грех страсть и порок в чем различие

Грех, страсть и порок — в чем различие?

Приблизительное время чтения: 1 мин.

В эфире «Инстаграма» журнала «Фома» на этот вопрос читателя ответил православный публицист, психолог Александр Ткаченко.

Грех в переводе с греческого — «промах», «мимо цели». Если человек захотел есть, он может купить булочку и кофе, а может украсть эту булочку или отобрать у первоклассника. Потребность одна и та же, но удовлетворить ее можно разными способами, и грех — это удовлетворение естественной потребности неестественным способом.

Страсть — это устойчивый навык к совершению греха. Однажды совершив грех и испытав острые ощущения, человек решает повторить его. Постепенно у него формируется потребность в таком противоестественном удовлетворении. При многократном повторении греховного действия вырабатывается условный рефлекс. Потом он и рад бы это бросить, а не получается.

У человека, например, нет природной потребности в курении. Есть потребность в исследовании нового, в поиске ответа на вопрос «А что это такое?». Попробовав один, второй, третий раз, отказаться сложно. Грех обладает тем же свойством: чем больше человек ему предается, тем тяжелее от него потом избавиться.

Есть афористичное определение страсти у преподобного Исаака Сирина: «Грешник — это пес, который лижет пилу и пьянеет от вкуса собственной крови». Человек понимает, что он сам себя пожирает, но получает удовольствие от этого и ничего не может с собой сделать.

Порок — это комбинация из первых двух понятий. Его можно сравнить с огрехом — это тоже ущерб, недостаточность. С другой стороны, порочными называют людей, у которых сформировалась противоестественная потребность, людей, преданных страсти. Поэтому я думаю, что порок — это в большей степени социальное определение, некая оценка людей, которые сформировали в себе привычку к противоестественным удовольствиям.

Источник

Грех, страсть, порок: в чем различие и как с ними бороться

Приблизительное время чтения: 14 мин.

На сайте журнала «Фома» уже долгое время существует постоянная рубрика «Вопрос священнику». Каждый читатель может задать свой вопрос, чтобы получить личный ответ священника. Но на некоторые из вопросов нельзя ответить одним коротким письмом — они требуют обстоятельной беседы.

Вопрос в редакцию:

Постоянно слышу фразы: «это вас грех одолевает», «это в вас страсти бушуют», «а это — ваши пороки». И я уже запутался. Чем грех отличается от страсти, от порока? С чем мы должны бороться и что мы должны исповедовать священнику? Только грехи? А про страсти, пороки, похоти, помышления тоже должны рассказывать?

И что все эти понятия означают на практике? Вот например, меня всю жизнь мучает злость и агрессия, мне вечно что-то не нравится, я злюсь и срываюсь на самых близких людей по любому пустяку.
Это мой грех? Страсть? Порок?

Отвечает Александр Ткаченко:

Нечто подобное иногда происходит в церковной и уж тем более — в светской среде со словами «грех», «страсть», «порок», и еще целым рядом слов. Ясно, что все они означают что-то нехорошее, направленное против Бога и Его замысла о мире. Но провести между ними ясную смысловую границу бывает нелегко, особенно тем людям, которые только-только переступили порог Церкви. Поэтому мы попробуем здесь на самом простом уровне рассказать об этих вещах — о том, что в них общего, какой смысл содержится в каждом из этих слов и как отличить их друг от друга, чтобы они не слипались в один непонятный комок, с которым неизвестно что делать.

15 марта у православных христиан начался Великий пост — время сугубого покаяния. Мы предлагаем нашим читателям пройти его с «Фомой». Покаяние — это путь человека к Богу. Но что Церковь понимает под покаянием? Можно ли ему научиться? Что говорится в Библия о покаянии? Для чего нужно таинство исповеди? Как к нему подготовиться? Мы собрали ответы на эти и многие другие вопросы. Добавили личные история покаяния святых и наших современников. Каждый день на foma.ru вас ждет очередной материал. Надеемся, наш проект поможет вам чаще вспоминать о главной цели Великого поста — подготовить свое сердце к встрече с Воскресшим Спасителем. Все материалы о покаянии вы можете посмотреть здесь.

Ситечко мадам Грицацуевой

«Согрешил словом, делом и помышлением…», — читаем мы в вечерних молитвах. В любом из этих случаев происходит некое действие, акт воли: я что-то сделал, я что-то сказал, я что-то подумал. Раскольников ударил старушку-процентщицу топором — совершил грех убийства. Остап Бендер утащил у мадам Грицацуевой золотое ситечко — согрешил воровством. Бросилась несчастная Анна Каренина с платформы под паровоз — взяла на себя грех самоубийства. Загулял юный мушкетер Д’Артаньян с ветреной женой своего квартирного хозяина — совершил грех прелюбодеяния. Наврал Хлестаков простодушным провинциалам, будто лично знаком с Пушкиным – согрешил. Этот список можно продолжать до бесконечности, поскольку, мировая драматургия большей частью как раз и состоит из описания самых разнообразных грехов.

Но и в реальной жизни грехи, увы, еже­дневно сопутствуют жизни человека. Правда, выглядят они, как правило, не столь ярко, как в книгах или на театральной сцене. И в плос­кость уголовных преступлений, слава Богу, тоже переходят довольно редко. Но суть их от этого не меняется: грех — это осознанный поступок, действие, наносящее вред самому грешнику и другим людям. Подрезал машину на трассе, демонстрируя свою водительскую «удаль», — согрешил. Орешь диким ором на перепуганную жену или детей — грешишь. Завела на стороне романчик, изменяешь втихаря мужу — грех творишь. Говоришь какое-нибудь оскорбление в ответ на чужую грубость — грешишь словом.

А еще, как это ни странно прозвучит, можно согрешить и несовершённым действием. Например, пройти мимо лежащего на мостовой человека, даже не поинтересовавшись, что с ним случилось, не нуждается ли он в медицинской помощи. Или просто — сидя в метро, залипнув на свой смартфон и в упор не замечая стоящую перед тобой пожилую женщину.

Вот в этих грехах-поступках и следует каяться на исповеди в храме. Причем не просто составить «отчет о проделанной работе», написав грехи на бумажке и подсунув ее батюшке — на, мол, честный отче, ознакомься с моими «художествами».

Каяться на исповеди нужно прежде всего в тех грехах, которые тяготят совесть, лежат на сердце тяжелым камнем и не дают жить спокойно. Описывать их подробности в мельчайших деталях не нужно. Но и сводить исповедь к безликой реплике в стиле «согрешил гневом» или «нелюбовью к ближнему» тоже вряд ли стоит. Лучше всего кратко, но внятно изложить суть содеянного, по возможности — вслух.

Например: «Согрешил тем, что оскорбил жену грубым словом, напугал своим криком детей». Сказать вслух перед священником подобные слова бывает невероятно трудно. Но именно через такой труд и может родиться в душе настоящее покаянное чувство, отвращение к тому, что ты натворил, и желание никогда больше не повторять этот грех. Все остальное — уже дело священника и благодати Божьей.

Православный «фэншуй»

Есть еще одна разновидность греха, о которой следует упомянуть особо.

Греховное действие совсем не обязательно может быть физичес­ким и даже слово для него может оказаться ненужным. Грешить можно в воображении, в фантазиях.

Но и в этом случае грех все равно будет действием, пускай и мысленным. Не стоит утешать себя тем, будто в силу этой своей сокрытости от внешнего мира мысленные грехи представляют собой нечто мало­значительное. Положа руку на сердце, каждый из нас может признаться себе в том, что бывают такие мысли, о которых стыдно рассказывать даже самым близким людям. С точки зрения неверующего человека в этом нет ничего страшного: мало ли кто о чем фантазирует на досуге — главное, чтобы в реальной жизни все было пристойно и в рамках закона. Но в том-то и беда, что самые гнусные преступления совершались маньяками, садистами и насильниками уже после того, как они сотни и тысячи раз совершили их мысленно и этими страшными мыслями подготовили себя к реальным злодеяниям.

Видный деятель Русского Зарубежья протоиерей Сергий Четвериков говорил об этом так: «…Мы склонны мало придавать значения дурным движениям нашего сердца, и говорим себе и другим: “Думай и чувствуй, что хочешь, только не вреди никому!” Или иначе: “Какое кому дело до моих мыслей и чувств. Ведь я же никому не врежу?” Но такого рода рассуждения глубоко ошибочны. …Душа, заполненная нечистыми помыслами и пожеланиями, теряет постепенно способность совершать светлые и добрые дела. Мысленный грех бывает хуже греха сделанного. Грех делом всегда ограничен условиями его совершения; грех мыслью никогда решительно ничем не ограничен. Совершить можно лишь немногое, но нет конца тем чудовищным преступлениям, которые может мысленно совершать человек, распустивший свое воображение. Самое же плохое то, что, впадая в этот грех внутренней нечистоплотности, человек обманывает себя сознанием, что он ничего дурного не делает. А между тем, когда настает для него момент настоящей деятельности, душа его оказывается вся источена, вся развращена внутренним грехом воображения, неспособна к добру и к власти над собою».

Немедленная покаянная молитва, обращенная к Богу — вот самое действенное средство против того бесчисленного множества грехов, которое каждый из нас постоянно совершает в своем внутреннем мире. И не нужно ждать для этого очередной исповеди. Покаяние в мысленных грехах можно и нужно совершать тут же, в любом месте, мысленно же обращаясь к Богу с просьбой простить этот грех и дать силы впредь не увлекаться подобными мысленными экзекуциями, оскорблениями и прочими греховными безобразиями.

Святитель Феофан Затворник прямо говорил: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, неспокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».

Хотя, конечно, этот совет святителя не относится к тяжелым случаям, когда мысленные грехи становятся ужасной привычкой, полностью овладевающей человеком и уводящей его в некое подобие виртуальной реальнос­ти. Такая ситуация требует совершенно особого покаяния и специальных усилий, чтобы с ней справиться. Об этом нужно говорить с духовником на исповеди, но не подменять перечислением своих снов и фантазий, а именно отдельно обсуждать, что же делать дальше и как с Божьей помощью победить эту страшную язву, невидимую для окружающих.

Заливать огонь бензином

В отличие от греха, страсть — это не поступок, а устойчивое и чрезвычайно сильное влечение человеческой воли к тому или иному греху. Развивается такое влечение через многократное совершение этого греха до тех пор, пока в один ужасный момент человек вдруг понимает, что более не властен над своим желанием и теперь наоборот — это желание обретает над ним полное господство. Самым наглядным примером такой зависимости является наркомания: пристрастившись к наркотической отраве, люди тратят сначала огромные деньги на приобретение любимого зелья, потом — еще большие деньги на попытку «соскочить», но — увы! — избавиться от этой страсти удается далеко не всем.

Примерно по такой же схеме развиваются события у людей, пристрастившихся к пьянству или к обычным сигаретам. И хотел бы бросить — а уже не получается. Страсть требует себе ежедневной жертвы.

Но страсти в человеке могут действовать и без всякой навязанной организму извне химии. На болезненном влечении людей к азартным играм основана вся индустрия казино и тотализаторов по всему миру. Даже такой титан мысли, как Федор Михайлович Достоевский, много лет мучительно страдал от непреодолимого влечения к игре, многократно проигрывая подчистую все деньги своей семьи.

Ну а о том, как страсть к игре терзала Владимира Высоцкого, пишет в своих воспоминаниях его супруга Марина Влади: «. Я с наслаждением залезаю под одеяло и выключаю свет. Но как только я вытянула уставшие ноги, свет опять включается, ты буквально бросаешься на меня и с бешеными глазами и блестящим от пота лицом требуешь денег:

— Те, которые ты прячешь, — деньги на путешествие!

Я отползаю на другой край кровати. Ты обегаешь ее и кричишь срывающимся голосом, чтобы я отдала тебе деньги.

Я натягиваю рубашку, джинсы, бросаюсь к лифту. Но уже поздно. Ты сидишь убитый, с опущенными руками. Рядом с тобой невозмутимые японцы укладывают зеленые пачки денег. Ты все проиграл. Все деньги на путешествие! В несколько минут тебя утопило настоящее сумасшествие азарта».

Почему же столь умные, сильные, талантливые люди вдруг оказываются беспомощными перед банальной колодой карт или дурацким шариком, бегающим по кругу рулетки?

Дело в том, что корни страстей произрастают из нашего сердца, уклонившегося от Бога. Изначально человек был сотворен так, что самой большой его радостью было общение со своим Создателем. Отпав от Бога, он себя этой радости лишил. И с тех самых пор безуспешно пытается найти ей замену. Или, говоря иначе, — найти себе иного бога, дающего ему утраченную радость и блаженство богообщения.

Традиционно в христианстве таких ложных богов принято называть идолами. Поэтому любая страсть в сущности своей — идол, ложный бог, которому человек служит в надежде на радость и счастье. Этих идолов может быть великое множество, однако духовно опытные подвижники, внимательно наблюдавшие за малейшими движениями своей души, вывели три основных магистральных потока страстных желаний, которые потом расходятся на десятки и сотни ручейков и речушек.

Имена этим трем главным страстям — слас­толюбие, сребролюбие и славолюбие.

К сластолюбию относится все, что так или иначе услаждает человеческое тело и душу.

К сребролюбию — деньги и все радости, которые можно за них купить.

К славолюбию — почет и уважение среди людей, власть, известность, наслаждение похвалой или хотя бы публичным упоминанием твоего имени.

И если хотя бы один из этих идолов «прикусит» несчастного человека, понадеявшегося стать счастливым с их помощью, то жизнь его превратится в рабство ложному богу. Обуявшая человека страсть будет требовать от него все новых и новых грехов, не давая остановиться, гоня его от одного нравственного падения к другому до тех пор, пока он не погибнет окончательно. Так, для Достоевского и Высоцкого идолом-мучителем стала рулетка, из-за которой, не особо прячась, выглядывает породившая эту мерзкую игрушку страсть сребролюбия. Слава Богу, рулетка не погубила их. Но сколько же страданий доставил этот идол им самим и их женам…

Образно говоря, страсть — это пылающие в сердце человека огненные угли, которые он тщетно пытается залить все новыми и новыми порциями греха, не понимая, что с тем же успехом можно пытаться затушить костер бензином.

На исповеди каяться в страсти не нужно, достаточно принести покаяние в грехах, совершенных под ее влиянием. Страсть же — скорее тема для отдельного и обстоятельного разговора с духовником, но не во время богослужения.

Тавро

Порок — это некое качество человеческой личности, нравственная ущербность, ненормальность поведения, греховность жизни, которую человек уже не в силах скрывать, и потому она стала видна постороннему взгляду. Порок — рабское клеймо, которое грехи и страсти уже успели выжечь на душе и теле своего раба. В широком смысле порок можно считать синонимом страсти, но точнее все же будет сказать, что это — результат ее разрушительного действия, отметина, по которой можно определить, какая именно страсть владеет несчастным человеком. Как может выглядеть порок, хорошо показал Роберт Люис Стивенсон, когда описывал воспоминания бывалых пиратов о страшном даже для них капитане Флинте:

«И рожа у него была, как у дьявола! — воскликнул третий пират, содрогаясь. — Вся синяя-синяя!

— Это от рома, — добавил Мерри. — Синяя! Еще бы не синяя! От рома посинеешь, это верно».

Но не только пьянство может столь явственно отразиться на внешности человека. Завистливость, гневливость, похотливость и множество других пороков тоже искажают лица и поведение людей, без слов рассказывая окружающим о страстях, которые развились в них до такой степени, что стали для этих несчастных второй их натурой.

Соотношение же греха, породившей его страсти и порока можно проиллюстрировать следующим примером.

Сорвал человек свою накопившуюся за день агрессию на беззащитных родных: наорал на жену, детей, тещу — это грех, поступок, в котором следует каяться и говорить о нем на исповеди.

Движим он был при этом страстью гнева, постоянно толкающей его к подобным грехам.

Ну а порок его, очевидный для всех, можно обозначить как гневливость.

Лайфхаки не помогут!

Итак, со словами мы разобрались, что, в общем-то, не так уж и трудно. А вот бороться со своими страстями, грехами и пороками — задача куда более серьезная. И никакие журнальные лайфхаки тут помочь уже не смогут. От человека в такой борьбе нужны искреннее желание духовно выздороветь, готовность пожертвовать ради этого устоявшимися многолетними привычками, решимость не отступать. А еще — готовность подниматься после каждого падения, и вновь и вновь идти от ложных богов к Богу Истинному, сколько бы подножек ни ставили ему на этом пути идолы, не желающие так просто отпускать свою добычу.

И, наконец, самое главное — ни в коем случае не отпадать от Церкви, стыдясь своих пороков. Святой Ефрем Сирин прямо говорил, что Церковь — это не только собрание святых, но еще и толпа кающихся грешников, духовная лечебница.

Когда у человека обнаруживают порок сердца, его направляют в кардиологическую клинику. Но куда еще, кроме Церкви, идти человеку с нравственными пороками? Их зеленкой не помажешь, и сами собой они не рассосутся.

Конечно, в Церкви тоже мож­но столкнуться и с непониманием, и с вы­сокомерием, и с недолжным отношением к страдающему человеку. Все это как раз следствие того, о чем говорил Ефрем Сирин, — наших человеческих немощей и нравственных болячек. Но именно ради создания Церкви приходил на землю Христос, именно ради нашего ис­целения и спасения Он создал ее, пролив Свою бесценную Кровь. И потому другого мес­та, где можно было бы вылечиться от грехов, страстей и пороков, на земле просто нет.

Источник

Грех, страсть, порок: в чем различие и как с ними бороться

Вопрос в редак­цию: Посто­янно слышу фразы: «это вас грех одо­ле­вает», «это в вас стра­сти бушуют», «а это — ваши пороки».
И я уже запу­тался. Чем грех отли­ча­ется от стра­сти, от порока? С чем мы должны бороться и что мы должны испо­ве­до­вать свя­щен­нику? Только грехи? А про стра­сти, пороки, похоти, помыш­ле­ния тоже должны рас­ска­зы­вать?
И что все эти поня­тия озна­чают на прак­тике? Вот напри­мер, меня всю жизнь мучает злость и агрес­сия, мне вечно что-то не нра­вится, я злюсь и сры­ва­юсь на самых близ­ких людей по любому пустяку.
Это мой грех? Страсть? Порок? (Васи­лий)

Ответ:

Нечто подоб­ное иногда про­ис­хо­дит в цер­ков­ной и уж тем более — в свет­ской среде со сло­вами «грех», «страсть», «порок», и еще целым рядом слов. Ясно, что все они озна­чают что-то нехо­ро­шее, направ­лен­ное против Бога и Его замысла о мире. Но про­ве­сти между ними ясную смыс­ло­вую гра­ницу бывает нелегко, осо­бенно тем людям, кото­рые только-только пере­сту­пили порог Церкви. Поэтому мы попро­буем здесь на самом про­стом уровне рас­ска­зать об этих вещах — о том, что в них общего, какой смысл содер­жится в каждом из этих слов и как отли­чить их друг от друга, чтобы они не сли­па­лись в один непо­нят­ный комок, с кото­рым неиз­вестно что делать.

Ситечко мадам Гри­ца­цу­е­вой

«Согре­шил словом, делом и помыш­ле­нием…», — читаем мы в вечер­них молит­вах. В любом из этих слу­чаев про­ис­хо­дит некое дей­ствие, акт воли: я что-то сделал, я что-то сказал, я что-то поду­мал. Рас­коль­ни­ков ударил ста­рушку-про­цент­щицу топо­ром — совер­шил грех убий­ства. Остап Бендер утащил у мадам Гри­ца­цу­е­вой золо­тое ситечко — согре­шил воров­ством. Бро­си­лась несчаст­ная Анна Каре­нина с плат­формы под паро­воз — взяла на себя грех само­убий­ства. Загу­лял юный муш­ке­тер Д’Артаньян с вет­ре­ной женой своего квар­тир­ного хозя­ина — совер­шил грех пре­лю­бо­де­я­ния. Наврал Хле­ста­ков про­сто­душ­ным про­вин­ци­а­лам, будто лично знаком с Пуш­ки­ным – согре­шил. Этот список можно про­дол­жать до бес­ко­неч­но­сти, поскольку, миро­вая дра­ма­тур­гия боль­шей частью как раз и состоит из опи­са­ния самых раз­но­об­раз­ных грехов.

Но и в реаль­ной жизни грехи, увы, еже­дневно сопут­ствуют жизни чело­века. Правда, выгля­дят они, как пра­вило, не столь ярко, как в книгах или на теат­раль­ной сцене. И в плос­кость уго­лов­ных пре­ступ­ле­ний, слава Богу, тоже пере­хо­дят довольно редко. Но суть их от этого не меня­ется: грех — это осо­знан­ный посту­пок, дей­ствие, нано­ся­щее вред самому греш­нику и другим людям. Под­ре­зал машину на трассе, демон­стри­руя свою води­тель­скую «удаль», — согре­шил. Орешь диким ором на пере­пу­ган­ную жену или детей — гре­шишь. Завела на сто­роне роман­чик, изме­ня­ешь вти­харя мужу — грех тво­ришь. Гово­ришь какое-нибудь оскорб­ле­ние в ответ на чужую гру­бость — гре­шишь словом.

А еще, как это ни странно про­зву­чит, можно согре­шить и несо­вер­шён­ным дей­ствием. Напри­мер, пройти мимо лежа­щего на мосто­вой чело­века, даже не поин­те­ре­со­вав­шись, что с ним слу­чи­лось, не нуж­да­ется ли он в меди­цин­ской помощи. Или просто — сидя в метро, залип­нув на свой смарт­фон и в упор не заме­чая сто­я­щую перед тобой пожи­лую жен­щину.

Вот в этих грехах-поступ­ках и сле­дует каяться на испо­веди в храме. Причем не просто соста­вить «отчет о про­де­лан­ной работе», напи­сав грехи на бумажке и под­су­нув ее батюшке — на, мол, чест­ный отче, озна­комься с моими «худо­же­ствами».

Каяться на испо­веди нужно прежде всего в тех грехах, кото­рые тяго­тят совесть, лежат на сердце тяже­лым камнем и не дают жить спо­койно. Опи­сы­вать их подроб­но­сти в мель­чай­ших дета­лях не нужно. Но и сво­дить испо­ведь к без­ли­кой реплике в стиле «согре­шил гневом» или «нелю­бо­вью к ближ­нему» тоже вряд ли стоит. Лучше всего кратко, но внятно изло­жить суть соде­ян­ного, по воз­мож­но­сти — вслух.

Напри­мер: «Согре­шил тем, что оскор­бил жену грубым словом, напу­гал своим криком детей». Ска­зать вслух перед свя­щен­ни­ком подоб­ные слова бывает неве­ро­ятно трудно. Но именно через такой труд и может родиться в душе насто­я­щее пока­ян­ное чув­ство, отвра­ще­ние к тому, что ты натво­рил, и жела­ние нико­гда больше не повто­рять этот грех. Все осталь­ное — уже дело свя­щен­ника и бла­го­дати Божьей.

Пра­во­слав­ный «фэншуй»

Есть еще одна раз­но­вид­ность греха, о кото­рой сле­дует упо­мя­нуть особо.

Гре­хов­ное дей­ствие совсем не обя­за­тельно может быть физи­че­ским и даже слово для него может ока­заться ненуж­ным. Гре­шить можно в вооб­ра­же­нии, в фан­та­зиях.

Но и в этом случае грех все равно будет дей­ствием, пускай и мыс­лен­ным. Не стоит уте­шать себя тем, будто в силу этой своей сокры­то­сти от внеш­него мира мыс­лен­ные грехи пред­став­ляют собой нечто мало­зна­чи­тель­ное. Положа руку на сердце, каждый из нас может при­знаться себе в том, что бывают такие мысли, о кото­рых стыдно рас­ска­зы­вать даже самым близ­ким людям. С точки зрения неве­ру­ю­щего чело­века в этом нет ничего страш­ного: мало ли кто о чем фан­та­зи­рует на досуге — глав­ное, чтобы в реаль­ной жизни все было при­стойно и в рамках закона. Но в том-то и беда, что самые гнус­ные пре­ступ­ле­ния совер­ша­лись манья­ками, сади­стами и насиль­ни­ками уже после того, как они сотни и тысячи раз совер­шили их мыс­ленно и этими страш­ными мыс­лями под­го­то­вили себя к реаль­ным зло­де­я­ниям.

Видный дея­тель Рус­ского Зару­бе­жья про­то­и­е­рей Сергий Чет­ве­ри­ков гово­рил об этом так: «…Мы склонны мало при­да­вать зна­че­ния дурным дви­же­ниям нашего сердца, и гово­рим себе и другим: “Думай и чув­ствуй, что хочешь, только не вреди никому!” Или иначе: “Какое кому дело до моих мыслей и чувств. Ведь я же никому не врежу?” Но такого рода рас­суж­де­ния глу­боко оши­бочны. …Душа, запол­нен­ная нечи­стыми помыс­лами и поже­ла­ни­ями, теряет посте­пенно спо­соб­ность совер­шать свет­лые и добрые дела. Мыс­лен­ный грех бывает хуже греха сде­лан­ного. Грех делом всегда огра­ни­чен усло­ви­ями его совер­ше­ния; грех мыслью нико­гда реши­тельно ничем не огра­ни­чен. Совер­шить можно лишь немно­гое, но нет конца тем чудо­вищ­ным пре­ступ­ле­ниям, кото­рые может мыс­ленно совер­шать чело­век, рас­пу­стив­ший свое вооб­ра­же­ние. Самое же плохое то, что, впадая в этот грех внут­рен­ней нечи­сто­плот­но­сти, чело­век обма­ны­вает себя созна­нием, что он ничего дур­ного не делает. А между тем, когда настает для него момент насто­я­щей дея­тель­но­сти, душа его ока­зы­ва­ется вся исто­чена, вся раз­вра­щена внут­рен­ним грехом вооб­ра­же­ния, неспо­собна к добру и к власти над собою».

Немед­лен­ная пока­ян­ная молитва, обра­щен­ная к Богу — вот самое дей­ствен­ное сред­ство против того бес­чис­лен­ного мно­же­ства грехов, кото­рое каждый из нас посто­янно совер­шает в своем внут­рен­нем мире. И не нужно ждать для этого оче­ред­ной испо­веди. Пока­я­ние в мыс­лен­ных грехах можно и нужно совер­шать тут же, в любом месте, мыс­ленно же обра­ща­ясь к Богу с прось­бой про­стить этот грех и дать силы впредь не увле­каться подоб­ными мыс­лен­ными экзе­ку­ци­ями, оскорб­ле­ни­ями и про­чими гре­хов­ными без­об­ра­зи­ями.

Свя­ти­тель Феофан Затвор­ник прямо гово­рил: «Отно­си­тельно мелких гре­хов­ных дви­же­ний сердца, помыс­лов и т. п. сле­ду­ю­щее пра­вило: как только заме­чено что-либо нечи­стое, тотчас сле­дует очи­щать это внут­рен­ним пока­я­нием пред лицом Гос­пода. Можно этим и огра­ни­читься, но если нечи­ста, неспо­койна совесть, то потом еще на вечер­ней молитве помя­нуть о том с сокру­ше­нием и — конец. Все такие грехи этим актом внут­рен­него пока­я­ния и очи­ща­ются».

Хотя, конечно, этот совет свя­ти­теля не отно­сится к тяже­лым слу­чаям, когда мыс­лен­ные грехи ста­но­вятся ужас­ной при­выч­кой, пол­но­стью овла­де­ва­ю­щей чело­ве­ком и уво­дя­щей его в некое подо­бие вир­ту­аль­ной реаль­но­сти. Такая ситу­а­ция тре­бует совер­шенно осо­бого пока­я­ния и спе­ци­аль­ных усилий, чтобы с ней спра­виться. Об этом нужно гово­рить с духов­ни­ком на испо­веди, но не под­ме­нять пере­чис­ле­нием своих снов и фан­та­зий, а именно отдельно обсуж­дать, что же делать дальше и как с Божьей помо­щью побе­дить эту страш­ную язву, неви­ди­мую для окру­жа­ю­щих.

Зали­вать огонь бен­зи­ном

В отли­чие от греха, страсть — это не посту­пок, а устой­чи­вое и чрез­вы­чайно силь­ное вле­че­ние чело­ве­че­ской воли к тому или иному греху. Раз­ви­ва­ется такое вле­че­ние через мно­го­крат­ное совер­ше­ние этого греха до тех пор, пока в один ужас­ный момент чело­век вдруг пони­мает, что более не вла­стен над своим жела­нием и теперь наобо­рот — это жела­ние обре­тает над ним полное гос­под­ство. Самым нагляд­ным при­ме­ром такой зави­си­мо­сти явля­ется нар­ко­ма­ния: при­стра­стив­шись к нар­ко­ти­че­ской отраве, люди тратят сна­чала огром­ные деньги на при­об­ре­те­ние люби­мого зелья, потом — еще боль­шие деньги на попытку «соско­чить», но — увы! — изба­виться от этой стра­сти уда­ется далеко не всем.

При­мерно по такой же схеме раз­ви­ва­ются собы­тия у людей, при­стра­стив­шихся к пьян­ству или к обыч­ным сига­ре­там. И хотел бы бро­сить — а уже не полу­ча­ется. Страсть тре­бует себе еже­днев­ной жертвы.

Но стра­сти в чело­веке могут дей­ство­вать и без всякой навя­зан­ной орга­низму извне химии. На болез­нен­ном вле­че­нии людей к азарт­ным играм осно­вана вся инду­стрия казино и тота­ли­за­то­ров по всему миру. Даже такой титан мысли, как Федор Михай­ло­вич Досто­ев­ский, много лет мучи­тельно стра­дал от непре­одо­ли­мого вле­че­ния к игре, мно­го­кратно про­иг­ры­вая под­чи­стую все деньги своей семьи.

Ну а о том, как страсть к игре тер­зала Вла­ди­мира Высоц­кого, пишет в своих вос­по­ми­на­ниях его супруга Марина Влади: «…Я с насла­жде­нием зале­заю под одеяло и выклю­чаю свет. Но как только я вытя­нула устав­шие ноги, свет опять вклю­ча­ется, ты бук­вально бро­са­ешься на меня и с беше­ными гла­зами и бле­стя­щим от пота лицом тре­бу­ешь денег:

— Те, кото­рые ты пря­чешь, — деньги на путе­ше­ствие!

Я отпол­заю на другой край кро­вати. Ты обе­га­ешь ее и кри­чишь сры­ва­ю­щимся голо­сом, чтобы я отдала тебе деньги.

Ты хва­та­ешь меня за плечи — ты, кото­рый ни разу не поднял на меня руку, даже в худшие моменты пья­ного бреда, — и при­ни­ма­ешься меня трясти. Ты вытас­ки­ва­ешь меня из постели и под­тал­ки­ва­ешь к шкафу, где я прячу сумочку. На наси­лие я реа­ги­рую соот­вет­ственно: вынув сумочку, я швыряю тебе в лицо все ее содер­жи­мое. Ты под­би­ра­ешь пачку дол­ла­ров и исче­за­ешь, хлоп­нув дверью. Я оста­юсь в обал­де­нии. Я ведь знаю, что ты не пьешь, и все-таки твоя ярость меня пугает.

Я натя­ги­ваю рубашку, джинсы, бро­са­юсь к лифту… Но уже поздно. Ты сидишь убитый, с опу­щен­ными руками. Рядом с тобой невоз­му­ти­мые японцы укла­ды­вают зеле­ные пачки денег. Ты все про­иг­рал. Все деньги на путе­ше­ствие! В несколько минут тебя уто­пило насто­я­щее сума­сше­ствие азарта».

Почему же столь умные, силь­ные, талант­ли­вые люди вдруг ока­зы­ва­ются бес­по­мощ­ными перед баналь­ной коло­дой карт или дурац­ким шари­ком, бега­ю­щим по кругу рулетки?

Дело в том, что корни стра­стей про­из­рас­тают из нашего сердца, укло­нив­ше­гося от Бога. Изна­чально чело­век был сотво­рен так, что самой боль­шой его радо­стью было обще­ние со своим Созда­те­лем. Отпав от Бога, он себя этой радо­сти лишил. И с тех самых пор без­успешно пыта­ется найти ей замену. Или, говоря иначе, — найти себе иного бога, даю­щего ему утра­чен­ную радость и бла­жен­ство бого­об­ще­ния.

Тра­ди­ци­онно в хри­сти­ан­стве таких ложных богов при­нято назы­вать идо­лами. Поэтому любая страсть в сущ­но­сти своей — идол, ложный бог, кото­рому чело­век служит в надежде на радость и сча­стье. Этих идолов может быть вели­кое мно­же­ство, однако духовно опыт­ные подвиж­ники, вни­ма­тельно наблю­дав­шие за малей­шими дви­же­ни­ями своей души, вывели три основ­ных маги­страль­ных потока страст­ных жела­ний, кото­рые потом рас­хо­дятся на десятки и сотни ручей­ков и речу­шек.

Имена этим трем глав­ным стра­стям — сла­сто­лю­бие, среб­ро­лю­бие и сла­во­лю­бие.

К сла­сто­лю­бию отно­сится все, что так или иначе услаж­дает чело­ве­че­ское тело и душу.

К среб­ро­лю­бию — деньги и все радо­сти, кото­рые можно за них купить.

К сла­во­лю­бию — почет и ува­же­ние среди людей, власть, извест­ность, насла­жде­ние похва­лой или хотя бы пуб­лич­ным упо­ми­на­нием твоего имени.

И если хотя бы один из этих идолов «при­ку­сит» несчаст­ного чело­века, пона­де­яв­ше­гося стать счаст­ли­вым с их помо­щью, то жизнь его пре­вра­тится в раб­ство лож­ному богу. Обу­яв­шая чело­века страсть будет тре­бо­вать от него все новых и новых грехов, не давая оста­но­виться, гоня его от одного нрав­ствен­ного паде­ния к дру­гому до тех пор, пока он не погиб­нет окон­ча­тельно. Так, для Досто­ев­ского и Высоц­кого идолом-мучи­те­лем стала рулетка, из-за кото­рой, не особо пря­чась, выгля­ды­вает поро­див­шая эту мерз­кую игрушку страсть среб­ро­лю­бия. Слава Богу, рулетка не погу­била их. Но сколько же стра­да­ний доста­вил этот идол им самим и их женам…

Образно говоря, страсть — это пыла­ю­щие в сердце чело­века огнен­ные угли, кото­рые он тщетно пыта­ется залить все новыми и новыми пор­ци­ями греха, не пони­мая, что с тем же успе­хом можно пытаться зату­шить костер бен­зи­ном.

На испо­веди каяться в стра­сти не нужно, доста­точно при­не­сти пока­я­ние в грехах, совер­шен­ных под ее вли­я­нием. Страсть же — скорее тема для отдель­ного и обсто­я­тель­ного раз­го­вора с духов­ни­ком, но не во время бого­слу­же­ния.

Тавро

Порок — это некое каче­ство чело­ве­че­ской лич­но­сти, нрав­ствен­ная ущерб­ность, ненор­маль­ность пове­де­ния, гре­хов­ность жизни, кото­рую чело­век уже не в силах скры­вать, и потому она стала видна посто­рон­нему взгляду. Порок — раб­ское клеймо, кото­рое грехи и стра­сти уже успели выжечь на душе и теле своего раба. В широ­ком смысле порок можно счи­тать сино­ни­мом стра­сти, но точнее все же будет ска­зать, что это — резуль­тат ее раз­ру­ши­тель­ного дей­ствия, отме­тина, по кото­рой можно опре­де­лить, какая именно страсть вла­деет несчаст­ным чело­ве­ком. Как может выгля­деть порок, хорошо пока­зал Роберт Люис Сти­вен­сон, когда опи­сы­вал вос­по­ми­на­ния быва­лых пира­тов о страш­ном даже для них капи­тане Флинте:

«И рожа у него была, как у дья­вола! — вос­клик­нул третий пират, содро­га­ясь. — Вся синяя-синяя!

— Это от рома, — доба­вил Мерри. — Синяя! Еще бы не синяя! От рома поси­не­ешь, это верно».

Но не только пьян­ство может столь явственно отра­зиться на внеш­но­сти чело­века. Завист­ли­вость, гнев­ли­вость, похот­ли­вость и мно­же­ство других поро­ков тоже иска­жают лица и пове­де­ние людей, без слов рас­ска­зы­вая окру­жа­ю­щим о стра­стях, кото­рые раз­ви­лись в них до такой сте­пени, что стали для этих несчаст­ных второй их нату­рой.

Соот­но­ше­ние же греха, поро­див­шей его стра­сти и порока можно про­ил­лю­стри­ро­вать сле­ду­ю­щим при­ме­ром.

Сорвал чело­век свою нако­пив­шу­юся за день агрес­сию на без­за­щит­ных родных: наорал на жену, детей, тещу — это грех, посту­пок, в кото­ром сле­дует каяться и гово­рить о нем на испо­веди.

Движим он был при этом стра­стью гнева, посто­янно тол­ка­ю­щей его к подоб­ным грехам.

Ну а порок его, оче­вид­ный для всех, можно обо­зна­чить как гнев­ли­вость.

Лай­фх­аки не помо­гут!

Итак, со сло­вами мы разо­бра­лись, что, в общем-то, не так уж и трудно. А вот бороться со своими стра­стями, гре­хами и поро­ками — задача куда более серьез­ная. И ника­кие жур­наль­ные лай­фх­аки тут помочь уже не смогут. От чело­века в такой борьбе нужны искрен­нее жела­ние духовно выздо­ро­веть, готов­ность пожерт­во­вать ради этого усто­яв­ши­мися мно­го­лет­ними при­выч­ками, реши­мость не отсту­пать. А еще — готов­ность под­ни­маться после каж­дого паде­ния, и вновь и вновь идти от ложных богов к Богу Истин­ному, сколько бы под­но­жек ни ста­вили ему на этом пути идолы, не жела­ю­щие так просто отпус­кать свою добычу.

И, нако­нец, самое глав­ное — ни в коем случае не отпа­дать от Церкви, сты­дясь своих поро­ков. Святой Ефрем Сирин прямо гово­рил, что Цер­ковь — это не только собра­ние святых, но еще и толпа каю­щихся греш­ни­ков, духов­ная лечеб­ница.

Когда у чело­века обна­ру­жи­вают порок сердца, его направ­ляют в кар­дио­ло­ги­че­скую кли­нику. Но куда еще, кроме Церкви, идти чело­веку с нрав­ствен­ными поро­ками? Их зелен­кой не пома­жешь, и сами собой они не рас­со­сутся.

Конечно, в Церкви тоже можно столк­нуться и с непо­ни­ма­нием, и с высо­ко­ме­рием, и с недолж­ным отно­ше­нием к стра­да­ю­щему чело­веку. Все это как раз след­ствие того, о чем гово­рил Ефрем Сирин, — наших чело­ве­че­ских немо­щей и нрав­ствен­ных боля­чек. Но именно ради созда­ния Церкви при­хо­дил на землю Хри­стос, именно ради нашего исце­ле­ния и спа­се­ния Он создал ее, пролив Свою бес­цен­ную Кровь. И потому дру­гого места, где можно было бы выле­читься от грехов, стра­стей и поро­ков, на земле просто нет.

Источник