град обреченный о чем книга

“Бред взбудораженной совести…”

Мы живём в удивительное время, когда рушатся незыблемые, казалось бы, устои и нарождается новое настоящее, ещё вчера казавшееся всем нам фантастическим и невероятным. Политологи, эксперты, футурологи соревнуются в попытках предсказать будущее, поскольку человечество пребывает в полной растерянности — сегодняшний день оказался не совсем, мягко говоря, таким, как мы ожидали.

В этой связи большой интерес представляет анализ одного из романов корифеев отечественной фантастики братьев Стругацких, а именно — “Града обреченного”.

История его создания широко известна, и касаться её я не стану. Гораздо интереснее другое — судя по дневникам, интервью и биографическим исследованиям, ещё в 60-е годы авторы, вовсю творившие в мире советского Полдня, уже задумали Анти-Полдень.

Мир “Града обреченного” — это мир нашего настоящего.

Пророчества, как известно, должны быть либо простыми и понятными всем, либо непонятными никому. Исследователи до сих пор спорят о смысле катренов Мишеля Нострадамуса или над интерпретациями слов Ванги.

“Град обреченный”, без сомнений, роман-пророчество. Роман о том, что произошло, происходит (и ещё произойдет) “с Родиной и с нами”.

Катализатором, подтолкнувшим Стругацких к созданию текста, стала знаменитая картина “Град обреченный”, по которой роман и получил своё название. Автор полотна Николай Рерих писал о своей работе так: “Обреченный, в западнях у змия, стоял обложенный город. А ещё долго никто ничего не знает и не чует беды — люди пили и ели, женились, выходили замуж. И когда пришёл час, забили в набат, а уже никуда не уйти”.

Две книги романа — как две эпохи новейшей истории человечества: уже пережитая и та, что ожидает нас в ближайшем будущем.

Для нас наиболее интересна, конечно же, книга первая, которая тремя своими частями повествует о Городе, об Эксперименте — и… о 90-х годах прошлого века в нашем Отечестве и во всём мире.

Город в романе — типичный пример современного российского поселения. Лавочники, обыватели, бандиты, интеллигенция, занимающаяся всем, чем только можно — и всеобщее бессилие перед фатумом, нависшим над ними и творящим всё, что ему заблагорассудится — от выключения солнца до нашествия павианов.

Персонажи романа оказались в Городе добровольно. Ну, или принудительно-добровольно. Хотя некоторые, как мы знаем, попросту сбежали в Город, как бегут в секту, в сетевой маркетинг или в движение ролевиков и реконструкторов. Эскапизм — характерный признак “эпохи перемен”, жить в которую, как мы знаем, не приведи Господь.

Точно так же, как персонажи романа, и мы выбрали себе будущее, что ныне стало нашим настоящим. Добровольно, принудительно, по желанию или от безвыходности. Референдум “Да, да, нет, да” помните? Добро пожаловать в “Град”.

“Мусорщик”, первая, самая мрачная часть романа — это “мутное время” начала 90-х, период “торжествующей демократии”, времени, когда словосочетание “здравый смысл” казалось абсурдным, настолько кафкианской была реальность за окнами. Достаточно вспомнить пирамиды “МММ” и “Хопер-инвест”, ваучеризацию (“Каждому россиянину по два автомобиля “Волга”!”), кандидатов наук, работающих грузчиками, города, заросшие, точно плесенью, ларьками-палатками, стрельбу на улицах, повальное безденежье и пьяного Ельцина, дирижирующего оркестром в Германии.

“Эксперимент есть эксперимент!”

Братья Стругацкие попали практически в десятку: в “Граде обреченном” судьбами людей тоже правит случай, выбирающий для них профессию вне зависимости от образования и квалификации, в Городе торжествует криминал, власть бессильна что-либо сделать.

Небольшая ремарка: Эксперимент, Наставники, Город — вроде всё это походит на атрибуты мира Полдня. Но — в Полдне за схожими понятиями всегда стояла некая гуманистическая парадигма. В мире ГО поначалу никаких знаков у Эксперимента нет. Ни плюса, ни минуса. Но по мере прочтения становится ясно: путь, выбранный персонажами романа, ведёт не туда, куда бы им хотелось. Или, точнее, он вообще никуда не ведёт. Даже не в тупик — просто “в никуда”.

Вакуум — вот наиболее подходящее слово. Все попытки найти смысл наталкиваются на пустоту, в буквальном и переносном смысле. У горожан есть только жизнь ради жизни. Физиология обывательщины, “общества потребления”, возведённая в энную степень. Проснулся, поел, попил, подержался за прелести пышной дочки лавочницы, вечером встретился с такими же, как ты сам, выпил, поговорил, поспорил — без цели, без смысла. Итог пьяного “толковища” всегда один — похмелье и очередной день, такой же, как все предыдущие.

Социолог Дональд первым осознаёт это — и решает проблему кардинально, разрывая цепи опостылевшего бытия. У него на это хватает смелости. У остальных (до определённого времени) — нет.

Закономерным итогом становится появление павианов, существ, вроде бы похожих на людей, но имеющих совершенно иные представления о том, как надо жить в Городе: “павианы вновь расхаживали, где хотели, и держались, как у себя в джунглях”.

Когда люди перестают быть единым обществом, единым народом, когда каждый думает только о своей шкуре, на их место приходит другое общество, другой народ. И павианы, как мы теперь знаем, далеко не худший вариант.

Сейчас, наблюдая за событиями в Европе и США, наблюдая за кадрами многочисленных стримов, снятых самими участниками протестов, трудно отделаться от мысли, что ты смотришь экранизацию “Града обреченного”. Кажется, что вот-вот мелькнут в толпе Андрей Воронин, Фриц Гейгер или всклокоченный Изя Кацман с восторженными глазами городского сумасшедшего.

По Стругацким, наспех сколоченные отряды самообороны отразить павианью экспансию не в состоянии. Они просто не знают, что делать. Но когда “человек из народа” фермер дядя Юра берётся за пулемет, “самооборонщики” во главе с Фрицем Гейгером в лучших традициях либерального тоталитаризма пытается это дело пресечь. И чудом обходится без кровопролития. На днях весь мир обошли кадры из калифорнийского города Сан-Диего, где десяток наших бывших соотечественников с дробовиками в руках защитили от оголтелых погромщиков-павианов мирных протестующих ресторан “Пушкин”. Их тут же назвали “русской мафией” и сурово осудили.

Вторая часть первой книги — “Следователь” — не менее мрачный период нашей истории, вторая половина 90-х и начало 2000-х годов. Время поисков врага. Самолёты, врезающиеся в нью-йоркские башни-близнецы. Теракты, Дубровка, взрывы домов.

И Красное здание, пожирающее Город изнутри, и попытки героев понять, что оно такое. Очень быстрый, влёт, переход от горних высей “свободы, равенства, братства” к застенкам гестапо, причём в буквальном смысле этого слова. Цель, особенно когда она действительно ЦЕЛЬ, оказывается, оправдывает любые средства. Впрочем, Андрей Воронин понимает — это неправильно, так нельзя. Понимает, и в следующей части романа пытается бороться.

“Редактор” — это время, когда наш мир (и Город) начинают отходить от обморочной мути “времени перемен”. Стругацкие приходят к закономерному выводу: свобода нуждается в управлении. Иначе никак. Однако интеллигентская картина мира тут рассыпается на кусочки, как разбитая мозаика. И к власти в конечном итоге приходит человек другой формации. Фриц Гейгер — энергичный традиционалист, консерватор, фактически враг всего того, что существовало до этого. Вновь попадание в десятку: так случалось и случилось не только в романе. И не только в России.

Гибель Кэнси в финале первой книге ГО — закономерна. Мера ответственности журналиста в условиях усиления государственной власти высока. Непонимание или нежелание признать это ведёт к трагедии (что опять же, к сожалению, было, есть и будет) — и она происходит. Сколько некрологов на таких вот “кэнси” мы читали в последние десять лет? Всех и не вспомнить…

Вторая книга “Града обреченного” резко отличается от первой. Если первая была “пророчеством ближнего прицела”, потому что имела под собой некий понятный базис, то во второй авторы вступают на “terra incognita”, и это уже чистая футурология, “воспоминания о будущем”.

Наставники теперь бессильны. Эксперимент вышел из-под контроля. Знакомо, не правда ли? Более того — в нашем, реальном, мире Эксперимент вышел из-под контроля даже в вотчинах самих Наставников. У них там прямо сейчас — “павианы”, поиски внутреннего и внешнего врагов, всеобщий контроль и попирание базовых ценностей демократии во имя…

Во имя чего? Благоденствия обывателя? Торжества справедливости? “Эксперимент над экспериментаторами!” — вот лозунг второй книги ГО. Только кто теперь его проводит? Не сами ли “подопытные”, уставшие быть кроликами? А может быть (и Стругацкие подталкивают нас к этой мысли), изначально всё так и планировалось? И что Наставники сейчас довольно потирают ладошки, покрытые старческими пигментными пятнами, где-то в чертогах “Хрустального дворца”, и пьют омолаживающие витаминно-ферментные коктейли, похихикивая над глупыми людишками?

Источник

Град обреченный

«Град обрече́нный» — роман братьев Стругацких 1972 г., который был опубликован только в 1989. Представляет собой одно из самых философских и неоднозначных творений мэтров советской фантастики. В книге очень заметно уже нескрываемое авторами разочарование позднесоветской действительностью, что нашло отражение в названии: они позаимствовали его у картины Николая Рериха «Град обрече́нный», по их словам, поразившей их «своей мрачной красотой и ощущением безнадёжности, от неё исходившей» (Б. Стругацкий). Слово Божие гласит, что читать и писать надо с той же орфографическо-фонетической оговоркой, что и у художника, как бы по-церковнославянски.

Сама идея «Града» возникла у писательского дуэта еще в 1967 г., во время работы над «Сказкой о Тройке». Концепция романа несколько раз менялась, как менялось и название: «Новый Апокалипсис», «Мой брат и я» (что свидетельствует о первоначальной автобиографичности задуманного произведения) и, наконец, «Град обрече́нный». Как писал Б. Стругацкий, задачей их произведения было показать, как «под давлением жизненных обстоятельств кардинально меняется мировоззрение молодого человека, как переходит он с позиций твердокаменного фанатика в состояние человека, словно бы повисшего в безвоздушном идеологическом пространстве, без какой-либо опоры под ногами».

Содержание

Сеттинг [ править ]

Вернее, антисеттинг. Проводится Эксперимент. Именно так, с большой буквы. Некто или нечто на сугубо добровольных началах отбирает людей и переправляет… куда-то. Непонятно, то ли это иной мир (или… мир иной?), то ли какое-то иное измерение, то ли вообще искусственно созданная среда в карманной вселенной. В общем, есть некое пространство, очень большое, но ограниченное. И здесь расположен Город, все горожане которого должны регулярно менять профессию, независимо от желания и образования, и примыкающие к нему фермерские земли. Здесь встречаются носители самых различных культур и верований, с разной моралью, взглядами на жизнь и мотивами, которые побудили их дать согласие на участие в Эксперименте. Кто-то разочаровался и бежит от действительности, с которой не смог ужиться на Земле, кто-то прибыл сюда по идейным соображениям (например, как Воронин, который жаждет строить светлое коммунистическое будущее), кто-то — от страха, просто из любопытства или скуки. А кому-то предлагают Эксперимент как альтернативу смерти.

Как бы то ни было, есть несколько принципиальных моментов: во-первых, цели Эксперимента людям, участвующим в нём, абсолютно неизвестны (а по мнению некоторых из них, Эксперимент, если и имел какую-либо цель, давно её утратил и вышел из под контроля); во-вторых, таинственные Они, ведущие Эксперимент, отправляют в одно место людей из разных стран и времён. В описываемом в романе Городе, например, живут люди из XX века, от сталинского СССР и нацистской Германии 1940-х годов до демократичных США и либеральной Швеции 1970-х… Весь этот гремучий коктейль, естественно, пенится и взрывается время от времени, что добавляет проблем в местной, и так сюрреалистичной, действительности; наконец, в-третьих, организаторы Эксперимента периодически меняют правила игры, усложняя или облегчая жизнь подопытным. Иногда целые поселения стираются ими под ноль, вместе с жителями. А иногда сами жители уничтожают себя, когда построенное ими общество достигает потолка своего развития и они осознают, что дальнейшее развитие бессмысленно.

Тропы и штампы [ править ]

Персонажи [ править ]

Главные [ править ]

Второстепенные [ править ]

Третьестепенные и эпизодические [ править ]

Паприкаки, цензор «Городской газеты», главным редактором которой был Андрей.

Сюжет [ править ]

Книга делится на шесть частей, соответственно статусу Андрея.

Мусорщик [ править ]

Читатель знакомится с главными героями и сеттингом. Познакомившись с новенькой Сельмой Андрей пригласил её на вечеринку, на которую собрал близких приятелей. Этакий момент характеристики.

Следователь [ править ]

Эта работа идёт очень туго, а вот у Гейгера успехи куда более заметные (как потом выяснилось, благодаря применению пыток). Но хуже всего, что надо раскрыть загадку Красного Здания, а это сплошная мистика…

Редактор [ править ]

В городе творится чёрт-те что: солнце выключили, в народе брожение, цензоры мешают выпускать газету. И наконец Гейгер совершил переворот…

Господин советник [ править ]

…И сделал Фриц приятеля Андрея советником, сиречь министром. Среди других особ, приближённых к императору — Дольфусы, Сент-Джеймс, Чачуа и внезапно Изя.

Разрыв непрерывности [ править ]

Андрей наконец-то смог удовлетворить жажду познания, отправившись в экспедицию по пустыне — исследовать этот мир. С ним — Изя, который тоже рвётся делать открытия, только гуманитарного характера. Разумеется пришлось преодолевать трудности.

Исход [ править ]

В конце главы Андрей вернулся домой и услышал, как за окном мама зовёт домой Изю Кацмана (только попадает он по всей видимости обратно в свой 1951, то есть тому Изе, которого зовут домой, ещё только предстоит побывать в Городе спустя шестнадцать лет).

Источник

Град обреченный

Перейти к аудиокниге

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

Роман «Град обреченный» – своего рода антиутопия. Действие разворачивается на загадочной планете, где таинственными экспериментаторами – так называемыми Наставниками – собраны земляне XX века. Каждый землянин добровольно принял решение участвовать в неведомом Эксперименте, каждый добровольно покинул свое время и свою страну – Германию 1940-х гг., США 1960-х гг., Швецию 1970-х гг. и т.д. Большинство из них живет в некоем Городе под искусственным солнцем. Эксперимент выходит из-под контроля Наставников, и далее рассматриваются различные модели развития человеческого сообщества – квазифурьеристское самоуправление, диктатура и т.п.

выигрывает вовсе не тот, кто умеет играть по всем правилам; выигрывает тот, кто умеет отказаться в нужный момент от всех правил, навязать игре свои правила, неизвестные противнику, а когда понадобится – отказаться и от них. Кто

выигрывает вовсе не тот, кто умеет играть по всем правилам; выигрывает тот, кто умеет отказаться в нужный момент от всех правил, навязать игре свои правила, неизвестные противнику, а когда понадобится – отказаться и от них. Кто

Ведь если всех вас запоминать, так забудешь, сколько водка стоит.

Ведь если всех вас запоминать, так забудешь, сколько водка стоит.

Я идолопоклонства не люблю. Делам надо поклоняться, а не статуям. А может быть, даже и делам поклоняться не надо. Потому что каждый делает, что в его силах.

Я идолопоклонства не люблю. Делам надо поклоняться, а не статуям. А может быть, даже и делам поклоняться не надо. Потому что каждый делает, что в его силах.

Он взял чистый бланк допроса и, не поднимая глаз, спросил: – Имя? Фамилия? Отчество? – Кацман Иосиф Михайлович. – Год рождения? – Тридцать шестой. – Национальность? – Да, – сказал Кацман и хихикнул.

Он взял чистый бланк допроса и, не поднимая глаз, спросил: – Имя? Фамилия? Отчество? – Кацман Иосиф Михайлович. – Год рождения? – Тридцать шестой. – Национальность? – Да, – сказал Кацман и хихикнул.

Они здесь убивали друг друга в приступе неистовой ярости, как взбесившиеся хищники, как остервеневшие тарантулы, как обезумевшие от голода крысы. Как люди.

Они здесь убивали друг друга в приступе неистовой ярости, как взбесившиеся хищники, как остервеневшие тарантулы, как обезумевшие от голода крысы. Как люди.

Источник

Краткое содержание Стругацкие Град обреченный

Роман антиутопия рассказывает о некой планете, на которой Наставники собрали землян двадцатого столетия. Каждый из них дал согласие на участие в неизвестном эксперименте. Люди были из разных стран и разного времени – кто-то из начала столетия, кто-то из последних лет, кто-то из середины века. Почти все из переселенцев в этом мире живут в искусственно созданном городе, где даже солнце – ненастоящее.

Но происходит неожиданное явление – Наставники теряют контроль над ситуацией. Жизнь вносит свои коррективы, и общество начинает развиваться стихийно, проходя различные модели общественного строя.

Андрей – студент из Ленинграда середины двадцатого века из ярого комсомольца превращается в буржуазного приспособленца. Что-то внутри не даёт произойти этой трансформации до конца, и он уезжает в экспедицию. Он отправляется далеко за пределы города в пустыню, брошенную жителями города немало лет назад.

Действительность этого мира меняет людей, ломая их и изменяя до неузнаваемости. Бывшие земляне с ожесточением убивают друг друга.

Андрей сталкивается со своим двойником, зеркалом и, стреляя в него – убивает и себя. После чего оказывается в точке, из которой был взят для эксперимента – в Ленинград 50-х годов.

Роман многослоен и многогранен. Он заставляет думать, думать сосредоточенно, напряжённо. Каждый найдёт в нём свою истину, своё открытие. Чувство неопределённости и незаконченности только усиливает эффект.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Стругацкие. Все произведения

Град обреченный. Картинка к рассказу

Сейчас читают

Малыш Брэди покинул свою банду ради Молли. Представители этой организации были настоящим бичом органов правопорядка, но редкие полицейские рисковали зайти в их район в одиночку. Многие из них там и оставались навсегда.

В этой пьесе намеренно отсутствует смысл и логические связи. Главные герои находятся в постоянном ожидании Годо, который непременно должен появиться. Встреча с ним, по их мнению, сможет придать жизни хоть какой-то смысл.

Корабль бросил якорь у берегов жаркой Африки. Климат материка давал о себе знать: со стороны пустыни Сахары дул горячий ветер. Моряки чувствовали себя на корабле словно в душной бане. Всем хотелось освежиться в море.

В книге рассказывается о московской жизни Вадима Александровича Глебова. Он работает литературоведом. Глебов заказал антикварный стол в мебельном магазине и приехал на место, чтобы подать заявку

Роман «12 стульев» начинается с того, что в Уездном городе N умирает теща Ипполита Матвеевича Воробьянова Клавдия Ивановна Петухова. Перед смертью пожилая женщина успевает рассказать своему овдовевшему зятю о том

Источник

Аркадий и Борис Стругацкие «Град обреченный»

Град обреченный

Роман, 1989 год (год написания: 1975)

Язык написания: русский

Перевод на английский: — Э. Бромфилд (The Doomed City) ; 2016 г. — 3 изд. Перевод на немецкий: — Р. Фишер (Das Experiment) ; 2010 г. — 1 изд. Перевод на чешский: — К. Шинделарж (Odsouzené město) ; 2018 г. — 1 изд. Перевод на эстонский: — В. Белиалс (Hääbuv linn) ; 2012 г. — 1 изд. Перевод на польский: — Э. Скурская (Miasto skazane) ; 1997 г. — 1 изд. Перевод на болгарский: — М. Асадуров (Обреченият град) ; 1990 г. — 1 изд. Перевод на румынский: — N. Iliescu (Oraşul damnat) ; 2002 г. — 1 изд. — В. Стоическу (Oraşul damnat) ; 2012 г. — 1 изд. Перевод на эсперанто: — М. Бронштейн (La burgo kondamnita) ; 2009 г. — 1 изд.

Молодой советский учёный из 50-х годов Андрей Воронин, согласившись на Эксперимент, попадает в некий Город, где действует право на разнообразный труд. Он поочерёдно становится мусорщиком, следователем, редактором. У него складывается круг знакомых: люди разных национальностей и времени, из которого они попали в Город. Поворот в развитии Города станет проверкой сущности людей и связей между ними.

По ходу действия Андрею предстоит достичь Понимания: что есть Город, в чём смысл Эксперимента, кто такой Наставник, что находится за нулевой точкой.

Машинопись из папки «Чистовики». Написано в 1972–1974 гг.

Первые публикации — журнальная: Нева (Л.). — 1988. — №№ 9, 10; 1989. — №№ 2, 3; книжная: Л.: Худож. лит., 1989.

Главы из романа опубликованы в журнале «Радуга» с января по апрель 1987 г. Отрывки из романа напечатаны в журнале «Знание — сила» (№ 12 за 1987 и № 1 за 1988 гг.).

Лингвистический анализ текста:

Приблизительно страниц: 362

Активный словарный запас: средний (2792 уникальных слова на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 54 знака — на редкость ниже среднего (81)!

Доля диалогов в тексте: 44%, что немного выше среднего (37%)

Номинации на премии:

— ««Дело о Красном здании»» 2012, Россия, реж: Анна Полякова

— «Катя» 2012, Российская Федерация, реж: Игорь Москвин

Издания на иностранных языках:

Доступность в электронном виде:

«Когда мне было 18 лет, мой отец был полным идиотом. С тех пор он изрядно поумнел». Марк Твен.

Вот так же и я, прочтя сию книгу лет этак десять назад, был восхищён размахом, но остался в недоумении относительно содержания. Накручено, наворочено — а всё ради чего? Непонятно. Обычные люди в необычных обстоятельствах. Первый раз что ли? Не Стругацкие это придумали, и уж точно не они будут последними, кто об этом напишет. Так я думал тогда.

Какой же дурак я был!

Полистав роман теперь, спустя почти десять лет после прочтения, я вдруг оцепенел. Ибо в романе была описана моя жизнь. Вернее, мое мироощущение (с известной долей условности), каким оно было лет пять назад. Я пролистал книгу назад, пробежал глазами первую часть и буквально задрожал. Чёрт побери, а ведь это тоже я, но в возрасте двадцати двух-двадцати трёх лет! Потом посмотрел концовку. Стало совсем не по себе. Неужто и это тоже я — в будущем? Теперь открываю «Град обреченный» и не могу оторваться, узнавая слова, мысли, поступки себя прежнего и себя нынешнего. Откуда у братьев такая проницательность? Что за чудесный дар залезать в голову и всё там переворачивать?

И получается из всего этого, что сколько бы не давали людям шансов, как бы не экспериментировали с социальным устройством, ничего не изменится. Мы вновь будем наступать на те же грабли, вновь переживать молодецкий задор и спокойное довольство, и вновь мечтать о втором шансе.

Но всё же есть что-то в нас, заставляющее наперекор всему ломать иногда свою натуру и срываться куда-то ради очередного фантома. Ибо мы — люди, а как известно, «не хлебом единым жив человек». Душа наша просит чего-то большего.. И вот уже и житейские радости нас не прельщают. И мы, как Андрей Воронин, уходим в свой поход на север, чтобы познать, постичь, вкусить. Эта страсть гонит нас, несмотря ни на что. Многие ломаются, не доходят. А те немногие, кто всё же пробивают лбом стену и достигают цели, оказываются перед лицом искушения. Их соблазняют наградой за труды. Хрустальным дворцом наслаждений. Прекрасной грёзой, ставшей действительностью. Кто откажется? Дураков нет. Или почти нет. Те же, кто находит в себе силы превозмочь и это (безумцы, от которых всех тошнит), в качестве приза получают лишь бесстрастное сообщение: «Вы преодолели первый круг».

«Как! Опять?!» — возопит измученный герой. А товарищ его вздохнёт с облегчением: «Ну слава богу!». Значит, ещё не конец. Нас снова ждёт второй шанс!:wink:

Некоторые отзывы шокируют.

Столько людей прочли книгу и почти никто ничего не понял.

Авторы описывали АД в своей интерпретации. Вам же всё время об этом по тексту говорят. И в конце тоже: «первый круг пройден». И в названии слово «ад» присутствует. И сборище людей из разных эпох этим объясняется. Забавно, что авторы всячески превозносят людей творческих. По их версии они в ад не попадают. Ну или попадают сразу в последующие круги.

Главная тайна города, вокруг которой годами шла дискуссия, состоит в том, что в городе нет смерти. Это «концлагерь» для самоубийц.

Тех, кто решил находить выход привычным суи-способом, ожидал «сюрприз» — возврат туда и в те обстоятельства, от которых он сбежал.

Гейгер потому и осмелел, решившись на переворот, что узнал от Изи о ГТГ.

У Изи в папке был его «Путеводитель по бредовому миру», который он нашел в одной из своих пирамид, сделанных во время прошлого цикла «отбывания наказания». У авторов постоянно мелькает египетская тематика. Начиная от «тьмы египетской» заканчивая павианами, в латинском названии которых присутствует слово «анубис».

Книга прозрачна и ясна для людей начитанных и тех, кто в теме.

Вообще, странно читать в других рецензиях, что это «философская», «тяжёлая», «мрачная» книга и так далее. И непременно напряжонные размышления о сути Эксперимента и причинах появления Красного Здания и восклицания «Да это же о нас!» Дивно, дивно.

На самом деле «Град Обреченный» не более и не менее философичен, чем «Хищные вещи века» и «Полдень, XXII век». Обширные внутренние монологи главного героя не делают роман философским, хотя бы потому что рассуждающий герой — конформист и ничтожество. Кстати, то, что Андрей Воронин не герой, а антигерой, некоторые рецензенты тоже поставили роману в упрёк. Как будто главгер всенепременно должен быть Мэри Сью для приятного отождествления с ним!

К тому же, никаких особенных загадок в романе нет — на последних страницах всё становится предельно ясно.

Всё это Стругацкие показывают, не скрывая, однако почему-то большинство читателей, ухватившись за антураж, смысл «Града Обречённого» упускают напрочь.

И ведь даже нельзя сказать, что это, мол, нынешний читатель оглупился, а вот раньше поклонники Стругацких были огого. Нет. Не были они огого. Точно так же не видели того, что у них под носом лежало, если судить по всякого рода переслегинским пляскам бёдер, изнасилованиям текста Стругацких.

Роман, конечно, замечательный, принадлежит к самым большим удачам Стругацких, только вот название у него. как бы это сказать. Не совсем подходящее. Рерих, автор живописного полотна «Град Обреченный», был оккультным мистиком, а вот чего в романе (и творчестве Стругацких вообще) не имеется, так это мистики и оккультизма. Они последовательные и убеждённые рационалисты, чего и своим читателям желали.

Увы, но моё мнение о данной книге сильно отличается от мнения абсолютного большинства рецензентов. Я читал этот роман ещё во время его первоначальной публикации в журнале «Нева» и он мне совершенно не понравился. Недавно решил перечитать: вдруг чего-то не понял. Но впечатление совершенно не изменилось. Во-первых понять что-либо о «мире эксперимента» из текста практически невозможно. Фон событий совершенно не задан, и как следствие невозможно понять контекст происходящего. Какой социум создал Гейгер совершив военный переворот? Действительно ли бывший мер тоже планировал захват власти и Гейгер действовал на опережение или это только его пропаганда. Что за великие стройки он устроил, и почему никто не знает, что там вообще строят. (Все думают, что заводы для дирижаблей, но на самом деле нет, и это всё что известно.) Если это пародия на советские великие стройки, то глупая. Там по-крайней мере все знали, что строят и для чего. И только полный псих мог сказать, что, скажем, Днепрогэс принципиально не нужен. Непонятно даже с принудительной сменой работы раз в год. Известно только, что есть какая-то машина, которая раз в год определяет кто где будет работать. Но как? От фонаря, в случайном порядке? Или возможно по прибытии в город все сперва определяются на низовые должности, а потом машина определяет их истинный потенциал и продвигает достойных? Ответов нет. И таких примеров в тексте вагон с тележкой.

Герои романа попали в Город из разных времён, разброс правда небольшой – разные годы двадцатого века, возможно даже только вторая его половина, но всё равно, разницы в их мировосприятии совершенно не чувствуется. Г.Г комсомолец из шестидесятых, но по поведению больше похож на человека из времени позднего застоя. Гейгер, как я понял, служил в гитлеровских войсках и по некоторым намёкам был искренним поклонником Бесноватого, но ни по его поведению, ни по психологии, ни по поведению это не заметно. Возможно, авторы исходили из популярной в начале девяностых концепции, что между идеологией фашистов и коммунистов нет разницы?! Но разница есть! Как бы ни относиться к «красной идее» фашистская была откровенно расистской, славяне были для её сторонников недочеловеками годными только для рабства. Читайте «Майн кампф» господа. Но опять же по поведению Гейгера это не заметно.

Хотите сказать, что роман не об этом? Простите, а о чём? Право же для того, что бы Изя выдал под конец свою философскую теорию, нет нужды громоздить такое словесное громадьё. К дому же сам Изя говорит, что высказался, что бы дать новый смысл жизни Г.Г, который разочаровался во всех прежних смыслах. Но в том-то и дело, что, как я уже писал понять, в чём он разочаровался совершенно невозможно: фона в тексте нет.

Кстати, по телеканалу «Совершенно секретно» была передача «Почему обречён град обречённый». Там пытались объяснить различные метафоры в тексте: например, что значать наводнившие город обезьяны. Скорее всего, правильно объясняли, но только девяносто процентов читателей самостоятельно в этом даже с полулитром не разберутся.

Что означает постоянное переползание города вперёд, с осушением болот впереди и высыханием родников позади я понял и сам: метафора исторического процесса. Стругацкие являются сторонниками его детерминированности. На мой взгляд концепция спорная, так как в сложных процессах есть ещё и точки бифрукции (ветвления).

Сам Изя, первые две части представлялся мне вечно всё критикующим интеллигентом, который только над всем подсмеивается, но сам ничего конструктивного предложить не может. Впрочем, нельзя ни признать, что во время похода он себя полностью реабилитировал.

Теперь об его философской концепции. Изя всерьёз утверждает, что главное храм искусства, а наука значения не имеет. (Допускаю, что я не так понял, но такое складывается впечатление из его изложения). Минуточку, но без науки мы бы до сих пор сидели в пещерах, занимались исключительно выживанием, ни о каком искусстве (кроме наскальной живописи не могло бы быть и речи). Но Изя, а точнее авторы, это всё игнорируют. Не спорю, Изя предельно искренен, и хочет приобщить к искусству как можно больше народу. Но он видет себя именно жрецом. Там где жрецы, там и простецы.

Куча творческой интеллигенции (не все, конечно) видят себя на амвоне, и что бы остальные им поклонялись. А значит простецы должны остаться навечно.

С моей точки зрения вселенная скорее мастерская, чем храм. Нет, не так.. Мир много чего, в том числе и храм. Вселенная вообще, похоже, дуально и нельзя игнорировать одно в пользу другого.

«Град обреченный» — книга, которую копать — не перекопать. Но, засучив рукава, поплевав на ладони, предлагаю начать. Как говорится, глаза боятся — руки делают.

Эксперимент есть эксперимент.

Экспериме́нт (от лат. experimentum — проба, опыт), также о́пыт, в научном методе — метод исследования некоторого явления в управляемых наблюдателем условиях. О каком явлении идет речь? Здесь пока всё просто. С одной стороны, речь о мире, глобальном непознаваемом состоянии материи в общем, и окружающем человека в частности. С другой стороны, это явление — сама жизнь. Исходя из антропного принципа и литературы, и познания как такового, можно соединить два варианта в один: эксперимент исследует жизнь человека в мире. Эксперимент запущен, дабы наблюдать, как же человек будет в нем жить. Далее идет «в управляемых наблюдателем условиях». Кто же наблюдатель? Кто исследователь? Здесь версий можно выдвинуть поболее. Возможно, это некие скрытые от нашего конспирологического взгляда Экспериментаторы. Возможно, это сам Бог как главный Экспериментатор, который создал условия, явил миру человека и смотрит за ним, как за самым дорогим своим творением, помогает ему, наказывает его, сочувствует ему. Однако здесь следует помнить, что Братья Стругацкие — атеисты, от начала и до конца. Поэтому смею предположить, что наблюдателем является сам человек. Да вот только управляемых условий не существует. Есть просто условия, никто их не создал, они просто наличествуют. Никакого сознательного, осознанного эксперимента нет, есть лишь наблюдаемый ход событий. Ход истории. И человечество обязано, вынуждено пытаться создать такой социум, в котором жить станет комфортно всем (та же мысль про «счастье для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженный», только в социологическом ключе). Но Град обреченный, неприступный загадочный древний город всё больше убеждает читателя, что построить общество, идеальное для всех людей, невозможно. Споры не утихают с самого начала, со времен Андрея-мусорщика, до самой нулевой точки, когда Андрей и Изя спорят о природе элиты. И здесь Эксперимент (авторы) решил посмеяться над героями: казалось бы, все говорят на одном языке, можно запускать строительство Вавилонской башни. но люди не могут ни о чем договориться! Мусорщики обгоняют друг друга на предельной скорости, занимая место в очереди на вывоз. Свидетели не идут навстречу следствию, говоря неохотно, мутно. Экспедиция проваливается из-за вечного спора ее участников между опасным дальнейшим следованием цели и безопасным поворотом назад. И даже технократия Фрица Гейгера не работает! Братья Стругацкие, уж кто-кто, а они должны были верить в мощь и возможности технократии. Но нет. Не всем по нраву общество «сытых рабов», общество профессионалов с индексом профессионализма, общество тоталитарного благоденствия. И здесь находятся индивиды, которые взрывают себя на площадях (это мы видим и сейчас). Казалось бы, что вам еще надо? Всё уютно, сытно и индексировано. Но ведь и сам Андрей Воронин оказывается против строгого подхода к подбору своих сотрудников, например, привлекательной секретарши. Строгая система, реализованная идея Порядка, не учитывает человеческих нюансов. Которых всегда, абсолютно всегда, вагон и маленькая тележка.

Право на разнообразный труд.

В молодости перед нами открыты все дороги, впереди куча развилок и ответвлений, мы можем пробовать и то, и это. Что, кстати говоря, очень полезно для расширения кругозора и получения того самого опыта. Но с возрастом жизнь устаканивается. Всё гуще и всё плотнее. Опыт — он в то же время и якорь. Но не в опыте дело. А дело в том, что в типичном обществе профессионалов — кот наплакал. Все просто стремятся выжить и заработать денег. Поэтому в городе такой бардак, законы издаются идиотские (касательно павианов), никто ничего не умеет, не разбирается. Противопоставлением этому выступает технократия Гейгера. Но мы увидели, к чему она приводит: к застою. Есть еще Ван. Добрый, славный Ван. Прекрасный вечный мусорщик. Сознательно занявший низшую ступень в социальной иерархии. Но нам жалко на него смотреть. Да, он молодец, но жалость и юродивость всё равно разбирают. Получается, как Ван тоже нельзя. А как нужно?

Сначала я подумал, что это аллегория идеи власти. Но увидев в тексте красное здание уже во второй раз, я понял, что это аллегория идеи борьбы. Молодой Андрей Воронин, будучи следователем, работником по поиску истины и пресечению преступности, будучи еще вполне себе коммунистом идеологически, входит в Красное Здание и садится играть в игру с Великим Стратегом. По внешнему виду мы примерно понимаем, кто это такой. Конечно, борьба рисуется прежде всего политическая. Мы видим, каким трудным, фантасмагоричным путем она достигается. Да, нужно навязать свои правила, а потом поменять их в удобный момент. Да, нужно жертвовать и своими фигурами, рушить стройный порядок, вносить в свои ряды панику — то есть быть настоящим Игроком. А жертвы в такой Великой Игре — всегда живые люди, всегда те, кто тебе дорог, те, кем придется пожертвовать. Игра страшная. И Андрей отказывается от игры. Но что же происходит с Красным зданием во второй раз? Оно сгнило, обветшало, обезлюдело, в нем так же страшно находиться. СССР 20-х и СССР 70-х. И что же лучше?

Собственно, зачем мы живем? В историческом плане. Бытует миф, что перед началом Троянской войны Ахиллу сказали, что если он не пойдет на войну, он спокойно вырастит детей, внуков, правнуков, обретет покой, но вскоре его правнуки о нем забудут, и имя его исчезнет из памяти. А если он пойдет на войну, он умрет, но обретет славу, о нем будут воспевать легенды, и имя его останется в веках. Что он выбрал, мы знаем. Так что же делать с желанием выжить, пусть не биологически, пусть личностно? Любой хочет оставить свой след в истории. История сшита конкретными именами и фактами. Но здесь прав Андрей, говоря о ничтожности такого возвышения конкретных личностей. Он кричит статуям об идее Величия как таковой. О массовом катке истории, назову его так. Мол, главное — не величие конкретного человека, главное — величие человечества в целом. Мысль правильная. Полностью поддерживаю. Но мы видим, как статуи поворачиваются к Андрею затылком и слушают человека в тумане, который шепчет им, какие они «самые величайшие». Да плевать все эти великие люди хотели на великий ход истории, если в нем нет их имен. Кому нужен великий ход истории? Только массе, но не выдающимся личностям. И, как забавно, в Пантеоне целая масса, толпа выдающихся личностей, такой парадокс.

Экспедиция на север.

Снова возвращаемся к технократии Фрица Гейгера. Когда все потребительские цели более-менее достигнуты, Фриц приходит к очень важному выводу: обществу нужна сверхцель. (Об этом, кстати, писал Михаил Веллер в своей публицистике, и очевидно, много кто еще). Ирригационные работы, пирамиды, создание империи, построение коммунизма. на сколько хватит фантазии. Экспедиция, пожалуй, самая логичная и нужная сверхцель. Этот мир опасен, необъясним, и нам нужно расширять свои знания о нем, как минимум, чтобы быть готовыми ко всему, и как максимум, для получения новых знаний. Но в чем же беда здесь? Казалось, взяли добровольцев, никто не говорил, что будет легко, задачи и план сформулированы еще до старта. Но что мы видим? Половина команды не хочет достигать сверхцели, они хотят домой. У каждого своя жизнь, и плевать он хотел на какие-то грандиозные цели общества. Не стоит ни одна общественная сверхцель моей, единственной у меня жизни. И как быть, с необходимостью великой цели и нежеланием к ней стремиться?

Дмитрий Быков говорит, что наставник — это недремлющая совесть, которая призывает во всех ситуациях быть спокойнее. Я должен внести поправки в эту трактовку, опираясь на текст романа. Уже при втором появлении наставника я заметил, что наставник как-то слишком много поддакивает Андрею, во всем с ним согласен. Даже когда Фриц тащит бедного Изю, Изю(!) в подвал, наставник позже соглашается, мол, ну да, а как можно было иначе, ну да, никак. Мои подозрения подтвердились встречей Андрея с наставником в пустыне. Андрей не ведется на поводу у наставника и говорит ему: «Да что ты мне постоянно поддакиваешь?» Я был счастлив, что предугадал сей тонкий момент, и готов дать свое объяснение. Наставник — не совесть. Наставники есть и у убийц, и у прочих моральных уродов города. И я уверен, что им наставники говорят именно то, что люди хотят слышать. Итого: наставник — это внутренняя убежденность, что ты всё делаешь правильно. Ни больше, ни меньше. Сколько же я перевидал людей, в основном быдловатого склада, которые даже если не правы, продолжают стоять на своем. Я даже слышал от них самих, что они никогда не признают, что они не правы. Якобы мужская черта такая. Вот вам и наставник. Совесть. да это антисовесть. Андрей Воронин, запутавшийся в конец, потерявший какую бы то ни было ценностную почву под ногами, прерывает надоедливого наставника, убеждающего Андрея, что всё нормально, всё ты делаешь правильно. Да ни хрена не правильно, и всё вместе с этим правильно одновременно. Но это теряет смысл. К слову о придуманных себе ангелах-хранителях, Боге (Золотом Шаре!) и прочих вселенских сущностях, которые помогают не утонуть в бездне пустоты. А надо быть смелее и независимее. Так я считаю.

Возвращаемся в реальный мир и видим, что вокруг нас — всё тот же Эксперимент. И ничего не изменилось, коли солнце перестало выключаться, как лампочка, а звезды перестали падать. Всё тот же Эксперимент. И жить в нем тошно. И нет никакого светлого облачка. И нет никакого Второго шанса, не выдумывайте себе ничего такого, не поддавайтесь уговорам внутреннего наставника. Ведь в тексте прямо говорится, цитирую: «Черный колодец двора, слабо освещенный желтыми прямоугольниками окон, был под ним и над ним, а где-то далеко наверху, в совсем уже потемневшем небе горела Вега. Совершенно невозможно было покинуть все это снова, и совершенно — еще более! — невозможно было остаться среди всего этого. Теперь. После всего.» Братья словно проносят через финальную страницу романа следующую мысль. Вот, читатель, закрыл ты книгу. Покопался в философии, поразмышлял о человеке, об обществе. но скажи, когда ты вернешься в реальный мир, ты останешься прежним? Или нет? Сможешь ли ты жить, как жил раньше? Ничего не меняется. Мы сидим на работе, спорим о взглядах в интернете, как раньше спорили на кухнях. И продолжаем хотеть того же. Счастья. Для всех. Но никогда не достигаем его.

П.с. Осталась еще куча неразрешенных вопросов. Например – Что означает нашествие павианов? Что было в папке у Изи Кацмана? Каким образом и по какому принципу участники изначально попадали в Град? И многие, многие другие. Как раз повод поскорее перечитать.

Deliann, 28 сентября 2017 г.

В книгах братьев Стругацких есть какая-то особая магия. Я возвращаюсь к ним каждый раз, когда ищу что-то душевное, как сейчас принято говорить в интернете: теплое и ламповое. Каждый роман Стругацких, после прочтения занимает особое место в моей библиотеке, да и душе. Например, «Понедельник начинается в субботу» является для меня дорожной книгой. Каждый раз, уезжая куда-то на поезде, я обязательно беру с собой этот роман и успеваю прочесть его в пути. «Отель «У погибшего альпиниста» перечитывается регулярно тихими зимними вечерами. Что до «Града обреченных», то тут ситуация несколько иная.

Где-то есть Город. Он может находиться на другой планете или в иной реальности, но это, в сущности, не важно. С востока над городом возвышается Желтая Стена, которую невозможно перелезть, на западе лежит пропасть, в которую невозможно спуститься. Разрастается город в южном направлении, где фермы и болота, ну а на севере – сплошная история. В том направлении стоят заброшенные дома и улицы, которые растянуты на несколько сотен километров, если не больше. В Городе обитают люди из различных стран и из разных годов, которые по неизвестным причинам не имеют языковых барьеров. А еще в городе проводится Эксперимент, суть которого никому не известна («Эксперимент есть Эксперимент» — самое частое объяснение, встречающееся в романе). Одно можно сказать с уверенностью: в Городе действует право на труд, которое реализуется через распределение людей на должности, независимо от их способностей и предпочтений, с обязанностью перемены должности через некоторое время. Последнее, что хочется сказать о городе – изредка в нем случаются катаклизмы, перекликающиеся с библейскими казнями. Например, вода может превратиться в желчь, или полчища павианов набегут непонятно откуда.

Главный герой – Андрей Воронин, ленинградский астроном, прибывший в Город из 1951-го года. Андрей проведет в Эксперименте несколько лет, заведет множество знакомых самых разных национальностей, и несколько раз будет стоять перед тяжелым моральным выбором. Немного печально, что как личность Андрей довольно неприятен. Зато развитие его очень интересно, так как, по сути, перед нами роман взросления/становления, пусть и с оговорками.

«Град обреченный» состоит из шести частей. Каждая часть заканчивается катарсисом для главного героя. Причем в нечетных частях катарсис внешний, выраженный в убийстве/самоубийстве кого-то из товарищей Андрея, а в четных — катарсис происходит внутри главного героя и выражается в осознании им нелицеприятных сторон своей личности. И Андрей учится. Пусть тяжело, пусть очень медленно, но он переделывает себя в лучшую сторону, о чем и свидетельствуют последние страницы романа.

Вот и разобрал я роман на составляющие. Кратко, конечно, в меру собственных способностей и исключительно из собственного желания понять, в чем скрыто волшебство. Сюжет не держит в напряжении, большинство персонажей неприятные личности, присутствует недосказанность, да и читается книга достаточно тяжело, оставляя какой-то неприятный осадок на душе. Зато после прочтения ощущаешь «идейную» сытость, память о которой остается надолго. Наверное, магия появляется при прочтении, и ее невозможно передать в отзыве, в котором собственные слова кажутся очень неуклюжими. Чувствую, в «Град обреченных» надо будет вернуться. Лет через пять или десять, но обязательно.

Предположу, что смысл таинственного Эксперимента — приучить человека одинаково относиться к ближнему, не принимая в расчёт статус: сегодняшний мусорщик может превратиться в завтрашнего министра. Цель доказать равенство — в общем-то благая. Но всё закончилось, как всегда, когда хотели как лучше… В этом первая грань иронии этого романа.

Мы не способны долго функционировать в рамках отлаженной системы — эксперимент пошёл по странному пути, и люди самых разных национальностей и извлечённые из разных лет 20 века создали нечто среднее между третьим рейхом и обществом потребления. И преданный коммунист Андрей Воронин, пытавшийся перевоспитать шлюху Сельму, превращается в винтик нового тоталитарного государства, сытого и почтенного чиновника, женатого на прекрасной и благообразной Сельме. Опять ирония. И только теперь герой, когда он вроде как предаёт свои идеалы, отталкивается от дна и начинает духовное восхождение с Изей Кацманом, «жрецом» культуры, начавшееся, опять же по иронии, с жажды и поноса в пустыне.

Таким образом, мы понимаем без этой самой культуры человеку выбраться никуда не получится.

Стоит отметить, что в град обреченный попадают люди, в основном оказавшиеся в нашем мире в сложной и опасной ситуации. А вот у Андрея всё было очень даже благополучно. Опять же — ирония! И ирония в том, что авторы намекают, что момент для приглашения в град обреченный был выбран неслучайно. В этом мастерство Стругацких и состоит: заставить гадать, что будет дальше, ведь перед самым финалом новая история только начинается.

Эта книга волшебная. «Волшебная» — это именно то слово. Впервые я прочитал ее лет в 16 и. ничего не понял, ну просто ничего. Ругался грязно, ругался долго- как же обманули бедняжку. Поставил бы ей оценку «5» (из 10) в тот момент и с глаз долой. Второй раз «волшебство» настигло меня через пару-тройку лет и «О, да. » Сколько же я в ней тогда нашел, сколько было открытий. Но до конца так понять и не смог. Загадкой остались секрет «красного здания», а главное загадкой остался сам финал. И вот недавно я вновь перечитываю «Град». Все как в 16 лет, только я другой и книга тоже другая, хотя и с тем же названием. Теперь я понимаю многое: я меняюсь, я расту, да я умнею, черт возьми. Но полностью книга так меня и не отпустила. Теперь, когда у меня на руках куча интервью Авторов, когда я перечитал кучу форумов с, прямо таки, остервенелыми спорами на тему «Дак что же Изя открыл на допросе Гейгеру?» — я все еще молод, недостаточно мудр, чтобы ее просто отложить и больше не перечитывать. Нет, я вернусь к ней позже. Обязательно. Эта книга моя «лакмусовая бумажка», отражающая в цвете мой этап развития как «человека разумного». Когда я поставлю этому произведению 10 — я уже к нему не вернусь, поэтому пока «9».

Неимоверно сложно писать о книге, которую с одной стороны зачитал до дыр, а с другой, кажется, так и не понял до конца. Трудно составлять отзыв на книгу, которую где-то глубоко интуитивно считаешь самым главным творением Стругацких и в то же время признаёшь чрезвычайно сложной и спорной.

Вероятно, эта самая затёртость до дыр и мешает. Знание почти наизусть ключевых сцен, фраз и размышлений, подспудно внутреннее восприятие книги в качестве фрагментарного калейдоскопа любимых отрывков и цитат не позволяют относиться к «Граду» как к чему-то целостному. И это печально, но ничего уж тут не поделаешь — Эксперимент есть Эксперимент. Перечитывая книгу в этот раз, думал, что смогу абстрагироваться от впечатлений прошлого, от оставшихся ещё с юности ощущений, но — нет, не получилось. К сожалению? Да как сказать.

Если не брать во внимание мощный философский смысл, отмести социально-психологическую трагедию с легко угадываемым и так любимым критиками сатирическим подтекстом, не касаться символизма, то можно вполне свободно говорить о двух самых главных составляющих книги, не рискуя угодить в дебри высоких наслоений и ударить в грязь лицом перед высокими знатоками.

Первая составляющая — социальная. Нет, нет, я не оговорился и не противоречу написанному в предыдущем абзаце. Я имею в виду социальное как категорию, как нечто очень общее. А вовсе не то, о чём вы подумали, и вовсе не то, что любят раскладывать по полочкам критики режима — причём, как тогдашнего режима, так и нынешнего. В книге мы видим обобщённую историю развития любого общества, универсальную модель развития любого социума. Так и хочется сказать — абстрактную, но в данном случае это совсем не так. Нет, далеко не абстрактную, а очень даже конкретизированную, вобравшую в себя множество мельчайших подробностей из мирового опыта. Сборную солянку, если хотите, но локализованную здесь и сейчас, экстрагированную, концентрированную — ибо только такие слова можно применить по отношению к описанию всемирной истории, которую авторы умудрились уместить в 400 страниц.

Общество, рождённое в инфернальной, уходящей в глубины веков бытности, через кабацкую грязь предыдущей, давно изжившей себя и давно устаревшей социальной формации осознавшее себя чем-то большим. Выращенное на зловонном субстрате прекрасное и тонкое древо расцветает, поддерживаемое руками деятелей из прошлого. Да, испачканными в грязи и крови руками, да, людей, запятнавших себя, но ведь и человек рождается в муках и крови. Ничего не поделаешь — жизнь есть жизнь, а Эксперимент есть Эксперимент.

И вот, когда будущее настало, трагические ошибки — в прошлом, в общем-то, выздоровевшее и сделавшееся устойчивым общество принимается мечтать. Ему не сидится на месте, взор устремляется в будущее. Когда все цели достигнуты, необходима сверхцель. Выбраться из колыбели, вырваться из условностей данности. Путешествие на Север здесь можно воспринимать как аллегорию Космоса.

Но человек не может жить в отдельности от социума. Человек в себе — это абстракция, не более чем мысленный эксперимент. И в этом — вторая составляющая книги. Вместе с обществом, через тернии к звёздам, через окольные глухие дороги пробираются главные герои романа к своей сверхцели. Через розоватый и глуповатый юношеский задор, через ощущение «почти как взрослые», но и через испытания взрослостью — через первое предательство, через первое разочарование. Через предательство другого человека и через предательство идеи. Через успокоение и усталость, через выслуженный достаток и сытость, через перешагивание через себя и через собственные принципы, через переоценку ценностей. Вся наша жизнь — это поиск себя, это изменение себя, это работа над собой, хочется, чтобы это было эволюцией, но зачастую это и регресс.

Такова моя оценка этой книги. Старался держаться в рамках и не выходить в пространство спорных теорий и субъективных трактовок. Книги Стругацких, как известно, многогранны, многослойны, при каждом прочтении можно обнаружить что-то новое. И «Град обреченный», как произведение самое главное и самое сложное, соответствует данному определению на все сто.

Весь роман — суть Гимн Жизненному Опыту. Человек должен накушаться всего сам. Увидеть всё сам. Только тогда что-то сможет понять и измениться. Или не понять и сдохнуть по пути.

Вот и бросили авторы кучу народу в концентрированную клоаку. Вы ведь наверняка слышали (это я для примера, на правах аналогии), что служба в армии на самом деле нисколько не меняет человека, не делает его ни лучше ни хуже. Служба в армии просто показывает что человек из себя представляет на самом деле, раскрывает его нутро. Вот и этот роман, период пребывания в так называемом Эксперименте — это период и условия, необходимые для полного раскрытия человека. И после осознания человека можно вернуть в общество.

Другое дело, что названное мною — это сюжетная часть. Озвученная персонажами, ясно показанная финалом. Вопрос в том, о чём на самом деле писали авторы. Сдаётся мне, что речь идёт пусть и не чисто о коммунистах, но уж о фанатичных людях — точно. Не зря те же немцы ввёрнуты в сюжет, и ввёрнуты по полной. Образ фанатиков Идеи Стругацкие ещё в «Улитке на склоне» нарисовали потрясающе точно, разрешите напомню цитаткой:

И ГГ в «Граде» именно таков. Пламенный мотор вместо сердца, идеалы, заменившие рассудок, и всё такое прочее.

А для того, чтобы найти в себе силы и разум к изменению и пониманию, он должен увидеть и испытать всё на практике. Слова на него не действуют.

Нам бы, в реальность, такой Полигон, как Зона Эксперимента в этом романе. Чтобы забрасывать туда на годы очередных мечтателей о всеобщем счастье за счёт осчасливливаемых, очередных диктаторов, нацистов, секстантов. А то и вообще сделать такое испытание обязательным для претендентов на пост Руководителя Государства. Глядишь, и Россия бы к 21 веку была бы совсем другой. Да и не только Россия, чуть ни в каждой стране своих чудесантов хватало — и их в Эксперимент. А потом обратно в ту же временную точку. И пусть после этого управляют государством и миром, на практике познав к чему приводят все их социальные опыты. Лично прочувствовав, что такое Человеческий Фактор.

Ну да ладно. На самом деле это далеко не единственный пласт романа. Мне лично при каждом прочтении очень интересно наблюдать за чётко и внятно прописанными психотипами людей, шаблонными и узнаваемыми моделями поведения. По ходу их раскрытия авторами высказывается много отличных точных мыслей, как на грани афоризмов, так и чисто описательно-философичных. Тем более, что ситуаций разных предостаточно. Тут и адаптивная часть, и будничная, и революционная и так далее.

Аллюзий море, конечно. Например, лично я порою просто не состоянии выделить, где сознательно авторы жёстким негативом по социализму и вехам исторического опыта нашей страны прошлись, а где лишь брались как знакомые каждому модели. А, может, везде — сознательно? Не верю. Иначе не было бы немца Президентах, британцах в командующих армией и так далее. Всё-таки это роман о Людях, а не антикоммунистический памфлет.

А что роман тяжёлый. ну, не могу спорить. Ваша правда, господа и дамы, авторы других отзывов. Да и как ему было быть другим. Ведь, повторюсь, роман о людях. О довольно неприглядных сторонах человеческой натуры и их проявлениях в социуме.

Шикарный роман. Обожаю. Стругацкие во всей красе. Интеллектуальная фантастика, которую действительно интересно читать.

Впервые прочитал «Град» году в 1990-м. Вы помните это время? «Запад нам поможет», «За социализм с человеческим лицом», и прочая бредятина, которая обернулась страшной трагедией для многих миллионов жителей бывшего СССР. Яростная критика «культа личности», «привилегий», «репрессий». Людей старались убедить, что до сих пор они жили плохо и неправильно, а окружающий СССР капиталистический мир — белый, добрый и пушистый. Хотят помочь нам всеми силами. Кое-где в это и по сей день верят, несмотря на.

Так вот, в то время эта книга читалась удивительно хорошо. Почва для неё была подготовлена, и время первой публикации (в журнале «Нева», если не ошибаюсь) было выбрано удивительно удачно. «Град» удачно вписался в бурный поток антисоветской (=антирусской) литературы, был принят и обласкан многими т.н. «интеллигентами». Я сам на тот момент считал, что книга наполнена некими глубокими смыслами, квинтэссенцией мудрости непогрешимых АБС.

Прошло время. Сейчас я воспринимаю «Град» не иначе, как диссидентскую антисоветчину, которая действительно писалась «в стол». Вероятно, какие-то правки в «духе времени» были сделаны уже в перестроечное время, но мы об этом уже никогда не узнаем. Морали в этой книге нет никакой, глубинных смыслов тоже. Монолог Изи в финале, когда-то казавшийся полным потаённых смыслов, на самом деле представляет собой пустышку, переливание из пустого в порожнее.

Книга уже сейчас безнадежно устарела, нынешняя молодежь (20-25) её не понимает вовсе. Не вышло из неё Синей Папки, как ни крути, слишком привязана она к своему времени позднего застоя — начала перестройки. А цитаты из Галича были непонятны уже поколению 1990-х.

Напоследок хочу добавить, что некоторые сюжетные моменты, по всей видимости, представляют собой прямой плагиат из западной НФ, к которой Аркадий Стругацкий имел доступ, будучи переводчиком. Ради интереса проверил даты публикаций — это вполне возможно.

Зря они полезли в политику. Из этого никогда ничего хорошего не выходило, и уж тем более шедевров на все времена. Настоящему художнику это не нужно.

P.S. Умнейший Станислав Лем считал, что у АБС было одно по-настоящему самобытное, яркое произведение — «Пикник». Постепенно всё больше склоняюсь к его мнению.

Странно писать рецензию на книгу, которую понимаешь как-то интуитивно, как будто нащупываешь нужный путь в темноте. Хотя, мы ведь и живем в некотором роде именно так — понемногу нащупывая свой, верный путь. Итак, великий Эксперимент, ради которого в Город переносятся люди. Разных возрастов, национальностей, мировоззрений. Все они попали сюда по разным причинам — кто-то просто бежал от голода, страха и смерти, кто-то искренне хочет участвовать в Эксперименте, кого-то завело сюда исключительно любопытство, а кого-то и поиски покоя. В любом случае, плыть им теперь в одной лодке этого Города, вот только куда несет их река, и плыть ли по течению или нужно бороться со стихией — не известно. Эксперимент есть Эксперимент. Сравнивать Город с Союзом можно сколько угодно, не неинтересно. Потому что слишком просто, слишком очевидно. Даже мне, никогда там не жившей, не говоря уже о маме, которая по одной, особо мне понравившейся, зачитанной вслух цитате, тут же спросила: «Это что, СССР имеется ввиду?». И было бы обидно, если бы все свелось именно к аналогии с Союзом, потому что от Стругацких все время ждешь чего-то более тонкого, более сложного, что бы чувствовать себя учеником и учиться — постоянно искать и открывать новое: новые смыслы, новые идеи. Так что все-таки есть Эксперимент? Вопрос о его целях и смысле задавался в романе неоднократно, и ответ всегда один и тот же: Эксперимент есть Эксперимент. А не сказать ли проще: Эксперимент есть жизнь? Жизнь каждого отдельного человека и всего человечества. И не ответит Наставник на вопрос о смысле Эксперимента, ибо в чем смысл Жизни? Построить светлое будущее? Пройдено и никого уже не вдохновляет. Сожрать что-нибудь еще не жратое? Скучно станет. Тем, кто способен на что-то большее, кроме как жрать. А не есть ли весь смысл Эксперимента, сиречь Жизни, в том, чтобы своё место найти в этой самой Жизни? Не даром же тасуют всех героев это Города с одного места на другое. И так, и так их поворачивают, чтобы со всех сторон себя рассмотрели, чтобы ужаснулись, чтобы догадались. Вот только каждому ли суждено это самое место найти? Или кому-то одной жизни для этого мал окажется?

Некоторые отзывы действительно ужасают. Почему-то считается, что фантастика жанр лёгкий и развлекательный. В связи с этим люди не имеющие ни жизненного опыта, образования или даже упорства, достаточного для прочтения произведения до конца, имеют основание полагать, что могут его оценивать… демократия интернет, черт побери. Ну и я тогда туда же.

Для меня Стругацикие — великие гуманисты, философы и классики отечественной литературы не писавшие (в зрелом возрасте) слабых вещей вообще. А этот роман один из самых мощных. Оценивать его также нелепо, как рассуждать о достоинствах и недостатках «Идиота» или «Войны и Мира».

Спойлер тут, как в большинстве случаев у них, следующий (в моём понимании): в мудреную обертку из фантастического антуража и событий, часто маскируя под «чернуху», нудный полубред или экшн-боевик вложить сильную философскую идею, прятать этот замысел до конца, и на последних страницах (или даже словах) вывалить её на читателя, чтобы стул под ним качнулся от осознания им, ЧТО он только что прочитал. Что интересно, понимание у каждого своё в деталях, но есть оно всегда.

Конкретно «Град обреченный»: случайным образом ты сегодня мусорщик, завтра президент, послезавтра пропагандист. Но это Ад в любой ипостаси твоей. Вот они, твои круги, и нигде нет успокоения и прощения. Может быть это реверанс Данте, может быть попытка к бегству из Ада. А может быть история страны, которая ходит по этим граблям. Мы с вами. Прямо сейчас и вчера и завтра.

Роман перечитал спустя более 10 лет; и хотя при новом прочтении он показался интереснее, но оценку всё-таки я не поменял. Да, роман интересный и мудрый, но в нём огромное количество «грязи» — на улицах Города и в квартирах горожан, в их словах и действиях. Понятно, что это художественный приём. Сюжет романа сам по себе оригинальный и захватывающий, но то, как он реализован, портит впечатление от книги. Тут есть описание помоек, вечное пьянство, горы трупов, массовая диарея, дохлые крысы и всё в таком роде. Если считать правильной теорию о том, что мир, изображённый в романе — это ад, то наверное именно так он и должен выглядеть.

Вообще творчество Стругацких можно разделить на две группы произведений — о будущем и о настоящем. (Особняком стоит цикл о НИИЧАВО — там люди будущего в настоящем.) Будущее Стругацких утопично, приукрашено, эти книги хочется перечитывать, в этом мире хочется жить. Эти произведения для меня входят в число моих самых любимых книг. В их мире настоящего — грязь, пьянство, неприятные герои. В «Граде обреченном» это особенно заметно, в нём совершенно ясно, что является ценой всего на свете. Понятно, что это то самое зеркало, на которое мы пеняем, видя себя, и эти книги перечитывать не менее важно, но делать это тяжелее, честно сказать. Эта часть творчества братьев мне нравится меньше.

Источник