грушевский кто такие украинцы и что они хотят
Федор Гайда. О чём умолчал Грушевский: первое письменное упоминание «украинцев»
Мне уже доводилось писать о том, что жители славянских окраин нередко имели особое именование. С XIII в. из русских летописей нам известны «ляхове оукраиняне», с XV в. в русских, литовских, а с XVI в. и в польских документах присутствовали «украинные люди», «украинные слуги», «украинники», «обыватели украинные», так же как, впрочем, и «паны воеводы и старосты украинные». Речь шла о всем Поднепровье от Смоленщины до Дикого поля, включая и земли Крымского ханства, поскольку и у него были свои «украинские ратные люди». В современной украинской публицистике на основании этого делается вывод о появлении этнонима «украинец» уже в конце XVI в., причем связывается это с антипольским восстанием С. Наливайко. Действительно, в изданных в 1834 г. М. Максимовичем украинских песнях единожды шла речь о неких «украинцах»: «Бували коли-сь престрашныи злыгодни, бездольни годины; / Бували и моры, и войскови чвары; / Нихто Вкраинцевъ не рятовавъ; Нихто за них Богови молитвъ не посылавъ» (Дума четвертая. «Восстание Наливайко»). Но уже Н. Костомаров указывал на то, что именование малороссиян «украинцами» возникло намного позднее, а потому подобное употребление этого слова в изданных текстах малороссийских песен было одним из признаков их подложности.
Сам Жолкевский в рапорте королю Сигизмунду III от 10 июня 1596 г. описывал события как незначительные и походя снимал с себя всякую ответственность: «Żołnierze, a najwięcej piechota węgierska i ukraincy, będąc na nich roziątrzeni, nie tylko swe rzeczy, ale у ich własne im powydzierali у pobili ich do kilkudziesiąt, czego się obronie żadnym sposobem między ludźmi roziuszonemi nie mogło, choc z wszelką pracą у staraniem z panami rotmistrzami zabiegałem temu» (перевод с польского языка: «Жолнеры, а особенно венгерская пехота и украинцы, будучи разъяренными на казаков, не только отняли у них свое имущество, но и их собственное, и убили несколько десятков человек; сдержать этих разъяренных нельзя было никаким способом, хотя я с панами ротмистрами и пытался сделать это всеми силами и способами»). Этот документ был опубликован М. Грушевским (Жерела до історії України-Руси. Т. 8. Львів, 1908. С. 92) и процитирован в его многотомной «Истории», но слово «ukraincy» историк скромно перевел как «українська піхота» (т. 7, раздел 4; см: http://litopys.org.ua/hrushrus/iur70407.htm), вероятно решив не заострять внимание на первом письменном упоминании этого понятия.
Тем не менее, историческая справедливость требует сделать вывод: наиболее раннее (и пока единственное известное нам в документах XVI в.) упоминание «украинцев» обозначает польских кнехтов, которых их хозяева-магнаты использовали в борьбе против запорожского казачества в эпоху насаждения Брестской унии. И если обычно этих магнатских слуг польская шляхта по традиции именовала «быдлом», то в период военных действий они назывались «украинцами».
Грушевский кто такие украинцы и что они хотят
Словно огромная чаша горячего борща, курилась туманами жирная украинская земля.
По иронии судьбы, буквально в двух шагах от того места, где свел счеты с опостылевшей жизнью Михновский, — на перпендикулярной к Жилянской улице Паньковской — недавно поселился его старинный враг, еще один «батько» украинской независимости — фальшивый «перший президент» Украины Михаил Грушевский, слезно умоливший советское правительство впустить его из эмиграции на родину.
Двум великим украинцам, претендовавшим совсем недавно на первые посты в выдуманном ими государстве, жить в такой опасной близости друг от друга оказалось явно невозможно, и один из них решил уйти. Удалиться тихо. По-английски. Не прощаясь. Чтобы не напоминать в очередной раз невыносимую поговорку: «Где два украинца, там три гетмана».
Что думал Михновский, когда просовывал голову в петлю, накинутую на ветку, нам уже никогда не установить. Возможно, и помянул злобно Грушевского: на, мол, давись — «пануй» единолично над Украинской Социалистической Радянской Республикой — правда, под присмотром ГПУ, чтобы не начудил чего лишнего. Но факт остается фактом. В тот момент, когда длинный (под два метра ростом!), грузный, с отросшим после революции пузом Михновский повис на яблоне, ломая шейные позвонки (все очевидцы отметили потом его неестественно вывернутую голову), академик ВУАН Грушевский мирно почивал у себя в двухэтажном уютном домике, раздувая окладистую, как у раввина, седую бороду, сочным буржуазно-националистическим храпом.
Город жил своей обычной жизнью. Домохозяйки, схватив корзинки, бежали с утра на Сенной и Житний базары за молоком и солеными огурчиками, которые привозили крестьяне из окрестных сел, а те, что жили на Татарке и Куреневке — на Лукьяновский рынок. Школьники спешили в школы. «Гегемон» революции — рабочий класс по гудку, как и при старом режиме, но за куда меньшие деньги (вот она заслуженная награда!), топал на завод «Большевик» — так переименовали победившие красные к 5-й годовщине революции акционерное общество «Киевский машиностроительный и котельный завод Гретера и Криванека». И только студенты начинали день весело — их уже с утра ждало ВИНО — Высший институт народного образования, помещавшийся в красном корпусе упразденного Университета Св. Владимира — у него безбожная власть в лютой злобе тоже экспроприировала имя, оставив только орденский цвет стен.
Название «обновленного» учебного заведения вызывало постоянные шутки — в 1926 году ему подыщут несколько более серьезную аббревиатуру — КИНО (Киевский институт народного образования). Но ехидные смешки все равно не утихнут. Тогда в 1933 году КИНО еще раз переименуют. В Киевский институт социального воспитания (КИСВ), что придало ему неуместную кошачесть. А потом в том же году (воистину, нет такого преступления, на которое не пошли бы «комуняки»!) расчленят этого «кота» надвое. Одной половинке присвоят имя Киевского педагогического института им. Горького, чтобы учеба медом не казалась, а другой — вернут, наконец, звание университета.
Все это я напоминаю только потому, что упокоившийся Михновский окончил в свое время именно университет Св. Владимира — его юридический факультет, не вынеся однако, из стен «альма матер» ни капли мудрости. Ибо, как говорится, университет может дать образование, но не ум, что биография нашего героя убедительнейшим образом и доказала, украсив ему горло пеньковым галстуком.
На низком левом берегу Днепра не построили еще ни одного уродливого спального района, заслонив небеса многоэтажными коробками. До самого горизонта простиралась синяя булгаковсая даль, из-за которой утром — с московского востока — вставало для Украины солнце. А на берегу правом Святошин был еще дачным пригородом, застроенным в русском стиле чудными деревянными домиками с резными окнами. И Пуща-Водица с прудами чистоты удивительной. А Жуляны — не аэродромом, а простым селом. И Борщаговка тоже. Там чухали с утра дремучее пузо дикие мужики — те самые, что перерезали в 18-м году гетманский офицерский отряд, остановившийся на ночлег. И всем им — и студентам, и домохозяйкам, и совслужащим, и мужикам — и заводам, и фабрикам, и Крещатику, и Пуще-Водице — не было ни малейшего дела до унылого висельника. Да и не могло быть. За годы гражданской войны город повидал столько трупов, что просто перестал ими интересоваться. Одним «жмуром» больше или меньше — какая разница, если совсем недавно они валялись прямо на площадях даже у самого памятника Богдану?
Безвременную кончину Михновского, сами того не осознавая, почтили только две киевские советские газеты — «Пролетарская правда» и «Більшовик». Скучные и официозные, они ничуть не напоминали увлекательную прессу погибшей дореволюционной эпохи. Гигантские простыни их страниц были заполнены в основном речами новых вождей, отчетами о чествованиях, съездах и партконференциях. От их чтения у обывателя сводило скулы — единственной отрадой могли служить разве что немногочисленные рекламные объявления о симфонических концертах или гастролях какого-нибудь театра лилипутов. Да еще — уголовная хроника, хладнокровно отмечавшая налеты и грабежи. В этот последний позорный раздел и попал после смерти наш герой.
Оба «некролога», если их так можно назвать, наглядно демонстрировали, насколько мало был известен главный самостийник широкой публике и новым хозяевам Киева. Взятые явно из одной и той же сводки сообщений, которые рассылала в прессу милиция, они трактовали «великого» Михновского только как обычного самоубийцу — мало различимого в толпе десяткой других самоубийц, незаметно покидавших бывшую столицу Древней Руси.
Знал бы демонстративный, самолюбивый Михновский, что все закончится так убого, и что даже фамилию его малограмотные репортеры изуродуют до неузнаваемости, поменяв «М» на «А», он, может, и передумал бы вешаться. Но, как гласит еще одна украинская поговорка: «Якби ж то знаття!».
Изображенный на украинской пятидесятигривенной купюре Михаил Грушевский среди всех отечественных деятелей, «попавших на деньги», является самым близким к нам по времени. И его биография и вклад в развитие Украинского государства известны едва ли не лучше остальных. Однако здесь читателя могут ожидать определенные сюрпризы.
Дело в том, что провозглашаемый сейчас со всех высоких трибун и мемориальных досок «первым Президентом Украины» Михаил Грушевский, фактически, им никогда не был!
И это не единственный парадокс, связанный с личностью Грушевского.
Но начнем по порядку.
Будущий «первый президент» и председатель Украинской Центральной Рады родился 17 (29) сентября 1866 года в городке Холме Люблинской губернии Российской империи (ныне город Хелм, Польша) в семье учителя гимназии. Его отец, Сергей Федорович Грушевский был автором принятого министерством образования и многократно переизданного в России учебника церковно-славянского языка. Авторские права на данный учебник приносили семье, а позже — самому Михаилу Грушевскому, стабильные доходы, позволившие ему сосредоточиться на собственных исторических исследованиях.
Вскоре после рождения Михаила семья переехала на Кавказ, где в Ставрополе, Владикавказе и Тифлисе прошли его детство и отрочество. По окончании тифлисской гимназии в 1885 году он поступил на историко-филологический факультет Киевского университета Святого Владимира, где учился у профессора Владимира Антоновича. Под его руководством подготовил работы о южнорусских замках первой половины XVI в. и «Историю Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV века», которая была удостоена золотой медали.
После защиты Грушевским в 1894 году магистерской диссертации профессор Антонович порекомендовал Львовскому университету взять новоиспеченного магистра вместо себя на должность профессора недавно созданной кафедры истории.
То, что подданный российского императора Михаил Грушевский в 1894 году переехал во Львов, находившийся тогда под властью Австро-Венгрии, и получил там высокую профессорскую должность, породило впоследствии массу кривотолков. Якобы коварные австрияки уже тогда, ещё за двадцать лет до начала Первой мировой войны, задумали подложить «мину» под национальное «единство» Российской империи и для этого… придумали украинцев. Как говаривал киевский генерал-губернатор Драгомиров: «Украинскими являются только галушки, борщ и варенуха, все остальное выдумала Австрия!».
И вот теперь подлым австрийцам срочно понадобился тот, кто сочинит для этих «выдуманных» украинцев историю, чтобы представить их как отдельный народ. И на роль этого «злого гения» был избран 28-ми летний российский подданный Михаил Грушевский.
Но тогда возникает вполне закономерный вопрос: как один, пусть даже и очень талантливый, молодой ученый может самостоятельно придумать и сочинить историю целого народа? Причем, к тому же, как утверждается, народа выдуманного, никогда ранее не существовавшего?
В ответ на этот вопрос «заклятые любители» Грушевского и всего украинского парируют, что он, видите ли, был не одинок, что в этом ему помогал… австрийский Генеральный штаб!
Странная логика. Казалось бы, что мешало российскому Генеральному штабу, в свою очередь, попытаться таким же образом подорвать изнутри не менее «национально-монолитную» Австро-Венгрию? И сделать нечто подобное в отношении украинских подданных императора Франца-Иосифа? Глядишь, создали бы при Киевском университете кафедру истории Украины, и тут же зашатались бы вековые устои «Дунайской империи». А «австрийско-подданные» украинцы просто косяками потянулись бы под отеческую руку государя Николая Александровича. Но не тут то было…
Ясно, что вся эта легенда о злокозненных австрийцах придумана в России уже задним числом, чтобы оправдать политику отрицания за украинцами права на какую-либо национально-культурную самобытность. А так же, чтобы скрыть то обстоятельство, что в «какой-то там» Австро-Венгрии славянские народы, в частности украинцы, пользовались куда более широкими правами и даже имели национальное представительство в Венском парламенте. Всё-таки тогдашняя Австро-Венгрия, в отличие от России, была не абсолютной, а конституционной монархией.
Однако факты упрямо говорят о том, что и официальная Вена тоже не очень-то признавала украинцев полноценной нацией. Так австрийский министр Гауч напрочь отрицал за украинской историей значение науки. Поэтому в Львовском университете была открыта кафедра вовсе не украинской, как принято считать, а всеобщей истории со специальным обзором истории восточной Европы. Вот именно при этой кафедре и занял профессорскую должность Михаил Грушевский.
Как бы там ни было, читая ежегодный курс лекций в Львовском университете, Михаил Грушевский одновременно решился создать никем до него не написанную обобщающую Историю Украины — Руси. Он разработал новаторскую схему исторического развития украинского народа, которая до сих пор стоит костью в горле у официальных российских историков, лишая Россию желанной монополии на право называться преемником Киевской Руси.
Предложенная Грушевским схема украинской истории выглядела следующим образом:
1) украинцы как отдельный народ (хотя и под другими названиями: анты, поляне, русины) существуют ещё со времен раннего средневековья;
2) в Киевской Руси украинцы представляли ядро государства, народность, отдельную от северо-восточной (в будущем — великорусской) народности;
3) наследником государственности Киевской Руси выступило не Владимиро-Суздальское, а Галицко-Волынское княжество, которое постепенно теряло независимость и инкорпорировалось соседними государствами — Литвой, Польшей, Венгрией.
Великое княжество Литовское, по его мнению, являлось таким же равнозначным центром объединения древнерусских земель, как и княжество Московское. Однако по мере окатоличивания и полонизации Литвы противоречия между литовцами и православными литвинами и русинами (белорусами и украинцами) усилились, и последние переориентировались на Московию.
Потеряв былую самостоятельность и находясь в составе Речи Посполитой и Московского царства, украинцы, заключал Грушевский, являлись или просто пассивным объектом управления, или же находились в оппозиции к власти. Единственным содержанием их истории теперь остаются культурные и экономические процессы.
Естественно, что такой вариант истории Киевской Руси никак не мог устроить официальные российские круги, которые еще после заключения Переяславского договора считали себя исключительными владельцами прав на киевское наследство.
Поэтому в Российской империи немедленно начали раздаваться обвинения профессора Грушевского в «сепаратизме». Эти нападки особенно усилились после того, как в 1899 году он ребром поставил вопрос о допущении на археологическом съезде, который должен был состояться в Киеве, рефератов на украинском языке. Данное требование вызвало сильную оппозицию в российских профессорских кругах и было отвергнуто. Тогда Грушевский и другие украинские ученые из Австро-Венгрии уклонились от участия в съезде.
В 1906 г Харьковский университет осмелился возвести Михаила Грушевского в степень почётного доктора русской истории. Однако кандидатура Грушевского, выставленная на кафедру русской истории в Киевском университете в 1907 году, по политическим соображениям была отклонена.
Политикой Грушевский пытался заниматься задолго до образования Украинской Народной Республики – еще в Австро-Венгрии. В 1899 году он принимал самое активное участие в создании Украинской национально-демократической партии, которая, по его мнению, должна была объединить разрозненные силы украинских патриотов Австро-Венгрии. Однако надеждам Грушевского не суждено было сбыться – на протяжении всей своей истории УНДП большую часть времени занималась внутрипартийными склоками, а перед Первой мировой войной оказалась на грани окончательного развала.
Накануне Первой мировой войны Грушевский предполагал покинуть кафедру Львовского университета и возвратиться в Киев. Но война поломала план переезда. Из-за преследований полиции, которая видела в нем российского агента, ученый перебрался в Италию, а затем через Румынию вернулся в Киев.
Ходатайством о переводе Грушевского в Москву занимался сам Владимир Вернадский. Он вместе с другими учеными Российской Академии Наук и Московского университета направил министру внутренних дел Хвостову письмо, в котором указывалось, что все меры, предпринятые против Грушевского, являются безрассудными и недопустимыми.
Именно в Москве Грушевского и застала Февральская революция.
Окраины бывшей Российской империи начинают приходить в движение и на волне национального подъёма заявляют о своих претензиях на автономию и независимость. Не стала исключением и Украина. В марте 1917 года в Киеве создается Украинская Центральная Рада – орган общенационального самоуправления, которому срочно потребовался всенародно известный и уважаемый лидер. И тут основатели Центральной Рады вспомнили о Грушевском.
«Никто так не подходил для роли национального вождя, как Грушевский», – писал известный политический деятель тех лет Дмитрий Дорошенко. На московский адрес Грушевского начали приходить многочисленные телеграммы из Киева с просьбой немедленно вернуться и занять должность главы Украинской Центральной Рады. Прихватив с собой лишь ценные книги, 11 марта он выехал в Украину.
Возвращение Грушевского на родину получилось весьма своеобразным. Ночь в поезде прошла спокойно, однако утром недалеко от Брянска в вагоне, где он ехал, начался пожар. Пламя из соседнего купе быстро охватило весь вагон. Грушевский кинулся собирать свои книги, но было поздно. Буквально за пять минут вагон сгорел дотла.
Из-за этого инцидента поезд прибыл в Киев с большим опозданием. На вокзале Грушевского никто не ждал. Киевляне, которые готовились к его встрече, уже разошлись. Родных тоже не было. Побродив по неосвещённым улицам и по мокрому снегу без калош (они сгорели в поезде), в одном белье, с пледом на плечах, только под утро он попал домой. Так необычно и более чем скромно произошло возвращение Грушевского на родную землю.
Отстаивая позиции Центральной Рады, Грушевский доказывал беспочвенность выдвинутых против нее обвинений в сепаратизме, подчеркивая: «Мы думаем как раз, что Украина не только для украинцев, а для всех, кто живет в Украине и любит ее, а любя, хочет трудиться на благо края и его жителей. И так всякий, кто разделяет подобные взгляды, — дорогой согражданин для нас, независимо от того, кто бы он ни был — великоросс, еврей, поляк, чех».
В июле 1918 года Михаил Грушевский избирается председателем Украинской Центральной Рады. Первые же шаги историка Грушевского на этом посту были более чем странными. Вообще поведение тогдашних вождей УНР, стремившихся в своей государственной деятельности выглядеть «святее Папы Римского» вызывает полное недоумение!
С одной стороны он в паре с главой Народного секретариата (правительства) УНР писателем Владимиром Винниченко на равных ведет переговоры с Временным правительством России о предоставлении Украине широкой автономии и пишет декларирующие эту автономию универсалы.
С другой – делает все для развала еще только создаваемых украинских вооруженных сил.
Грушевский, видите ли, пытался убедить всех и вся, что новосозданное Украинское государство является демократичным и исключительно миролюбивым и ни с кем воевать не собирается, а потому не нуждается в профессиональной армии.
Кабинетный учёный, он совершенно не разбирался в реальной политике, оставаясь приверженцем «бумажных» теорий и схем. И это в условиях продолжающейся Мировой и начинающейся Гражданской войны!
В итоге УНР осталась без армии, а Центральную Раду стало просто некому защищать.
Таким образом, можно сделать вполне закономерный вывод, что этот благообразный «отец нации» принес вреда этой самой нации не меньше, чем любой из её врагов.
Михаилу Грушевскому удалось вернуться в Киев довольно скоро, но уже с немецкими войсками, откликнувшимися на призыв Центральной Рады очистить, в обмен на продовольствие, территорию Украины от российских и местных большевиков. Воистину, не желающий содержать собственную армию, будет кормить чужую!
После возвращения в Киев Грушевский был переизбран председателем Центральной Рады и стал проводить прежнюю политическую линию. Пообещав немецким союзникам регулярные поставки продовольствия, Грушевский от их закономерных требований выполнять обещанное, попросту отмахивался, отговариваясь тем, что требуемые меры по изъятию продуктов и наведению порядка в стране недемократичны.
Естественно, что немецким оккупационным властям была нужна более послушная Украина, и в ночь с 29 на 30 апреля в результате государственного переворота УНР Грушевского и Винниченко перестала существовать. Ее место заняла Украинская Держава во главе с гетманом Скоропадским. http://www.proza.ru/2008/09/25/527
Последним же аккордом политической деятельности Михаила Грушевского как главы Центральной Рады можно считать принятие буквально накануне гетманского переворота 29 апреля 1918 года Конституции УНР. Согласно этому документу Украина становилась суверенным парламентским государством, гарантировавшим права всем проживавшим здесь народам. Власть делилась на исполнительную, законодательную и судебную. Верховным органом УНР провозглашалось Всенародное собрание – законодательная власть Украинской Республики.
Именно с Конституцией связан существующий до сих пор миф о президентстве Грушевского, который уже давно эксплуатируется историками и публицистами. В середине 90-х годов практически все исследователи и журналисты писали, что на последнем заседании Центральной Рады вместе с принятием Конституции был избран и президент. Очень быстро этот недоказанный факт перекочевал с экранов телевизоров и газетных страниц в школьные учебники и закрепился в сознании миллионов украинцев.
Считается, что этот миф вышел из среды украинских эмигрантов. Пока в СССР запрещались любые положительные упоминания о независимом украинском государстве, они, напротив, всячески подчёркивали полноценность данного государства. И в их интерпретации председатель Центральной Рады Михаил Грушевский превратился в президента. Возможно, это связано с тем, что на иностранных языках (французском, немецком) должность
«председателя» Рады передавалась как president (du parlement), но соответствовала лишь должности спикера парламента. Во всяком случае, тогдашний соратник Грушевского, Владимир Винниченко прямо указывает в своих воспоминаниях, что иногда председателя Центральной Рады Михаила Грушевского звали президентом, но это название не было официальным.
В итоге оказалось, что документы, подтверждающие факт президентства Грушевского, отсутствуют. А в Конституции УНР, с которой всё вроде и началось, ни единого слова о таком институте власти не сказано. Её текст гласил следующее: «Созывает Всенародное собрание и руководит им глава, избранный Всенародным собранием. Власть главы длится всё время, пока не будет созвано новое собрание и избран новый глава».
Исследователи считают, что таким образом в Украине вводилась парламентская форма правления, а не президентская или парламентско-президентсткая, поэтому Грушевского вряд ли можно было избрать на должность, которой тогда вообще не существовало.
Правда, в начале 90-х годов ХХ века бытовало мнение, что признать на государственном уровне историка Грушевского первым президентом Украины мешал Леонид Кравчук, считавший таковым самого себя. Он якобы однажды заявил: «Я понимаю, что Грушевский первый президент, но и я ж не второй».
Сам же экс-президент на вопрос, кого он считает первым, практически всегда отвечает: «Первым президентом Украины являюсь я. А вот президентом Украинской Народной Республики был избран Грушевский, и не народом, а депутатами. И был он в этой должности одну ночь. То есть никаких документов, подписанных президентом Грушевским, нет. Поэтому большинство исследователей этой проблемы считают, что Грушевский не был первым президентом вообще».
Действительно, во всех протоколах заседаний Рады он значится исключительно главой.
И всё же, несмотря на научные выводы историков, многие украинцы считают первым президентом страны главу Центральной Рады Михаила Грушевского. Видимо, правы были древние философы, считающие, что миф гораздо легче создать, нежели развенчать.
В конце 1918 года, когда гетманат сменила украинская Директория, Грушевский снова попытался реанимировать идеи Центральной Рады, но, встретив оппозицию со стороны новой власти, покинул Киев и украинскую политику. Но как оказалось ненадолго.
О судьбе Грушевского после окончания Гражданской войны современные украинские историки, как правило, пишут вскользь. В Украине как-то не особо принято распространяться о том, что символ украинской Независимости в 1924 году вернулся в СССР и превратился в апологета Советской власти и коммунистического режима. В советского академика, председателя Всеукраинской Академии Наук, автора проникновенных статей о великом социалистическом государстве. Тем не менее, это именно так.
Единственное о чем обычно пишут подробно – это о том, как Грушевский был арестован по сфабрикованному делу «Украинского национального центра». Но при этом его, после нескольких допросов, отпустили. А ведь мало кому удавалось, попав в поле зрения всесильного НКВД, выйти на свободу без судебного разбирательства и тюремного срока. Более того, Грушевского перевели работать в Москву, лечили в Кисловодском санатории и похоронили, после смерти в 1934 году, со всеми почестями на престижнейшем киевском Байковом кладбище.
А всё дело в том, что Грушевский, в итоге, подписал все протоколы и доносы, которые предложили ему чекисты. И против себя и против тех, кого должны были по делу «Украинского национального центра» взять. И его показания, даже после смерти Грушевского, отправили под расстрельные статьи и в лагеря многих ни в чем не повинных людей.
И только спустя некоторое время после смерти объявили, что он руководил нелегальной буржуазно-националистической организацией. За это его труды позднее были запрещены, а многие родственники репрессированы, в том числе родная дочь Екатерина. Она была уже известным культурологом, социологом, фольклористом, продолжившим после смерти Грушевского его научную работу, но погибла в ссылке в 1943 году.
В своё время Грушевский стал единственным из лидеров украинской революции 1917—1921 годов, который вернулся в СССР. Это вызвало бурную негативную реакцию в среде украинских эмигрантов. Они заклеймили его позором, как одного из «ренегатов, которые абсолютно спокойно пошли на службу злейшему врагу, пошли позорно, без каких-либо уступок с его стороны». «Политической смертью» назвал возвращение Грушевского бывший министр УНР Никита Шаповал в одноименной статье, опубликованной 18 марта 1924 года. «Грушевський… викреслив… себе з числа борців за Україну. Обернувся в політичного трупа, повз котрого йдучи, українці повинні затуляти носа».
Интересно, как оценивала этот поступок Грушевского перед собственной гибелью его дочь? И как оценивать личность Грушевского нам?
Да, это именно Грушевский создал капитальную историю Украины. Да, это именно он возглавил новорожденное Украинское государство. Но, в то же время, это он обрек это государство на гибель, оставив его в самый решающий момент без армии. Это он привёл на родную землю оккупационные войска. Это он, будучи живым символом украинской Независимости, публично отрёкся от своих политических взглядов и перешел на службу к Советской власти. И это по его показаниям этой самой властью был уничтожен цвет украинской интеллигенции.
Такой вот получается из Михаила Грушевского неоднозначный государственный символ…
А что было бы с нашей страной, если бы УНР удалось тогда сохранить свою почти миллионную армию?
В этом вопросе попытаемся разобраться, проанализировав деяния уже упоминавшихся ранее Владимира Винниченко и Симона Петлюры в статье «Петлюра без купюр».