гран торино о чем
Статус Клинта Иствуда в современном киномире таков, что он мог бы два часа экранного времени сидеть, курить и смотреть вдаль с фирменным прищуром — и зрители все равно будут толпами идти в кинотеатры. К счастью, актер-легенда с годами не только не утратил фактуру, но и превратился в незаурядного режиссера: Иствуду есть, что показать, и есть, что сказать.
Лучшим свидетельством этого является «Гран Торино» — необычайно сильный и глубокий фильм, который можно назвать шедевром и который не получил ни одной крупной премии в США и был совершенно не понят критиками.
Ускользающий смысл шедевра
Существует как минимум три распространенных трактовки «Гран Торино». Согласно первой, перед нами очередная версия «Ворошиловского стрелка»: там старик — и тут старик; там изнасиловали девушку отморозки, тут тоже изнасиловали; там старик мстит — и тут тоже. Подобный подход позволяет включить «Гран Торино» в длинный ряд фильмов о мстителях, но совершенно не приближает к разгадке его смысла, особенно если учесть, что Уолт Ковальски, в отличие от «ворошиловского стрелка» Ивана Афонина, никому не наносит тяжелых ранений.
Вторая версия основывается на богатом «ковбойском» прошлом Иствуда и предлагает рассматривать кинорассказ о последних неделях жизни старика Ковальски как сагу о ковбое, случайно дотянувшем до 21 века: он стар, он одинок, он архаичен, но верен себе и своим представлениям о том, как должно жить. Сам Ковальски — бесстрашный, немногословный, грубоватый, знающий как свои пять пальцев любую «мужскую работу» от убийства до ремонта машины, готовый вопреки своим расовым предрассудкам заступиться за слабого — предстает идеальным воплощением патриархального идеала, «настоящего мужика», вытесненного из культурного пространства идеологией политкорректности.
Однако, хотя ковбойские аллюзии считываются в образе главного героя вполне отчетливо, идеалом его назвать сложно. Возможно, из всех образов, созданных Иствудом, Ковальски — самый неоднозначный и сложный.
Третья трактовка предлагает сосредоточиться на социальной проблематике картины: ведь Детройт, в котором происходит действие — это не просто город, а своеобразный символ уходящей Америки. В этой Америке строили мощные автомобили, в пригородах царили благолепие и порядок, а не уличные банды, и все — или почти все — были белыми.
Ковальски — осколок былого, «обломок погибшей империи», и сложность его образа намекает, что в той великой Америке прошлого все было не так однозначно, как хотелось бы верить ее апологетам. Представители этой версии считают одной из главных проблем фильма проблему мирного сосуществования разных этнических групп, а в истории старика Ковальски видят оптимистичную историю преодоления ксенофобии и торжества гуманизма.
Из всех трактовок последняя больше всего соответствует замыслу режиссера, но социальной проблематикой «Гран Торино» не исчерпывается. Это фильм не о том, как плохо жить в детройтских пригородах, а о спирали насилия и о том, что иногда старость приходит одна.
Герой или антигерой?
Ответ на вопрос, герой старик Ковальски или не очень, на первый взгляд очевиден: ведь он так мужественно преодолевает свои предрассудки и спасает ценой жизни чужого, в сущности, юношу. Он сам справляется со своими проблемами, не требует ничьей помощи, никого и ничего не боится. Но все это черты, лежащие на поверхности образа. Если же копнуть глубже, то появляется нечто иное.
Прежде всего, Ковальски — плохой отец. Он сам это признает на исповеди, но и без исповеди очевидно: его сыновья такие, какими он их воспитал. Можно лишь догадываться, что в семье Ковальски не были приняты ни задушевные разговоры, ни забота о духовном развитии. С духовностью у Ковальски туговато: не случайно его главным сокровищем является автомобиль, то есть груда железа. Да, конечно, это не обычная машина, это символ, память о молодости, творение его рук, но тем не менее.
Однако Бог с ним, с воспитанием и «Гран Торино»: у всех свои недостатки, как говорится в финале одного знаменитого фильма. Куда важнее другое: трагический финал Ковальски не просто обусловлен его действиями: он не обязателен. «Гран Торино» — не древнегреческая трагедия, где над героями довлеет рок. Если бы бывший ветеран Корейской войны обладал чуть более гибким мышлением, он бы увидел, что у полюбившегося ему Тао есть очень простой способ изменить жизнь: парню достаточно перебраться в другой квартал, поприличнее.
Ничто не мешало Ковальски продать дом (все равно он считает своих детей недостойными наследства), а на вырученные деньги снять квартиру для себя и для Тао. Впрочем, и ценную машину не обязательно было держать в неблагополучном квартале, раззадоривая местных отморозков: каким бы ни был нынешний Детройт, в нем явно есть хорошо охраняемые стоянки.
Однако Ковальски предпочитает не думать (едва ли не впервые в жизни он задумывается перед осуществлением своего плана возмездия), а размахивать пистолетом.
Разорвать спираль насилия
Поведение героя Иствуда и вся его судьба являются прекрасной иллюстрацией классической спирали насилия. Когда-то его страна сломала его судьбу, превратив в машину для убийства и запустив эту спираль. Агрессия — как внешняя, направленная против других этнических групп, так и внутренняя, направленная против себя — становится частью его картины мира.
Разумеется, ни к чему хорошему это привести не может: результатом поведения Ковальски, уверенного до поры до времени, что «против лома нет приема», становятся чужие страдания. При этом очевидно, что ни обожженного лица Тао, ни изнасилования его сестры не было бы, если бы не ковбойские (или донкихотские) поступки Ковальски.
Времена, когда одинокий ковбой мог вершить справедливость силой, прошли: в современном мире попытки самосуда ведут лишь к увеличению энтропии. Постиг ли эту истину бывший ветеран перед смертью?
Иствуд не дает однозначного ответа (он был бы при условии отменного здоровья Ковальски), но зато нет сомнений в главной идее фильма: победа добра возможна только при условии разрыва спирали насилия. Не случайно в финале Тао уезжает на сияющей машине в сияющую даль — подальше от мира, где властвует право сильного.
Почему Тао и его семья — хмонги?
Национальность соседей Ковальски звучит экзотически не только для заслуженного работника автомобилестроения: хмонги — не самая известная этническая община в США. Очевидно, что выбор именно этого народа не случаен. В фильме дается объяснение: хмонги поддерживали американцев во время войны во Вьетнаме, и потому после войны им пришлось бежать из родных мест.
Однако подлинный смысл несколько иной: спираль насилия имеет место не только на личном уровне, но и на уровне государства. Если бы американская армия не вторглась на чужую территорию, чужаки не пришли бы к ней. Этнические банды не упали с неба, они результат недалекой внешней и внутренней политики.
В чем смысл сцены исповеди?
Делясь своими грехами с молодым отцом Яновичем, Ковальски говорит о холодности по отношению к детям и прочих относительно мелких прегрешениях, но не упоминает ни слова о совершенных им на войне убийствах. Неужели он не считает это грехом? Наоборот: это тот грех, который не в силах отпустить ни один священник.
Внешняя причина понятна: став жертвой отморозков, он дал полиции возможность отправить их в тюрьму и спас Тао и его семью, но что руководило ветераном? Хотел ли он разорвать спираль насилия? Или, зная о близкой мучительной смерти, просто решил уйти красиво и быстро? А может, перед нами самоказнь, искупление давнишних военных преступлений? Зритель волен выбирать любой ответ: Иствуд сумел создать столь сложный, сильный и запоминающийся образ, что, возможно, все три версии будут одновременно правдивы.
Гран торино о чем
Уолт не любит азиатов. Впрочем, надо отдать ему должное, он также вроде как не любит итальянцев, евреев и всех остальных. Периодически он общается с парикмахером-итальянцем, который его стрижет и получает честно заработанную десятку, и раз во много лет Ковальски приходит к портному-еврею, чтобы справить себе очередной костюмчик. Вот и все общение Уолта с представителями различных национальностей.
А тут еще соседский паренек-доходяга Тао (Би Ванг), которого подговорили парни из азиатской банды, залез ночью в гараж к Уолту и попытался угнать его любимый «Гран Торино». Ковальски, конечно, был в бешенстве и чуть было не пристрелил паренька.
Однако потом он выяснил, что на Тао постоянно давят ребята из банды, после чего пообщался с бандюками по-свойски, держа в руках винтовку, и негодяи на какое-то время отстали от паренька.
Но азиатская банда просто так не отстанет, так что у всех будут большие проблемы.
Это последний фильм, в котором семидесятидевятилетний Иствуд снялся как актер. Так, по крайней мере, заявил он сам.
Мне в этой картине прежде всего не понравился сценарий. Он жутко прямолинейный, достаточно примитивный, а о том, что произойдет дальше, становится понятно буквально с первых кадров. Причем эта прямолинейность тем не менее вовсе не дает ответов на многие вопросы.
Концовка, на мой взгляд, натянута так, что любой здравый смысл рвется в клочья. Но я не могу ее обсуждать в рецензии, чтобы не портить впечатление тем, кто фильм еще не посмотрел.
У меня в момент просмотра были очень двойственные чувства. Да, снято мощно, да, Иствуд играет этого старика просто великолепно. Но фильм нудноватый, очень предсказуемый и, на мой взгляд, достаточно скучный. Та же иствудовская «Таинственная река» при всей своей продолжительности и неторопливости в раскручивании сюжета смотрелась буквально на одном дыхании. Здесь же думаешь: произойдет ли в картине что-нибудь существенное или так и будет идти почти документальное по стилю изложение того, как один озверевший старикашка вдруг подружился с азиатскими мальчишками-девчонками, хотя азиатов он вроде как всегда ненавидел еще с войны в Корее.
Однако напоминаю, что огромное количество зрителей, очень высоко оценивших этот фильм, со мной в корне не согласны. Но я, как обычно, высказываю исключительно собственное мнение. Вроде здорово снято, а, если подумать, ни о чем.
P. S. Но Иствуд все-таки очень мощный мужик. Просто глыба. Возможно, только из-за него фильм в любом случае заслуживает просмотра.
Гран Торино (2008), Сюжет.
Фильм начинается сценой похорон жены сварливого старика Уолта Ковальски, всю свою жизнь проработавшего на заводе «Форд» и ныне пребывающего на пенсии. На похоронах также присутствуют взрослые сыновья Уолта — Митч и Стив — которые живут отдельно со своими семьями и которым нет никакого дела до своего отца. Внуки же даже не относятся к похоронам и поминкам серьёзно и позволяют себе неуместные шуточки и поведение. После того, как отец Янович заканчивает проповедь, Уолт с родственниками и близкими возвращается домой в один из пригородов Детройта, где проводит поминки. Когда все заканчивается, ему до конца дней предстоит жить в уединении вместе со своей собакой, лабрадором ретривером по кличке Дэйзи.
Когда-то это место полностью было заселено белыми американцами, преимущественно представителями рабочего класса, но теперь основное население района составляют выходцы из Азии, а на улицах орудуют вооружённые до зубов молодёжные банды цветных и чернокожих. Будучи ветераном Корейской войны, Уолт ненавидит «косорылых». Тем не менее по соседству с ним живёт семья хмонгов, постоянно вызывающая у старика раздражение. Уолт много курит и очень тяжело кашляет, а единственной отдушиной в его заканчивающейся жизни остаётся автомобиль «Форд Гран-Торино» 1972 года выпуска, в сборке которого он сам когда-то принял участие.
Через некоторое время после похорон священник Янович вновь посещает Уолта и пытается уговорить его сходить исповедаться в церковь, так как на этом перед смертью настаивала его жена. Старик категорически отказывается, но признаёт, что кошмарные воспоминания о Корейской войне преследуют его и по сей день.
В то время в семье хмонгов тоже не всё гладко: застенчивый юноша по имени Тао, который делает немужскую по традициям работу, постоянно подвергается нападкам банды своего кузена Фонга, получившего кличку Паук. Они всячески принуждают Тао вступить в банду и, в качестве вступительного испытания, подговаривают его угнать припаркованную в соседнем гараже машину Уолта. Ночью Тао пытается это сделать, но, заслышав шум, старик спускается в гараж и спугивает малолетнего угонщика. На следующий день бандиты приезжают домой к Тао, но тот вместе со своей сестрой заявляют, что он не собирается становиться членом их группировки. Между семьёй подростка и бандитской группировой начинается потасовка, которая плавно перетекает на гладко подстриженный газон Уолта. Взбешённый старик выходит на крыльцо с винтовкой «Гаранд», угрожает ею и тем самым заставляет бандитов отступить.
Соседи несказанно благодарны Уолту, и в знак уважения все окрестные хмонги начинают приносить ему всевозможные подарки, а Тао, терзаемый чувством вины, признаётся, что это именно он пытался угнать Гран Торино. Уолт при этом не изменяет своему тяжёлому характеру — он напрочь отказывается от подарков и требует, чтобы хмонги оставили его в покое.
Следующая сцена — похороны Уолта. Молодой святой отец Янович говорит, что действительно многое узнал от Уолта о жизни и смерти за этот недолгий срок. При ознакомлении с завещанием семья с изумлением узнаёт, что свой дом Уолт оставил церкви отца Яновича, а свою любимую машину Гран Торино подарил соседу и своему другу Тао, написав в завещании: «…И Гран Торино, выпуска 1972 года, завещаю своему другу, Тао Ван Лору, при условии, что ты не срежешь ему крышу, как это делают недоделанные мексикашки, не нарисуешь на ней идиотских молний, как репоголовые деревенщины, и не поставишь сзади дегенератский спойлер, как другие косоглазые недоумки, — это смотрится хреново. Если сможешь удержаться от этого, машина — твоя.»
Фильм заканчивается сценой, где уже Тао едет на «Гран Торино» с бывшей собакой Уолта на переднем сидении, уезжая по шоссе за горизонт.
Гран Торино
составлен из 68
отзывов с оценкой
составлен по 12
рецензиям критиков
Трейлер
Просмотр
Описание о чём фильм
В фильме Гран Торино одинокий старик по имени Уолт любит свою машину больше всех на свете, а еще он любит, чтобы во всем был порядок. Деятельность банд района заставляет его принимать меры, и он быстро становится героем у местных жителей. Однако бандиты никак не угомоняться и мстят старику, а один из подростков угоняет его любимца Гран Торино.
Отзывы зрителей
Оставить отзыв
Отзывы критиков (анонсы рецензий)
Пожалуй, самое удивительное в фильме «Гран Торино» — это его невероятная, непривычная уже в современном кино простота. Он сделан как будто максимально естественным образом, как дыхание — и эта его естественность одновременно и обескураживает, и увлекает, и восхищает. Да, «Гран Торино» действительно обо всём этом, но он сделан с такой спокойной уверенностью — не с уверенностью даже, а с каким-то подлинным глубинным убеждением, что иначе и быть не может, что это сразу снимает, как накипь, всякое ерничанье и неловкость. К чёрту сомнения — идеальное, кристальное просто кино.
Поскольку 78-летний Иствуд — аттракцион космического масштаба, вроде прохождения кометы Галлея, бормотать что-то недовольное о его картинах так же глупо, как возмущаться безвкусным оттенком космического светила. Тем более, что «Гран Торино» не только самый успешный фильм Клинта Иствуда, но и, в каком-то смысле, программный — линза, которая сводит в единый фокус раннюю иствудовскую свирепость Грязного Гарри и его же поздний вдумчивый гуманизм. «Гран Торино» — это только ответы. Смачные расистские реплики облегчают развившийся от политкорректности отит и бурят радостный смех в зале, сцена, где сутулый оскаленный Иствуд ломает об колено (только авторитетом, никакого рукоприкладства) нервных черных гопников — именины сердца, простое, без подтекстов, высказывание в конце: трудолюбивые иммигранты в большей степени американцы, чем слушающая рэп гопота и жирные менеджеры по продажам, потому что Америка — это, прежде всего, честный труд простых людей. Точка. Залп. Внесите флаг. Тема закрыта.
Любые определения будут звучать слишком громоздко для такого простого, выдохнутого, словно сигаретный дым, фильма, как «Гран Торино». Ну да, наверное, он про столкновение культур, про невинность и опыт, про груз прошлого и освобождение от него. Или скорее про достоинство. Словом, про вещи, до которых нам нет никакого дела, — они не дают пищу для ума, понятны, абстрактны. «Гран Торино» — про Клинта Иствуда. Его пластика. Его стариковские рубашки. Какие удивительные рожи он корчит. Именно на этом строился классический Голливуд, именно это впоследствии ушло, и именно это каким-то чудом сохраняет 78-летний Иствуд.
Однако Иствуд-режиссёр придумал, как растормошить Иствуда-актёра. И мы видим, как старик Ковальски раз за разом стреляет из невидимого пистолета, не пытаясь ещё ничего изменить, но уже понимая, что старое-доброе, оно живо, пока живы такие, как он. И новое поколение ещё есть, чему научить, оно не настолько бесполезно, как это кажется усталому глазу. В фильме действительно слишком много неполиткорректности для современной Америки, раздающей призы за роли политиков-гомосексуалистов, но не за роли старых побитых жизнью рестлеров. И одновременно, фильм действительно настолько хорош, что его нельзя не посмотреть. Олд скул оставляет очередное зашифрованное послание «поколению двухтысячных», послание, которое явно сумело найти своего респондента. А Иствуд… надеюсь, он всё-таки ещё не раз снимет и снимется.
Cмысл Гран Торино не только в стандартном антирасистском «месседже» и не только в игре с голливудскими канонами. Это – всего лишь условности, необходимые для того, чтобы вызвать интерес к внутреннему миру героя, в чем классический вестерн не нуждается. Самое существенное в фильме – экзистенциальный душевный опыт старого человека, передаваемый Иствудом во всеоружии своего актерского мастерства, включающего актерские приспособления и даже штампы, составляющие неотъемлемую часть его индивидуальной истории и истории американского кино. За тем, как он роняет слова, ходит, пьет пиво, стрижет газон, держит инструменты и держится на людях следить не менее интересно, чем за сюжетными перипетиями.
Формула прекрасного, по Иствуду, держится на том позабытом факте, что этика и эстетика – понятия если не взаимозаменяемые, то уж точно дополняющие друг друга. Все его последние фильмы, если присмотреться, именно об этом. Ему совершенно не интересны игры со смыслами, показная жестокость или что там еще у вас есть. Все это он уже видел, да и не пристало в 78 лет брызгать в камеру клюквенным соком. «Гран Торино», как и «Подмена», «Малышка на миллион» или «Таинственная река», – о таких простых вещах, как стойкость, достоинство и внутренняя честность. То есть обо всем том, о чем говорить сегодня неудобно, если не хочешь вызвать у собеседника снисходительную ухмылку. Чтобы говорить про это, очевидно, нужны кристально чистое иствудовское сознание, внутренняя дисциплина и хоть немного огня…
У фильма «Гран Торино» есть две оси, которые в конце концов соединяются друг с другом. Первая ось – идея искупления. Главный герой – Уолт Ковальски, престарелый автомобильный рабочий с польскими корнями, – живет под знаком корейской войны, когда он вместе с друзьями-однополчанами забивал насмерть семнадцатилетних мальчишек лопатками. Вторая ось фильма – сосуществование различных, не имеющих друг с другом ничего общего этносов на территории США, которое становится все более грозной проблемой: хижина Дяди Сэма не выдерживает такого количества непохожих жильцов. Почти до самого финала Уолт Ковальски не верит ни во что, кроме ценностей, связанных с государственным флагом, и расхожих расистских предрассудков. И тем не менее последний поступок персонажа Иствуда – прямое восстановление справедливости, притом даже не столько в католическом, сколько в ветхозаветном смысле: жизнь за жизнь, кожа за кожу, око за око. Хотя, с другой стороны, эта почти ветхозаветная «мена», соединяющая официальную корейскую войну с необъявленной войной на современных улицах, совершается уже всецело в христианской перспективе.
«Гран Торино», и вправду, не кино про глобальное падение границ и нравов, а просто, отчасти действительно посмертный, портрет великого деда на фоне бесславного времени дурацких машин, стоящих заводов и пораженческого мультикультурализма. Без Иствуда, который хмурит здесь седые брови, рычит, кашляет, гавкает, строит рожи, смачно затягивается папироской, все это было бы лишь наивной драмой о перековке расиста. А с ним — это кино все о том же: о том, как важно оставаться собой. Даже перед лицом прекрасной интернациональной дружбы.
«Если сможешь удержаться от этого, машина — твоя»: Ford Gran Torino
Во многих фильмах автомобили играют важную роль, но далеко не каждую кинокартину называют в честь машины. А уж если режиссёром и исполнителем главной роли является Клинт Иствуд, то это автоматически гарантирует успех.
В 2008 году на экраны вышел фильм «Гран Торино», который повествует о жизни ветерана Корейской войны Уолта Ковальски. Лишившись жены, сохраняя напряжённые отношения со своей семьёй, будучи неизлечимо больным, единственной отдушиной для него является собранный собственными руками Ford Gran Torino. Сварливый старик 50 лет отдал работе на конвейере завода Ford, а после выхода на пенсию всё, что у него осталось, так это купе, собака и домик в неблагополучном пригороде Детройта.
Будучи одновременно и ветераном войны в Корее, и обладателем тяжёлого характера, Ковальски всем сердцем ненавидит населяющих район азиатов и негров, которые периодически устраивают беспредел на улицах. В итоге соседский парнишка, пытаясь произвести впечатление на старших товарищей, пытается угнать Ford Gran Torino, но это ему не удаётся. Уолт, вместо того, чтобы жёстко отомстить за вмешательство в свою жизнь, внезапно проникается симпатией к мальчику и становится своего рода наставником. В итоге Тао в конце фильма (не буду раскрывать весь сюжет, ведь, возможно, кто-то до сих пор не видел Gran Torino — и это непростительная ошибка) становится владельцем того спорткара, что пытался угнать. Напутстствием для нового хозяина являются строки завещания:
«…И Ford Gran Torino, выпуска 1972 года, завещаю своему другу, Тао Ван Лору, при условии, что ты не срежешь ему крышу, как это делают недоделанные мексикашки, не нарисуешь на ней идиотских молний, как репоголовые деревенщины, и не поставишь сзади дегенератский спойлер, как другие косоглазые недоумки, — это смотрится хреново. Если сможешь удержаться от этого, машина — твоя».
Собственно, Ford Gran Torino и есть тот третий главный герой фильма. Если не сказать, единственный главный, ведь именно в честь машины и названа кинокартина, что говорит очень о многом. Поэтому поговорим именно об автомобиле.
Без ляпов, к сожалению, не обошлось. Уолт Ковальски при всём желании не мог отработать полвека на заводе Ford в Детройте и собрать свой Gran Torino. Просто потому, что эту модель выпускали в Атланте, Милпитасе, Лорейне, Канзас-Сити, Чикаго (это в США) и Оквилле (Канада), но никак не в Детройте.
Сам Ford Gran Torino SportsRoof (63R), участвовавший в съёмках, до выхода фильма никакой звёздной истории не имел. Ассистенты Клинта Иствуда нашли подходящий для кинокартины автомобиль на eBay, после чего выкупили тёмно-зелёное купе с полосками Laser Stripe на кузове и дисками Magnum 500.
Купе покупали не напрямую, а через салон Salt City Classic and Muscle в Вернале, штат Юта. Продавец Джим Крейг из Юты заявил, что на протяжении пяти лет восстанавливал автомобиль, однако позже почему-то принял решение расстаться с ним. В итоге для съёмок, проходивших в Мичигане, пришлось только обновить хром на бамперах — в остальном машина была в близком к идеальному состоянию, как того и требовала роль. При этом о том, что автомобиль покупают для фильма, Джим Крейг узнал уже только после выхода «Гран Торино» на широкий экран.
В 1972 году было выпущено 496645 Ford Gran Torino, из которых на модификацию Sport пришлось 92033 экземпляра, а на версию 63R — 60794 штуки. Внешне они отличались воздухозаборником на капоте, вышеупомянутыми дисками и полосками (появились по всей длине кузова с 1972 года), а базовым двигателем был 157-сильный 4,9-литровый V8 Windsor High Output 302. В фильме, правда, снималась машина с 250-сильным 5,8-литровым V8 351 2V с головками блока цилиндров Cobra Jet.