грязь мой друг о чем
Лечебная «Грязь»: интервью с Денисом Астаповым
Денис «Грязь» Астапов – могилевский музыкант, в прошлом участник группы John Doe и менеджер «ЛСП». Сейчас Денис активно занимается своим сольным проектом «Грязь» и готовится выпустить новый альбом – вновь бесконечно грустный и мрачный.
Мы попросили самого мрачного участника редакции, Сашу Лашкевича, пообщаться с Денисом о том, откуда в его творчестве столько безысходности, хочет ли он звучать в такси и почему паленые диски с заправок – лучший показатель твоего успеха.
Альбом «Грязи» «ДК Дэнс, вечер #2» должен выйти этой осенью.
Может показаться, что на кеды музыкального андеграунда «Грязь» налипла совершенно внезапно. Раз – и она есть, причем сходу въелась – хрен теперь отмоешь. Забавно наблюдать, как, «по приколу» заценив совместки с «ЛСП» и Anacondaz, твои друзья один за одним с головой погружаются в грязевые ванны творчества Дена Астапова. «О, чувак, а ты слышал…» – слышал, конечно! Еще со времен группы John Doe было понятно, что в сочинении пробивающих до мурашек историй о панельной бытовухе этому парню мало равных.
Жутковато, тревожно, местами даже мерзко, но талантливо, и поэтому внутренний мазохист заставляет раз за разом гонять эти треки на репите. Совсем скоро у «Грязи» выходит новый релиз. А это значит, что скоро в твоем плеере осядет новая порция историй о жизни маленького панельного человека от бывшего могилевского бармена. Мы послушали альбом раньше тебя, выкурили залпом пачку сигарет и поговорили с Денисом о мрачняке, респектах от фанатов, дисках на заправках и многом другом.
– Ты готовишься выпустить третий релиз за 12 месяцев. Откуда такая продуктивность?
– У меня много чего написано, много чего лежит в столе, но раньше на это тупо не хватало времени. Мы с Ромой больше внимания уделяли проекту «ЛСП»: я был тур-менеджером группы, Рома писал музыку с Олегом, и как-то на John Doe и «Грязь» сил уже не оставалось. Сейчас я просто решил заняться этим более обстоятельно, что ли.
– Кто сейчас пишет тебе музыку?
– Есть какая-то более-менее устоявшаяся команда битмейкеров, но вообще мне не принципиально. Иногда, бывает, мне присылают что-нибудь крутое, и я не обламываюсь посотрудничать – главное, чтобы музло было хорошее.
– То есть ты не из тех рэперов, кто закрывает личку от незнакомых битмейкеров?
– Не, я как бы «из тех, кто…», просто иногда бывают исключения. Вот недавно пара чуваков заслали мне нормальные биты – и я проперся. Буду сейчас на них тексты писать. Но в основном, конечно, присылают п***ец полный, к сожалению. Некоторые еще так навязчиво пишут, мол: «Братан, ты обязан это послушать!» Открываешь, а там начальный уровень Fruity Loops в стиле «Мой первый бит».
«Это не та музыка, которую хочется врубить в троллейбусе по дороге на работу или в школу. Так можно и не доехать»
«4 высотки» – жуткий сингл с нового альбома, дающий идеальное представление о музыке Дениса и его таланте рисовать законченные образы, уложенные в пару куплетов.
«Я собираю нормальных пацанов к себе на район, чтобы они вместе тусовались, расселю их по квартирам и пишу про них»
Грязный путь в никуда
– Давай чуть подробнее про новый релиз: в «Сундуке мертвеца» ты описывал самый хреновый расклад, которым может закончиться твоя жизнь. В «ДК Дэнс» твой лирический герой пытается забить на все болт и поплясать. А о чем для тебя этот альбом?
– Да все о том же черном, мрачном и грязном пути в никуда, только, мне кажется, на нем уже больше чего-то личного.
– Это заметно. Вот ты, например, в одном из треков говоришь о своем переезде в Питер: «Если б знал, что мне пройти придется, чтоб вещать на полный зал, – я б билет этот сдал». Неужели и правда сдал бы и остался в Могилеве?
– Ты знаешь, в тот момент, когда я писал это, я вспоминал свои эмоции после переезда, и тогда мне казалось именно так. А сейчас я понимаю, что хрен бы я его сдал – еще доплатил бы сверху! И кредит бы взял какой-нибудь.
– Как был устроен типичный день Дениса сразу после переезда?
– Этого я тебе не могу описать, потому что там была полная чернота! Хотя начиналось все довольно невинно. Я даже пытался бегать по утрам и кушать салатики – да, я иногда страдаю подобной херней. А потом вдруг резко что-то пошло не так, и день Дениса «Грязь» как начинался, так и заканчивался полным п***ецом. Еще трека ни одного не было записано, а режим рок-звезды был заведен на полную катушку. Не могу вспомнить ни одной истории, которую можно было бы рассказать.
–Ты не задумывался, откуда у тебя вообще такая тяга к «балабановскому» мрачняку?
– А у меня в принципе не получается писать веселые песни. Я уже сам слегка задолбался от этой чернухи, иногда специально хочется написать что-нибудь позитивное. Прошу у ребят какой-нибудь бит веселый, сажусь за текст, в конце смотрю…
– А там опять кто-то умер.
– Учитывая, какой плейлист ты составил для «Першака», это немного странно. Там же все такие котики: Елена Темникова, Тати, Alison Wonderland.
– Стал бы ты сам себя слушать при таких раскладах?
– Блин, вот ты спросил, и я даже задумался. Пару песен может и слушал бы, но каждый день – точно нет. Это, знаешь, не та музыка, которую хочется врубить в троллейбусе по дороге на работу или в школу. Так можно и не доехать.
«Монетка» – один из главных хитов «ЛСП» и единственная песня, где есть куплет Ромы Англичанина. Но его написал Денис, потому что сам Рома «генерировал идеи, но тексты не писал».
Хреновый обмен со знаком «плюс»
– Считается, что, когда слушаешь песни о чужой депрессии, тебе становится легче. Ты бы хотел, чтобы твоя «Грязь» кому-то помогала, или главное просто самому излиться?
– А это всегда 50 на 50 действует: ты отдаешь свое, чтобы освободится, и кто-то берет это «твое», чтобы облегчить жизнь себе, послушав, как тебе хреново. Вот и все – честный обмен. Даешь-получаешь.
– Твой лирический герой в треках сильно отличается от тебя в жизни?
– В каждом треке свой чувак, понимаешь? Где-то меня больше, где-то меньше, поэтому я не могу точно тебе сказать. На первом альбоме герой был один – Андрей. А теперь их много – я собираю нормальных пацанов к себе на район, чтобы они вместе тусовались, расселю их по квартирам и пишу про них.
Иногда я беру сюжеты и персонажей из чужой жизни – вообще оно откуда угодно прийти может. Вот сегодня ехал в такси, и водитель такое исполнял – мы еще не доехали, а я уже половину песни написал, срисовал его всего. Такой колоритный персонаж: по-русски из цензурного знает только слово «брат» – остальное все на матерном изъясняет.
– Как ты вообще пишешь тексты?
«Музло не по душе, а по ушам просто ездит. Тупо фон – я так не хочу»
Но иногда бывает, что ты и за два-три дня выплюнул что-то крутое и ходишь счастливый, – тут не подловить. Главное, чтобы не было этого чувства внутреннего стыда за песню. Вот ты прикинь: написал дерьмо, оно теперь звучит отовсюду и тебе стыдно – что может быть хуже?
– К сожалению, это сейчас мало кого волнует из артистов.
– Слушай, я считаю, что музыка должна оставлять какой-то след. Чтобы ты был как мокрая земля, и песня по тебе, как тачка, проезжала, оставляя отпечаток. Вот это круто! Я же помню какие-то треки из детства, которые вызывали такие переживания глубочайшие – они меня до сих пор вскрывают. А сейчас, к сожалению, музло не по душе, а по ушам просто ездит. Тупо фон – я так не хочу.
– Ну поэтому твоя музыка не будет никогда в такси играть – ты готов к этому?
– Не будет, согласен! Ну так и ну его н***й, это такси. Хотя нет, мало ли я когда-нибудь загонюсь и захочу по приколу написать такой прям радио-хит, знаешь. Чтобы из каждого утюга. Но я все равно сделаю так, чтобы при первом прослушивании казалось, что это ванильная х***я, а потом открывались всевозможные грани чернушного подтекста.
Случайный зритель – лучший фанат
– Ты бы предпочел пятьсот человек в зале, которые понимают, о чем ты, или семь тысяч кого угодно?
– Я бы предпочел семь тысяч, которые выкупают, чувак, – вот это задача максимум. Но хрен его знает, возможно ли это вообще.
А про «понимают, о чем я» был один крутой случай. Играю я один из первых концертов. Люди в зале пока не особо понимают, что им делать, где врываться, танцевать им или просто стоять. И только один здоровый такой дядька колбасится просто от первого до последнего трека! Я на него весь концерт смотрел – чувак валил дай боже. Короче, выступление закончилось, я уже уходить собираюсь, и вдруг он подходит к сцене. Пожалуйста, мол, выйди потом поговорить на одну минуту. Я такой: «Конечно, бро, сейчас только обсохну чуть-чуть». А сам думаю: что ему нужно вообще, чего он ждет стоит? В итоге я выхожу, он дает мне краба и говорит: «Здорово! Не знаю, кто ты, я вообще чисто случайно мимо проходил. Но я послушал и понял, что что-то у тебя случится. З***ись! Мое тебе уважение!» Вот когда кто-то так «чисто случайно» врывается и остается потом с тобой – вот это реально о***нно!
– В детстве ты был фанатом групп «П.Т.В.П» и «Макулатура». Сейчас ты хорошо общаешься что с Лехой Никоновым, что с Женей Алехиным. Каково тебе тусить в кругу кумиров детства?
– Да, я помню, как еще в Могилеве мы с Ромкой сидели в комнате, слушали это все, смотрели их клипы – я был в таком культурном а*уе… Думал: «Вот это чуваки валят, конечно! Но они где-то там, в России, далеко – вот бы приехать, хоть раз на их концерте побывать!» И сейчас вжух – перемотка на несколько лет вперед, и мы с этими пацанами просто пьем в гримерке. Не знаю, как так получается, но все, кому мое творчество нравится и кто нравится мне, – мы очень легко общий язык находим. Вот с Noize MC и Anacondaz та же история – отличные парни! Я в таком кайфе, что со всеми ними знаком.
– Кстати, респект за вставку на «Афише Видео»!
– Там, где я плакаты срываю? Да, многим понравилось. Ребята с «Афиши» написали, мол, так и так, мы снимали выпуск с Noize MC и Anacondaz, и они тебя не угадали – можешь снять что-нибудь им в качестве ответа? А у нас и с теми, и с другими уже песни совместные были записаны. Приехал к кенту, распечатал кучу их плакатов, повесил на стену, друг сидит, ничего не понимает, я даю ему камеру – и понеслась.
– В одном из прошлых интервью ты говорил, что для тебя пиком признания будет, когда тебя на своем концерте тоже закидают лифчиками, как «ЛСП». А если серьезно: что для тебя будет показателем того, что ты уже крутой?
– Это я такое говорил про лифчики? Я угорал, скорее всего. А вообще у меня недавно был случай: мой друг принес мне какой-то паленый диск с русским рэпом, где была вообще мешанина из всего: Птаха, ST, «ЛСП» и какого-то хрена мой трек. По-моему, он «Versus» назывался или что-то типа того.
– Такие на заправках продаются.
– Да-да, братан, он его на заправке купил, представляешь! И я сразу вспомнил свою детскую мечту, свои тогдашние мысли, когда казалось, что истинное признание – когда твои песни продаются на mp3-дисках на всяких рынках и заправках. Сейчас-то я понимаю, что это полная хрень все, но знаешь, но будь я малым – я бы просто охренел!
– О чем ты мечтаешь сейчас и чего больше всего боишься?
– Боюсь, что мечтать станет не о чем. А пока мечтаю вовсю, запас еще есть.
«»Не знаю, кто ты, я вообще чисто случайно мимо проходил. Но я послушал и понял, что что-то у тебя случится»»
«После смерти Ромы Англичанина я загремел в психушку»: Денис Грязь — о детстве, старости и лицах в отражении
30 июля 2017 года перестало биться сердце Ромы Англичанина. Музыкант, которого большинство знает по работе с Олегом ЛСП, параллельно участвовал еще в группе Грязь.
Сейчас Грязь — это могилевчанин Денис Астапов и приглашенные им музыканты. Сам Астапов тоже тесно связан с группой ЛСП — одно время он занимал должность ее тур-менеджера и выступал на концертах как бэк-эмси.
Трагедия, случившаяся с другом, не поставила точку в истории Грязи. В сентябре у нее вышел дебютный альбом «Сундук мертвеца» — макабрическая концептуальная работа о переходе из мира живых в мир мертвых.
Разговором о ней и стартует наше интервью. По ходу него также поговорим об убийце президента, пьяной женщине в баре и клубнике, которую заказал Pharaoh, но съел Рома Англичанин.
Презентации альбома «Сундук мертвеца» пройдут 14 октября в Санкт-Петербурге (клуб Mod) и 19 октября в Москве (клуб Pravda).
— Альбом “Сундук мертвеца”. Какого эффекта ты хотел добиться у слушателя?
— Хочу, чтоб он наслаждался историей, разворачивающейся в его ушах. Эти истории невыдуманные, такие происходят на каждой улице, в каждом доме. Хочу, чтоб слушатели сидели и, не отвлекаясь, “смотрели” страшный фильм про чувака, у которого никогда ничего не получалось. Он не знает, что с этим делать, а в конце его забывают похоронить. Он ходил всю жизнь что-то собирал, какую-то х***ю, пытался — но никак. Разве у нас так не бывает в жизни?
— А как же мотив преступления и наказания? Сначала не ясно, за что на героя, Андрея, все эти беды сваливаются. А после флешбека про одноклассника Витю понимаешь, что не такой уж Андрей и невинный.
— Думаешь, ему воздается по заслугам?
— Это к тебе вопрос.
— Витя сам его попросил. Они были детьми. Витя первым из них понял, что жизнь — это невероятный п***ец, и справиться с ним он не может. И решил покончить с собой, но сам это сделать не смог, поэтому позвал друга, чтобы тот выбил стул. Потом Андрей видел в отражениях его лицо.
— Интересно узнать, кто твой любимый писатель.
— Из поэтов — Родионов. Проза — Кинг. Мне нравятся его истории, как он сюжетные ходы продумывает. У него не бывает такого, что читая книгу, натыкаешься на 10-страничные описания х***и, и мучаешься, продираясь сквозь них. Мне у него понравилась книга “11.22.63” про путешествие учителя в прошлое с целью пресечения убийства Кеннеди.
— У него получилось?
— Неа. Он его выслеживал, потом косячил, возвращался обратно — а там, где он накосячил и хотел исправить допущенные ошибки, эти ошибки уже давали свои плоды, меняя настоящее. Там полный пипец.
— Ты же в курсе связи Ли Харви Освальда и Минска?
— Серьезно? А, точно, у него жена оттуда.
— Он жил в Минске.
— Работая над книгой, Кинг собирал материалы по этому делу, чтобы все сделать предельно достоверно. И он писал, что как только Освальд привез жену в Америку, где он спланировал убийство, он ее п***ил жестко. Был реально сумасшедшим. Нравятся мне сумасшедшие.
— Насколько много здесь тебя?
— Много! Но в таких местах запрятано, что узнают лишь единицы, связанные с моим прошлым.
— История про отца. Это ты?
— Не я. Друг.
— Почему герой, учитывая все, что папа делал с семьей, продолжал его любить?
— А это он понял потом, после смерти. Он понял, где были его ошибки и что было сделано. Пересмотрел свои поступки и свое отношение, но поздняк метаться!
— Ты ставил другу эту песню?
— Больше скажу: я ее выпустил с его разрешения. Она могла и не выйти. Друг плакал. Видел его таким лишь однажды — (напевает) “когда умер папа”.
— Твое любимое воспоминание из детства?
— Когда мне папа из Польши привез блок жвачек. Там были “переснималки” с Черепашками-ниндзя. Я был счастлив.
— А чего сейчас тебе не хватает для счастья?
— Можешь себя в старости представить?
— Я был бы о***нным дедом! Я бы постоянно прикалывался: сидел бы в троллейбусе и внезапно падал, притворяясь, что у меня сердечный приступ. Ко мне бы все подбегали, а я бы их пугал: “А-а-а-а! Н***я! Я жив!” Я был бы несносный сумасшедший дед. Я бы им тут показал. Можно же делать что хочешь. Когда ты дед, тебе п***й. Можно выйти голышом на улицу, гулять и угорать. Кто что сделает? Ты же дед!
— Когда ты в детстве впервые осознал понятие смерти?
— У меня на районе была тенденция: все любили вешаться. Один чувак долго не появлялся на уроках, наполучал херовых оценок, и вот — день родительского собрания. Он выглядывает из окна, ждет, когда мамка вернется из школы. Как только она заходит в подъезд, он тут же бежит в туалет вешаться. Мамка прибегает, видит эту картину, в панике его снимает. “Что случилось?”, он ей отвечает, что это из-за оценок. Мама его, естественно, не ругает, и он идет гулять, прикинь.
На первые такие случаи я очень жестко реагировал. Потом осознал: так бывает. Самое жесткое, это когда наступает момент, и ты понимаешь, что родители, люди вокруг тебя, тоже не вечны. На похороны я впервые попал, когда дедушка умер. Вообще не понимал, что происходит, и почему все так расстроены. Мне мама сказала: “Подойди поцелуй деда — и он встанет”. Я подошел, а он лежит такой, кожа желтая. Вот нафига такое ребенку говорить!
— То, как герой в детстве шкафчики в качалке вскрывает, — это реальная история?
— Ты был тур-менеджером ЛСП. А до этого где успел поработать?
— Последнее место — бармен в Могилеве. Есть там крутой клуб “Куба”, ламповая движуха, много своих.
— Прочувствовал стереотип о том, что бармену все душу изливают?
— Когда ты в Петербург перебрался?
— Два года назад. Мы с Ромой переехали, я так и остался. Было сразу такое впечатление, будто я в живой город переехал из мертвого. Мы же так Могилев любя и называем: “Могила”. Я его люблю, но из-за того, что там много чего случалось плохого, это бросает тень.
— Знакомство с Ромой Англичанином. Как это было?
И я начал читать фристайлы. Познакомился с чуваками крутыми, приезжали ко мне вечером на “мерсе”, привозили покурить и ставили биты, чтоб я под них читал. И один из них говорит: “Я буду твоим продюсером!” Я отвечаю: “Ок, но мне надо биты”. Он такой: познакомлю тебя с чуваком, он — полный осадок. Ну прихожу я к этому чуваку. Он говорит: “Я Рома. Курить будешь?” Я говорю: “Буду”. Он насыпает покурить, я из бутылки — бах! Он — бах! Накрыло — п***а. Говорит: “Ну, наверное, завтра тогда?” (смеется) “Да, — говорю, — давай завтра”. И вот так продолжалось неделю. Потом он мне написал бит, мы начали тусоваться вместе. Рома набил мне татуировки.
— Как ты перешел от фристайлов к более аккуратной работе со словом?
— Просто начал перечитывать свои старые тексты. Если делаешь это спустя какое-то время, становится стыдно. В этом и заключается проблема сегодняшних фрешменов: они не перечитывают свой рэп. Они его записывают и сразу же издают. Мне же становилось очень стыдно. Потом, бывает, пишешь новый текст и думаешь: “Вот! Вот теперь получилось огонь”. Неделя проходит — и опять стыдно.
— Когда на горизонте появился Олег ЛСП?
— Мы с Ромой заметили его еще до знакомства. Его песни начали появляться в сети. Мы послушали что-то, Рома говорит: “Ну нормально делает”. Потом они как-то словились и начали писать треки. Грязь появилась до ЛСП, но никак не продвигалась, потому что я не мог хороший текст написать.
— Видел, как Олег на концерте посвящает песню “Потерян и не найден” твоему паспорту.
— Быть тур-менеджером ЛСП. Почему это сложно?
— Ни разу не сложно. Весело! Мы, молодые пацаны, зарвались в один город, зарвались во второй, бах-бах, уничтожил, потусил, поспал, поел, поехал.
— Когда кореш работает с корешем — это норм. Но когда кореш увольняет кореша…
— Как у вас этот разговор происходил?
— Апогеем послужило то, что после смерти Ромы я в психушку загремел. На две или три недели. Именно в ключевой для группы момент, когда нужно пахать. Когда он умер, я просто убился н***й.
— Что это за место?
— Это не такое жесткое место, где дебилы кашу по е***у размазывают. Режим: поднимаешься с утра, тебе на каталочке привозят таблеточки, ты их — х**к! Потом завтрак, процедуры, свободное время — я набрал себе книжек и тетрадок, писал тексты — потом в обед таблеточки, вечером опять таблеточки.
— Ты сам лег или тебе дали понять, что надо?
— Это обоюдно произошло. Я понял, что надо. Близкие тоже сказали: “Ну чувак, пи***ц”.
— Слететь с должности тур-менеджера накануне гастрольного прорыва группы — это провал.
— Конечно, это пи***ц. Но я не из-за денег грущу. За***сь, когда они есть: “Очень приятно, спасибо, очень приятно”. Жалею я только о том, что с парнями не покатался.
— Ты же был участником тура Pharaoh и ЛСП?
— Это был полный угар. Н***я не готово. Тур стартует, а релиза нет. Не отрепетировано толком. Сделано, как обычно, в последний момент. Чуваки просто зарываются и устраивают полный разнос.
— Твоя любимая история?
— Когда Pharaoh заказал клубнику, а Рома ее съел, пока он выступал. Глеб потом очень злился.
— Вот фотка. Что на ней происходит?
— Кто-то кинул лифчик на сцену, как это обычно бывает. Я его поднял и сходу придумал конкурс: все присутствующие в зале девочки должны сюда кидать свои лифчики. Иногда на стойке такие кучи собирались!
— Как у тебя получалось, учитывая близость к группе ЛСП, продолжать общаться с Oxxxymiron и Porchy?
— Ну так это ж не мой рамс, не моя война. Я подружился с теми ребятами и этими. Мы давно дружим с Porchy и плотно общались во время их конфликта. Не знаю, кто там при чем. И вообще это не должно меня е***ь. Если я дружу с людьми, почему я не могу дружить и с теми, и с теми?
Я не был рядом, когда Мирон и Олег работали вместе. Мой переезд в Питер произошел уже после их ссоры.
— В инстаграме у тебя есть кадр выступления с Porchy. Подпись: “Я просто зае***ся от войны”. Это об этом бифе?
— Абсолютно! Это с фестиваля Rhymes Show. Вот мы тогда встретились вместе, впервые после долгого перерыва. Произошло горе. Мы все являлись друзьями Ромы. Олег выходил один, я был сзади на бэках, и тут Porchy говорит: “Я бы хотел вас поддержать, с вами выступить”. Это было просто оху***о.
— На альбоме — два куплета Романа. Как они получились?
— Я успел! Успел заставить его их записать. Это было сделано в самый последний момент перед его смертью. Теперь это его последние слова.
— Что значит “успел”? У тебя было предчувствие?
— Нет, ничего такого. Просто так получилось, что когда я на него надавил, попросил поторопиться, он собрался. А потом “это” случилось.
— Рома сам писал свои куплеты?
— Ты же в курсе, что текст куплета на “Монетку” я написал? Олег потом немножко доделал. Рома текстов не писал, но идеи генерировал. Мы вместе разрабатывали героев, пытались залезть им в голову, понять, кем они являлись и чего хотели.
— Где ты был, когда 30 июля услышал новость?
— Я был в Петербурге. Мне позвонил наш приятель, который находился с ним в квартире. Я сразу же пригнал и… И его увидел.
— У тебя есть любимая история про него?
— Куча таких. Он же отмачивал ежесекундно. Приезжаем в аэропорт. Рома никакой после вчерашней гулянки. Заходим внутрь, самолет через два часа. Рома это видит, вслух матерится и ложится на пол прямо у дверей. “Буду, — говорит, — спать”. Говорю: “Рома, вставай. Люди смотрят”. “Ну и похер. Почему мне нельзя полежать на полу?” Ну да, думаю, не поспоришь. Тут подходит мусор, спрашивает, а чего это вы тут на полу разлеглись. Рома ему: “А что, нельзя на полу лежать? Где это написано?” Мент такой: “В принципе, вы правы”. И Рома ему: “Можно мне тогда полежать спокойно (смеется)?”
Или вот еще. Как-то тусовались ночью. Идем с ним домой пьяные вдрызг. Рома внезапно говорит: “Хочу залезть на дерево”. Я, еле ворочая языком, говорю: “Ну давай”. Подсаживаю его. Он залазит. Срывается. Падает прямо на меня. Лежит на земле. Смеется!
— Когда пишешь текст, еще задаешься вопросом, понравился бы он Роме?
— Да! Всегда. Сначала писать нифига не получалось, но я научился предугадывать, что ему зайдет. Что он захочет услышать. Но это как лотерея: раз стреляет, раз — “полное дерьмо”. Потом стало получаться, и я уже не пользовался его советами и мнениями. Просто ему приносил текст и мы начинали работать.
— Моя последняя переписка с Романом состояла из двух тем. Первая — его очередное обещание скинуть песню “Тело” со своим куплетом. Вторая — история о том, что идея Big Russian Boss Show якобы принадлежит ему.
— Все идеи принадлежат ему (смеется)! Мне он тоже говорил, что встретившись с Игорем и Пимпом, он им показал шоу Эрика Андре и посоветовал адаптировать программу. Но так ли это было? Вопрос! Он любил приукрасить, это стоит держать в уме.
— Какой была ваша последняя переписка?
— Интересный вопрос. Я не смотрел даже, надо будет глянуть.
— А можешь прямо сейчас?
— Ок, подожди (длинная пауза, смех). Рома написал: “Иди н***й!”