообразные тренинги, направленные на развитие «денежного мышления». Заявляется, что на таких тренингах человек начинает видеть новые возможности для заработка, получает установку больше зарабатывать и лучше жить. Вроде бы это хорошо, но что-то все равно настораживает. Как христианину к таким тренингам относиться?
— В том, чтобы быть хорошим специалистом, уметь зарабатывать деньги, нет ничего плохого. Но человек не должен этому подчинять всю свою жизнь, становиться трудоголиком — это наносит ущерб его личности. Как нам в юности говорили, в колхозе больше всех работала лошадь, а председателем был другой. Такие тренинги — по сути манипуляции на человеческих страстях. Христианам должна быть понятна их опасность. Она заключается прежде всего в формировании зависимости от психологических практик и тех людей, которые потом вами с помощью этих практик будут манипулировать. Это страшно, потому что человек теряет самое дорогое — личную свободу. Это делает его неспособным к свободному творчеству и к истинному богообщению.
Кроме того, такие тренинги производят подмену понятий: деньги становятся целью, а они всегда должны быть только средством. А еще лучше — побочным продуктом, то есть чем-то существующим, но в жизни человека остающимся на периферии. Настоящим профессионалам, получающим удовлетворение и удовольствие от своего дела, порядочным, хорошо относящимся к другим людям, как правило, есть на что жить. Но если человек замкнется только на материальном благополучии, он начнет деградировать. Цель жизни христианина — духовное возрастание, достижение Царствия Божия. Когда эта цель определена, все остальное становится на свои места.
И еще очень важно, что подобного рода тренинги уводят как женщин, так и мужчин от понимания своего предназначения — женского, мужского. А этого происходить не должно, если мы не хотим, чтобы вся жизнь человека пошла наперекосяк. Вспоминается такой момент: Валентину Терешкову журналист спросил, какое ее главное достижение в жизни. Все думали, что она — первая женщина-космонавт — скажет, что это полет в космос, а она ответила: «Я воспитала дочь». Первое естественное предназначение женщины — быть матерью, женой, а все остальное вторично. Любые навыки можно со временем развить: стать хорошим специалистом, руководителем, научиться много зарабатывать. Но хороших специалистов много, а мама у ребенка одна. Жена у мужа — одна. И быть хорошей матерью и хорошей женой важнее.
— Писания святых отцов наполнены рассуждениями о вреде и опасности сребролюбия, и человек, только пришедший в Церковь и начавший все это читать, нередко приходит к выводу, что крайняя бедность — это и есть идеал христианства. Это так?
— Не совсем. Действительно, для неофитов бывает соблазном то, что они видят в Церкви христиан, живущих в достатке, не отказывающих себе во многих хороших вещах. Особенно это болезненно, когда разговор идет об уровне достатка священника. Но мы уже говорили о том, что деньги сами по себе не добро и не зло. Они нейтральны. А вот служат они добру или злу — зависит от нашего сердца.
— Можно ли молиться о том, чтобы Бог дал материальный достаток?
— Конечно. У буддистов есть лозунг: счастлив тот, кто доволен тем, что имеет. Это религиозный принцип, но в христианстве он раскрывается глубже, потому что у христиан совершенно другие отношения с Богом. Мы надеемся, верим и понимаем, что Бог знает наши нужды. Не заботься о завтрашнем дне, — говорит Господь в Евангелии (Мф. 6, 34). То есть не переживай чрезмерно. Но это отнюдь не означает отмену молитвы о наших нуждах. Мы можем у Бога просить все что угодно, крепко веря в то, что даст Он нам из этого только полезное.
Отношения с Богом очень личностные — такие же, как у детей и родителей. Дети в нормальной семье много чего просят у родителей, при этом многого не получают и не обижаются, потому что доверяют. Только нужно, конечно, понимать, что наши просьбы к Богу — это не просто какие-то глупые хотелки, это наше сотрудничество с Ним. И еще нужно помнить, что материально бедный человек может быть очень богат, иметь высокий уровень развития, который определяется не количеством вложенных денег, а тем, что человек может и хочет вместить.
— Человек обязательно должен заботиться о том, чтобы обеспечить себя и свою семью всем необходимым? Когда человек с хорошей профессией идет работать в храм, потому что ему это кажется более спасительным путем, при этом обрекая своих детей на бедность,— он не прав?
— Здесь имеет место нарушение важнейшей заповеди о любви к ближнему (см.: Мф. 22, 39). Человек не исполняет долг перед ближними, ему все равно — главное для него, что он сам, как ему кажется, спасается. Это псевдодуховный подход: пытаться прыгнуть на Небо, не имея под ногами земли, желать стать Ангелами, еще не став нормальными любящими людьми. В ад люди идут поодиночке, когда удовлетворяют свою гордыню, в том числе и псевдодуховную. А в рай люди идут в сообществе: Церковью, семьей. Не надо себе создавать особенные, «привилегированные» условия для спасения. Господь говорит, что нет больше той любви, как положить душу за други своя (см.: Ин. 15, 13). Это ведь не только про военных или спасателей сказано. Это и про мать, которая полагает свое здоровье, молодость, красоту, чтобы выносить, родить и вырастить ребенка. Это и про мужчину, который в поте лица зарабатывает деньги, чтобы позаботиться о своей семье. Это и про выросших детей, которые отказываются от каких-то своих жизненных планов ради того, чтобы ухаживать за престарелыми родителями. Апостол Павел писал, что кто не заботится о ближних, прежде всего о своих домашних, тот хуже неверующего (см.: 1 Тим. 5, 8). С такими людьми и происходит обычно то, что Вы описали, так что их путь не спасительный, а сомнительный. А если человек по-настоящему исполняет заповеди Божии, чаще всего можно увидеть его поступательное развитие во всех сторонах жизни, и в материальном плане тоже.
Газета «Православная вера» № 11 (631)
Зачем Богу мои деньги?
Может ли православный человек стремиться к хорошей зарплате? На что идут деньги, которые мы отдаем в Церковь, и есть ли в таких пожертвованиях духовный смысл? Что значит формула «деньги Церкви — это деньги нищих», и может ли приход зарабатывать на свои нужды сам? Говорим об этом с игуменом Свято-Троицкого Данилова монастыря Пантелеимоном (Королевым).
Игумен Пантелеимон (Королев), два года назад ставший настоятелем Свято-Троицкого Данилова монастыря в Переславле-Залесском, недавно вернулся из США — там живут его родители. За плечами — мехмат МГУ, учеба в духовной академии и… десять лет жизни в скиту, где он занимался переводами и писал кандидатскую диссертацию.
Новый этап его жизни — Данилов монастырь. Это очень русская история: много пространства, мало людей. Немногочисленных насельников (их всего 15) игумен любовно называет «бриллиантами» и «изумрудами». Он хочет сложить из них прекрасный узор — «общность, «которая не распадется, когда не будет тут игумена Пантелеимона». Оговорка понятна: с 1994 года, когда монастырь был восстановлен в статусе, настоятелями здесь побывали десять человек, причем предыдущий игумен — иеромонах Даниил (Соколов) — был убит прямо у себя в келье.
На столе в игуменском кабинете — McBook и множество книг. Выделяется отмеченное многочисленными закладками англоязычное издание Church Money. «В монастыре я стал много думать о деньгах», — шутит отец Пантелеимон.
«Дай-дай-дай!» — не христианская позиция
— Отец Пантелеимон, недавно вы взбудоражили подписчиков своей страницы в Facebook откровенными постами о деньгах. В частности, вы ссылались на книгу католиков Майкла Уайта и Тома Коркорана «Церковные деньги» (ChurchMoney: Rebuilding the Way We Fund Our Mission). Что вас в ней особенно впечатлило?
— Финансы — это тема, которую мы в Церкви стыдливо избегаем. Главный лайфхак, который я вынес из этой книги, что ее можно спокойно и внятно обсуждать, базируясь на Священном Писании и его церковном толковании. На самом деле в Писании много говорится и о деньгах, и о том, как ими распоряжаться. Один из ключевых текстов — притча о талантах, которая показывает, что деньги и другие ресурсы нам вверены на короткое время, их надо пустить в правильный оборот, чтобы была возможность без стыда предстать пред Господом.
А в книге авторы излагают опыт конкретной общины, которая укреплялась благодаря тому, что была правильно поставлена тема денег.
— В каком смысле?
— Приходу стало тесно, и они решили «всем миром» строить новый храм. Это путешествие к новому храму с обсуждением концепции, с открытым сбором средств стало для всех объединяющим челленджем. Причем они начали дело с «молитвенного марафона», который их очень укрепил, стал источником вдохновения, поставил немного за границей возможного.
И крайне важный аспект — личное финансовое участие священника: ты не имеешь права призывать к тому, чего ты не делаешь сам. Будь добр, удели часть личных средств Церкви.
Позиция: «Дай-дай-дай-дай! Я конечный получатель», — она не церковная, не христианская. У святых отцов я встречал фразу, что даже нищий, получающий подаяние, не освобождается от обязанности жертвовать долю с получаемых денег.
— В таком ключе о деньгах в Церкви действительно редко говорят. На слуху истории про лепту вдовицы или богатого юношу — «продай имение твое и раздай нищим… и следуй за Мною». Большинство считывает здесь смысл «все или ничего», и это, откровенно говоря, не воспринимается всерьез, как руководство к действию: мало кто способен сразу все раздать.
— Да, когда нам дают такие примеры, мы как будто подходим к лестнице, у которой есть только верхние ступеньки, а нижних нет. А надо эти нижние ступеньки выстраивать.
Можно начать со спонтанных пожертвований, а потом перейти к их планированию — об этом говорил еще апостол Павел коринфянам.
Когда пожертвования становятся регулярными, можно определять, какую долю твоего дохода они будут составлять — один, два, двадцать пять процентов… Важно, чтобы пожертвование воспринималось не как мучительный и ненавистный побор, а как твой подарок, исходящий из любви. До церковной десятины община должна дорасти. И такое отношение в первую очередь должно транслироваться со стороны священника.
Крайне важный аспект — личное финансовое участие священника. Ты не имеешь права призывать к тому, чего ты не делаешь сам
— Получается, в пожертвовании может быть духовный смысл и рост?
— Это самое ценное. В какой-то момент возникает конфликт интересов: было запланировано то-то и то-то и то, но сейчас стоит вопрос о строительстве нового храма. Чем мы готовы пожертвовать ради этого? Здесь мы можем попробовать чуть-чуть преступить через свои сомнения, довериться Богу и сказать: Господи, спокойно и комфортно я могу Тебе отдать столько-то, но я отдам чуть больше, а дальше Ты сам устрой.
— Тут встает такая проблема: добросовестные благотворительные фонды, НКО приучили людей к отчетам по всем жертвуемым средствам. В Церкви пока все иначе. Вы считаете это правильным?
— С НКО немножко другая история. Это сообщество людей, которые взяли на себя определенные обязательства. Отдав им деньги, я вправе сорок раз переспросить, как эти деньги были израсходованы. Если я отдаю деньги Богу, то… спрашиваю тоже у Бога.
— Но мы же не отдаем Богу деньги напрямую — мы отдаем через людей!
— Это, конечно, вопрос доверия. Но вы можете оценить плоды. Нет необходимости проводить тщательный аудит, чтобы понять, что делается в приходе или монастыре, живет ли настоятель нуждами своих прихожан, или у него свои интересы. Развивается ли приход, есть ли там воскресная школа, получают ли утешение люди, которые в трудных ситуациях обращаются в храм за помощью.
Есть примеры отдельных приходов, которые собирают деньги на какие-то нужды и потом отчитываются перед прихожанами. Но это, действительно, пока не массовое явление.
Отчетность опытный бухгалтер может нарисовать какую угодно. Ее наличие — не гарантия, что крупные суммы не идут мимо кассы. Но я думаю, постепенно мы к отчетности придем. Правда, боюсь, в какой-то степени эта открытость может быть на определенном этапе травмирующей и для церковной среды, и для «внешних».
Люди важнее, чем камни
— На что вы считаете правильным тратить деньги на приходе или в монастыре? Что лучше — построить или отреставрировать храм или организовать кружок, досуговый центр, благотворительную помощь?
— Для меня важнее люди, чем камни. В строительство или ремонт есть смысл вкладываться, когда уже не хватает места для каких-то активностей.
— Но соль, как говорится, в деталях. На то же храмовое убранство можно тратить бесконечные суммы. С другой стороны, вопрос, можно ли служить на самом дешевом вине за 80 рублей, — тоже риторический.
— Ну, на вине за 80 рублей вряд ли. Вещество для Причастия должно быть хорошего качества.
Я для себя сформулировал такую последовательность: безопасность, функциональность, эстетика. И всегда надо помнить о своих приоритетах. Действительно ли нашему храму не хватает суперкрасивого подсвечника (а такая ситуация может быть, если мы в представительских целях строим очень красивый храм), или важнее другое? В каком-то смысле траты — это вопрос совести.
Есть жесткая формула: «Деньги Церкви — это деньги нищих». В ней два смысла. С одной стороны, церковные деньги — деньги преимущественно небогатых людей, которые их пожертвовали. С другой стороны, в Церковь приходят бедные, нищие, и есть заповедь «просящему у тебя дай». И тут большая ответственность: как это сделать так, чтобы выполнить завет Христа, а не навредить человеку.
— В некоторых храмах и монастырях висят объявления, запрещающие подавать милостыню у ворот — «Это не жертва, угодная Богу, а развращение людей грехом тунеядства» и подобное. У вас такого нет. Это принципиально?
— Возле нашего монастыря стоит пара-тройка постоянных нищих, и у меня пока нет понимания, что с ними делать. Приходят еще какие-то жалобные люди и пытаются сыграть на моем добросердечии — иногда срабатывает. Потом остается не очень приятное чувство, что тобой манипулировали.
Интересная позиция была у святителя Василия Великого: он был против того, чтобы монахи благодетельствовали нищим, но всячески за то, чтобы им благодетельствовали монастыри. Проще говоря, чтобы монахи организовывали помощь, но не участвовали в ней непосредственно.
Системная помощь предполагает, что мы знаем конкретного человека, его нужды, понимаем, где у него точки срыва. Отдаем себе отчет, что можно и нужно ему дать горячую пищу и, может быть, заплатить за жилье, но деньги в руки давать нельзя, потому что мимо водочного ларька он их не пронесет. Специально для этого мы недавно организовали волонтерскую службу «Божедельцы Данилова монастыря».
Правила Google в монастыре
— Кстати о волонтерах. Вы планируете опираться на людей, которые трудятся на общественных началах, или делаете ставку на оплачиваемых сотрудников? Часто можно услышать: «Это же служение, мы же православные, как можно говорить о зарплате?»
— Это очень неправильное отношение. Даже волонтеры — отнюдь не бесплатная рабочая сила, потому что их надо обеспечить инструментарием, едой, возможностью отдохнуть, правильной методологической поддержкой со стороны оплачиваемого специалиста.
Наш проект пока на старте, но в планах финансировать сотрудников, на которых я хочу рассчитывать постоянно. Может быть, в каких-то случаях правильнее платить даже добровольцам: пускай человек плату получит, а потом уже пожертвует ее в монастырь, если захочет. Требовать от людей жертвы — нельзя, это дело добровольное.
— То есть для православного человека говорить о зарплате нормально, не стыдно?
— Если я работодатель, то одна из основных моих забот — чтобы люди, которые у меня работают, были уверены в завтрашнем дне, имели кров над головой и пищу на столе. У апостола Иакова сказано: «Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы?» Надо согреть и напитать, и это в первую очередь относится к ближним, то есть к семье и сотрудникам.
Перед нами, конечно, не стоит задача, чтобы люди стали похожими на евангельского богача, который сказал: «Душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Но вообще довольно сложно оказаться в ситуации гранитной денежной стабильности — в нашем государстве уж точно никогда такого не будет! Балансировать — нормально. Чем больше у тебя денег, тем больше людей и проектов, от тебя зависящих.
С другой стороны, нестабильность нередко связана с нашим поведением, порывистостью: то мы упахиваемся до смерти, зарабатывая кучу денег, то гуляем, пропиваем последнюю рубаху. И это для христианина тоже неправильно.
— С работой мирян понятно. А как с трудами братии? Несколько лет назад в Интернете прогремели рассказы бывших послушниц, которых заставляли работать сверх меры, так, что на молитву уже сил не оставалось.
— Я стремлюсь к тому, чтобы в центре всего была молитва, чтобы братия спокойно могла присутствовать на богослужении каждый день, утром и вечером. И делаю замечания, когда вижу, что кто-то из братии вместо того, чтобы стоять на всенощной, например, начинает листву подметать.
Понятно, что надо учитывать силы. Если упало или подскочило давление, а игумен требует, чтобы ты находился в храме, ты будешь изнемогать, и вместо славословия Богу в голове будет злословие игумену. А мне этого не надо. Мне как пастырю важно, чтобы «овцы» были здоровыми, сытыми и радостными. Если кому-то нужно отдохнуть, значит, нужно отдохнуть.
Но лично у меня рабочий день ненормированный: жизнь монастыря становится все разнообразнее, и многое приходится налаживать в ручном режиме.
— Люди с ненормированным графиком часто жалуются на то, что молиться и в храм ходить им некогда. У вас как?
— Мы обычно говорим, что у нас слишком много дел, поэтому молиться некогда. А вот святитель Иоанн Шанхайский говорил наоборот: «У меня слишком много дел, чтобы не молиться». Он каждый день совершал Литургию и много молился келейно. И много всего успевал.
Мне кажется, в нашей занятости в какой-то степени виновато тщеславие: хочется и самому выглядеть идеально, и чтобы монастырь выглядел идеально, чтобы все приходили и восхищались. Выход — в том, чтобы это тщеславие поставить на место. Это касается и обустройства территории, и приема паломников. Если молитва на первом месте, то надо как следует подумать, стоит ли устраивать в монастыре хаос стройплощадки.
— А если кто-то из братии говорить «не могу», а вам кажется, что он лукавит или ленится, вы оставляете это на его совести?
— Этот вопрос интересно раскрывается в двух любимых мной книгах — «Как работает Google» Эрика Шмидта и «Открывая организации будущего» Фредерика Лалу. Они говорят про огромное значение и силу доверия.
Я могу, конечно, устроить в монастыре деспотию и заставить братию неуклонно ходить на службы. Но это, во-первых, сожрет огромное количество моих сил, во-вторых, братия будет изнемогать, появится страх, недовольство. А главное, не будет происходить исправления воли.
Если я работаю лишь по той причине, что мне страшно и меня пинают, то моя воля как была склонна к праздности и унынию, так и останется. А если говорят: «Наберись сил, подумай и предложи, что ты хочешь сделать полезного для братства, для монастыря», — человек понимает значение своего выбора. Он уже сам хочет сделать что-то, исходя из любви к монастырю, братии и Богу, и тогда мне нет необходимости его понуждать.
«Закрой монастырь, и тебе денег через забор накидают»
— Ваш монастырь живет только на пожертвования? Или вы думали над проектами, которые могли бы стать самоокупаемыми?
— Основной источник финансов — это паломники. Многие говорят, что чувствуют какой-то особый дух тишины и умиротворения, им здесь хорошо, и они считают, что если о них и их близких здесь помолятся, то Господь эту молитву услышит.
Однажды я услышал слова: если монастырь закроет ворота и монахи будут лишь усердно молиться, то миряне им денег через забор накидают. Пожертвования дают туда, где чувствуют особое благоговение, особую силу молитвы.
— Звучит как вызов! Вы «силу молитвы» предлагаете монетизировать?
— Не совсем так. Апостол Павел об этом так говорит: «Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем у вас телесное?» Монастырь должен нести свет Евангелия и преображать пространство вокруг себя. А Господь захочет дать денег — даст денег, захочет, чтобы монахи жили в нищете — даст нищету.
Деньги — всего лишь инструмент. Если мы вместо того, чтобы фокусироваться на взаимоотношениях с Богом и ближними, фокусируемся на инструментарии, то получается как-то очень приземленно, плоско и грустно.
Мерч, ретрит и монастырские пряники
— Вы недавно сделали очень стильный логотип: планируете развивать бренд Данилова монастыря?
— Да, у нас есть краткий брендбук, делаем мерч потихоньку. Он хорошо на подарки расходится. Сделали мужские фартуки с нашим логотипом, сумки, кружки…
На логотипе Данилова монастыря изображены крылатые колеса, которые взяты с одной из плащаниц, и эта же тема неоднократно раскрывается в фресках Троицкого собора. Это описанные пророком Иезекиилем многоочитые и многокрылатые существа, которые носят Бога. А в центре — буква «Д», похожая на треугольник: это и имя основателя монастыря, и символ Троицы. Шрифт для названия монастыря основан на тех, которые применялись для надгробных плит в XVI–XVII веках, поскольку монастырь наш исторически кладбищенский.
— Вам важно, чтобы за всеми начинаниями стояла какая-то история?
— Почему-то так постоянно получается. Очень интересная личная и местная история вышла с пряниками. У моих прабабушки и прадедушки в квартире висели очень красивые пряничные доски. Там были вырезаны осетр, олени, курица с петушком… Прадед собирал старинные вещи, имел на это отличное чутье и вкус, но по назначению эти доски не использовались.
И вот, когда мы сшили эти фартуки с логотипом, я решил в таком фартуке сделать селфи и выложить его в Instagram, который меня заставили завести местные художники. Мол, сделайте страницу, чтобы отмечать ваш монастырь, когда будем выкладывать свои пленэры…
Пожертвования дают туда, где чувствуют особое благоговение, особую силу молитвы
— Ого, какой у вас тут нетворкинг.
— У нас тут все (смеется). Художники любят наши храмы, а мы рады им. И вот эту фотографию, где за моей спиной висят пряничные доски, увидел местный умелец, который занимается печатными пряниками. Говорит: «Ой, а можно посмотреть?» Я привез все пять досок, и мы напечатали достаточно большую партию пряников, и она на ура разошлась на местном празднике. В нашей лавке они тоже есть.
— С пряниками понятно. А что еще?
— Еще я руководитель издательского отдела Переславской епархии и главный редактор епархиального журнала «Ковчег». Журнал сам по себе финансово убыточная история, но с другой стороны, это отличное вложение представительских расходов. Когда мы интересно рассказываем про наши святыни, люди говорят: «Вау, неужели такое может быть в захолустной маленькой епархии?» А если приезжает паломническая группа и игумен дарит такие журналы, людям приятно. В благодарность они что-то пожертвуют, приедут еще, расскажут другим.
Может быть, будем принимать людей на «монастырские ретриты». Например, женатый человек, у которого все нормально с семьей, может поехать в монастырь на время трудником, чтобы побыть с Богом, научиться внутренней дисциплине. Это примерно то, о чем пишет апостол Павел: мужья с женами могут разлучаться, ради упражнений в благочестии. Нужно только подготовить помещения.
— А провальные начинания были?
— Провальных затей не было, потому что пока не было необходимости сильно рисковать. Потихонечку появляется финансовый задел, так что уже можно думать, куда эти «излишки» вкладывать.
Есть задумка сделать музей монашества. Добавить немножко интерактива — примерь вериги, постой на столпе, потрогай власяницу. Послушай непрестанно читающуюся молитву Иисусову на том или ином языке… И, конечно, рассказать в нем о сути монашества, об обетах.
Понятно, что вложения будут большими и, скорее всего, не окупятся. Но возникнет дополнительная точка притяжения в монастырь. Это сложно вычислимые с точки зрения денег моменты, но они работают в плюс: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
— А есть что-то, на чем монастырю зарабатывать неправильно? Например, монастырь Новый Валаам в Финляндии изготавливает виски по заказу богатых православных финнов — это существенная часть их дохода. Для вас подобное приемлемо?
— Для нашего монастыря — однозначно нет. По той простой причине, что наш основатель, преподобный Даниил Переславский, оставил две основные заповеди: помогать нищим, сиротам и вдовам и не держать в обители ничего хмельного. У нас здесь сухой закон. Поэтому не то что виски, а и варка пива не рассматривается.
У нас есть надел земли, купленный предыдущим настоятелем. Сами мы его обрабатывать не можем, пытаюсь сдать в аренду. Буду следить, чтобы там не выращивали ничего противозаконного (смеется).
Нет желания пообрабатывать 57 гектар земли тут неподалеку?
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.