книга мирдада о чем
Книга Мирдада
МИХАИЛ НАИМИ
КНИГА МИРДАДА
МАЯК И УБЕЖИЩЕ
Об авторе
Михаил Наими родился в 1889 году в ливанской деревушке Бишкинта, которая расположена высоко на склоне горы Саннин, откуда просматривается все Восточное Средиземноморье. Многие черты обстановки и символы для своих художественных и медитативных произведений М. Наими позаимствовал у восхитительно прекрасной природы этих величественных мест. В особенности это относится к “Книге Мирдада”.
В поисках образования Наими покинул свою деревню, где он обучался в школе при греческой православной церкви. Он поступил в Педагогический Институт в Назарете, в Палестине. Затем учился в Семинарии в Полтаве, в России. Закончил он свое образование в университете города Вашингтона, США, где в 1916 году получил степень доктора философии и свободных искусств.
Перебравшись в Нью-Йорк, он вместе с Халилом Джебраном и еще с восемью молодыми литераторами основывает энергичное движение, которое производит настоящую революцию в арабской литературе. В 1932 году, после смерти Халила Джебрана, он возвращается в свои любимые места, в деревню Бишкинта, где он все время, вплоть до самой смерти в 1988 году, посвящает литературному труду. Им написана тридцать одна книга, каждая из которых в арабоязычных странах признается классической. Сюда входят драмы, поэзия, критические статьи, короткие рассказы, биографии, автобиография и эссе, посвященные глубоким вопросам человеческого бытия.
Наряду с “Книгой Мирдада”, которая была переведена на множество языков мира, на западе М. Наими известен еще и как автор ряда произведений, таких, как “Памяти Бродяжей Души”, “Пока Мы не Встретимся”, а также биографии Халила Джебрана.
Содержание:
ИСТОРИЯ КНИГИ
В Молочных горах, на высочайшей их вершине, называемой Алтарным Пиком, находятся мрачные и величественные руины монастыря, когда-то известного под именем Ковчега. Предания связывают его с седой древностью времен Потопа.
О Ковчеге было сложено множество легенд, и я расскажу вам о той из них, которая популярна в среде местных горцев, среди которых мне случилось провести несколько летних месяцев в тени Алтарного Пика.
Через много лет после Великого Наводнения Ной и все его разросшееся семейство пришли к Молочным горам, где они обнаружили плодородные долины, полноводные реки и благоприятный климат. Здесь и было решено обосноваться окончательно.
Когда Ной почувствовал, что дни его сочтены и подходят к концу, призвал он к себе сына своего Сима, который был таким же провидцем, как и он сам, и обратился к нему, сказав:
“О, сын мой. Жизнь твоего отца дала богатый урожай лет. Теперь под серп готовится пойти последний сноп. Ты и твои братья, твои дети и дети твоих детей вновь заселите опустошенную Землю. Семя твое будет многочисленно, как песок на морском берегу. Так обетовал мне Бог.
Михаил Наими. Книга Мирдада. Избранное
ЧАСТЬ 1. Понравившиеся мне цитаты из «Книги Мирдада»
О чем читаете вы в Книге? Вычитываете ли вы там заповеди, чтобы начертать их потом золотом на стенах и куполах храмов? Или живые истины, чтобы запечатлеть их в сердцах?
Кто не обрел храма в своем сердце, тот не отыщет своего сердца ни в каком храме.
Я изумился водительству незримой руки, что направила меня на поиски одной вещи только для того, чтобы я нашёл другую.
Вниманье уделяйте вы тому, как дышите, что говорите, чего хотите вы, о чем вы думаете и делаете что. И то, что до сих пор от вас сокрыто, проявлено для Воли Всеединой.
С чем вы хотите быть, с Любовью и ее всеохватным миром, или с ненавистью и ее повсеместной враждой?
Любовь — не добродетель. Она — необходимость, не меньшая, чем хлеб и вода, не меньшая, чем свет и воздух.
Не ждите от Любви награды. Любовь — достаточная награда сама по себе, как и Ненависть — достаточное наказание само по себе.
Только покалеченный, обделенный любовью глаз ищет во всем недостатки. Но что бы он ни обнаружил, все это исключительно его собственные недостатки.
Вы не познаете радости Любви, пока в вашем сердце остается ненависть.
Вы живете, чтобы познать любовь. Вы любите, чтобы познать жизнь. От Человека больше ничего не требуется.
Любви неведомы барьеры и преграды. Любовь, подчиняющаяся контролю каких-то ограничений, никогда не заслужит чести именоваться Любовью.
Любви не нужно, чтобы ее превозносили. Она Сама возносит сердца, оказавшиеся Ее достойными.
Не ставьте цену ни на что, коль не хотите, чтобы на вашу жизнь поставил кто-то цену.
Те, кто осознал свое предназначение и стремится исполнить его, не станут терять времени, нянькаясь со Временем, не станут тратить шагов, прогуливаясь по Пространству.
Не судить мир я пришел, а скорее оправдать.
Я часто слышу, как вы говорите, что Любовь — слепа, подразумевая, что она не видит в возлюбленном никаких недостатков. Но такая слепота — высшее зрение. О, если бы вы всегда были так слепы, чтобы не видеть никаких недостатков ни в чем.
Ведь если любишь ты кого-то или что-то, то истинно ты любишь сам себя. И с ненавистью тоже. Ненавидя кого-то или что-то, ты ненавидишь истинно себя. Коль честен ты с самим собой, то прежде ты должен полюбить, что ненавидишь, и то, что ненавидело тебя, а уж потом любить того, кого ты любишь, и отвечать любовью на любовь.
Мир, не зная вас, принять вас не может. Поэтому он и встречает вас рычанием. Но вы, зная мир, принять его можете. Поэтому вам следует успокоить его вражду своей добротой, затопить его клевету любящим Пониманием.
Как может ваш глаз, который сам является завесой, привести вас куда-нибудь, кроме другой пелены или завесы?
Да, Человек сам в гости приглашает свои страдания, но не рад гостям. Забыл он, как и где, в какое время писал то приглашенье, как отправил. Но Время позабыть того не может, оно гостям укажет точный адрес и приведет к порогу.
Во Времени нет начал и концов. Нет в нем и гостиниц, где путник мог бы остановиться на отдых.
Ибо все умершие живы в живых.
Пусть никто не гордится любовью. Пусть лучше просто дышит Любовью, также неосознанно и свободно, как дышит воздухом.
Как легко притянуть добро, также легко притянуть и зло.
У вас не будет ни одного друга, пока вы считаете хоть одного человека врагом. Как может сердце, давшее убежище вражде, быть надежным приютом дружбы?
Ибо большинство людей все еще затеряны. Они чувствуют потребность в молитве, но не ведают пути к ней. Они не могут молиться иначе, как только словами, и они не подберут для этого слов иных, чем те, что им предоставите вы. Они теряются и страшатся, коснувшись просторов своего сердца. Им удобнее и спокойнее в стенах храма и в окружении существ, подобных им самим. Пусть они возводят свои храмы. Пусть твердят и распевают свои молитвы.
И как вы ищите их, также они ищут вас.
А что значит любить, как не то, чтобы любящий навеки принял в себя любимого, дабы стать одним?
Мудрый находит источник мудрости во всем. Для лишённого мудрости сама мудрость глупа.
Мыслите так, как будто каждая ваша мысль написана огненными буквами на небесах, и всякий может их прочесть. Если так, то воистину, это — мысль. Говорите так, как будто целый мир прильнул к вам ухом и слышит каждое слово. Если так, то воистину, это — слово. Поступайте так, как будто каждое дело обязательно обрушится вам на голову. Если так, то воистину, это — дело. Желайте так, как будто вы сами это желание. Если так, то воистину, это — желание.
Закон Времени — повторяемость. То, что появилось во Времени однажды, будет появляться вновь и вновь.
Ибо всегда и всюду было так, что вода ищет море, а луч света — солнце. ;. ; Ибо всегда и всюду было так, что ворон водится с вороном, а гиена с гиеной.
Почести, возданные людьми, людьми же легко и оскверняются.
Смотри же, никогда не стань кредитором. Ибо долг того, кто дает в долг, гораздо больше и тяжелее того, кто берет.
Давать взаймы, да еще в рост! Это такая наглая неблагодарность, что на нее больше нельзя смотреть сквозь пальцы.
Пусть люди, которые хотели бы оправдать свои нечистые помыслы невинными животными инстинктами, называют себя кабанами, волками, шакалами и прочим тому подобным, но пусть они не смеют унижать благородного имени Человека.
Неудачу принимайте так, как если бы она была удачей. Ибо правильно понятая неудача скоро превращается в удачу, а неверно истолкованная удача быстро становится неудачей.
Кто достоин моей любви, достоин и доверия.
Мудрость — груз для отчасти-мудрого и глупость для глупого.
Речь в лучшем случае — искренняя ложь. Молчание в худшем случае — обнаженная истина.
О, как трудно вымолвить именно то слово, которое, воистину, должно быть сказано!
Доверьте слепцам хоть какое-то подобие власти, и они выколют глаза всем зрячим, даже тем, кто пытается избавить их от слепоты. Доверьте рабу управление хоть на день, и он весь мир превратит в мир рабства. И первым, кого он закует в кандалы, будет тот, кто особенно много потрудился, чтобы дать ему свободу.
Опасайтесь кудахтанья, спутники мои. Как вы придерживаете про себя что-то постыдное, также поступайте и с благородным. Ибо кудахтающий достойный — хуже молчащего недостойного, крикливая добродетель — хуже молчаливого искушения.
Помни, ничто бесследно не проходит. Бывает, семена лежат в земле годами, но быстро прорастают, когда их кто-то шевельнет в период подходящий.
Здесь не слова берутся в расчет, добрый Мекастер. Важно то, что вибрирует в словах.
Не является Любовью любовь, которая притягивает мужчину к женщине, а женщину к мужчине только для того, чтобы увеличить количество мужчин и женщин, и тем самым увековечить привязанность к плоти.
Раскройтесь сами, и тогда для вас все, что вокруг, раскроется само. И также не просите разомкнуть уста других, с себя засов снимите, и все вокруг заговорит само.
«Я» есть опора, центр твоей жизни, источник всех вещей, они оттуда расходятся и мир твой наполняют, и наполняют также место, где меж собою сходятся они.
Имей я выбор, то выбрал бы жизнь, подобную фениксу, который питается не плотью вещей, а одними запахами.
Но желайте каждому человеку и каждой вещи того, что они сами любят.
О чем тебе говорит этот день и все-все вещи, которые он мягко укачивает в своих солнечных объятиях?
Все, что ни натворит и не напутает День в своей самоуверенности, Ночь придаст этому масштаб и воспоет в экстазе.
Остерегайтесь много говорить. Из тысячи слов одно, всего одно лишь нужно бы сказать. Как трудно вам сказать одно лишь слово, которое воистину желанно! Из тысячи написанных словес, возможно, что всего одно вам нужно начертать. Слова другие зря лишь. Как трудно написать одно лишь слово, которое воистину желанно!
Мужчина, ставший узником из-за любви к женщине, и женщина, ставшая узницей из-за любви к мужчине, одинаково не заслуживают драгоценной короны Свободы. Но мужчина и женщина, ставшие едиными силой Любви, нераздельными, неразличимыми, воистину заслуживают награды. Не является Любовью любовь, подчиняющая себе Возлюбленного.
Небеса — это состояние бытия, достижимое как на Земле, так и в любом уголке необъятной Вселенной. Почему бы вам не вытянуть шеи и не устремить взоры ввысь? И Ад — это не пылающая печь, которой можно избежать, побольше молясь и воскуривая благовония. Ад — это состояние сердца, которое испытывается на Земле так же, как на всех этих неизведанных просторах.
Почитайте Женщину, мои спутники, и обоготворяйте. Но не как мать рода, не как супругу или возлюбленную, но как близнеца и партнера мужчины, что на равных правах делит с ним столь долгий и тяжкий труд, столь длительные страдания, сопутствующие жизни в мире двойственности.
Воистину, Человек дорог и любим всей Вселенной. Любая вещь была бы рада побаловать его. И мало тех, кто не отравляется ядом такого баловства, еще меньше тех, кто не кусает рук, что балуют его. Для тех, кто не поддался отраве, даже змеиный укус все равно, что поцелуй любви. А для отравленных даже поцелуй любви подобен змеиному укусу.
Благословляю человека с его потребностями, прекрасны щедрые плоды Земли и то, что сделано руками. Благословляю я торговцев, но выгода, которая по сути является убытком, не сыщет благословения в устах моих. Когда в тиши ночной считаете вы выручку дневную, что называете доходом вы, а что убытком? Скорей всего, доходом будут деньги, что получили вы сверх меры. Тогда потерян будет день, что вы в заботах провели. Тот день вы продали за деньги, и не важно, сколь много их вы получили. Убытком будут бесконечные богатства, что дарят вам гармония и свет. К Свободе непрестанные призывы вы не расслышали, считая деньги, слыша звон монет, вы не заметили людей, что на пути должны вы были встретить, и не раскрылись их сердца для вас. Когда заботит вас лишь кошелек, как можете вы к сердцу человека путь найти? А если сердце человеческое будет для вас закрытым, то скажите, где же Божественное сердце вы найдете? И если сердце Бога вы не отыщите, какой же станет ваша жизнь тогда? И если то, что вы доходами зовете, на самом деле есть одни убытки, огромны они будут и невосполнимы! Напрасной окажется торговля, коль доходом ее не станут ни Любовь, ни Пониманье.
(Михаил Наими «Книга Мирдада. Необыкновенная история монастыря, который когда-то назывался Ковчегом»)
————————
ЧАСТЬ 2. А вот еще цитаты сразу в двух переводах:
По пути, который сам не питает путника, далеко не пройдешь.
(Путь, который не снабжает путника, не стоит того)
Меньше вещей — меньше забот.
Больше вещей — больше забот.
Больше забот — меньше потерь.
Меньше забот — больше потерь.
(Чем меньшим обладаешь ты, тем менее ты этим одержим.
Чем большим обладаешь ты, тем более ты этим одержим.
Чем более ты одержим, тем меньше ценен сам.
Чем менее ты одержим, тем больше ценен сам.)
Нет любви напоказ, светом не поделишься.
Сам люби и свети, если не поленишься.
И природа во тьме мертвою покажется,
А бродить в темноте, кто ж на то отважится?
(Любовь невозможно опустошить.
Свет невозможно разделить.
Люби и увидишь.
Свети и будешь.
Когда закончится ночь,
И погаснет день,
А земле наступит конец,
Куда отправится путник?
Найдется ли тот, кто отправится в путь?)
Разве здоровому нужен костыль?
Символ свободы — дорожная пыль.
Мы лишь, калеки, с палкой бредем.
Только у узника должен быть дом.
(Блаженны не имеющие посоха,
Ибо не собьются они с пути.
Блаженны бездомные,
Ибо они уже дома.
И только заблудившимся, таким, как мы,
Нужен посох.
И только привязанным к дому, таким, как мы,
Нужен дом.)
К вершинам кто стремится, заглядывает вниз.
Чтоб к правде приобщиться, бежать не торопись.
Кто чувствует глубоко, совсем окоченел.
А мастер красноречья — словно онемел.
Приливы и отливы — только лишь течения.
Чтоб тайну обрести — иди без направления.
Самое великое — воистину мало.
Раздай все без остатка, богатство чтоб пришло.
(Тот, кто поднялся так высоко, на самом деле остался внизу.
Тот, кто решил, что других обогнал, на самом деле отстал.
Слишком чувствительный лишился чувств,
Красноречивый остался без слов и говорить перестал.
Прилив и отлив — всего лишь теченье одно.
Без указателей выйдешь туда, куда надо.
Тому, кто отдать готов, будет сполна воздано.
А слишком великому все будет мало.)
(Горы и скалы, и твердые камни.
Мягкое, нежное дно пустоты.
Ястреб и ворон, олень и улитка,
Лисы и зайцы, мышь и коты.
Общего яду отведав,
Общей вкусили беды.
Смерть посулит благодарность,
Коль ей доверишься ты.
То, что внизу, оно ж и вверху.
Умри, чтобы жить, иль живи ради смерти.)
Долго же вы жили на высотах. Теперь настало вам время спуститься вниз, в глубины. Подтвердите свое восхождение спуском, укрепите себя, соединив низины с высотами, ибо одни высоты делают вас легкомысленными, а одни низины — слепыми.
(Долго жили вы в вышине, сегодня же в глубины вам сойти предстоит. Если не возвыситесь вы своим спуском и не присоедините долины к вершинам, высота всегда будет искушать вас алчностью, а глуби на ослеплять.)
Если ты посчитаешь ожидание долгим, оно затянется надолго, если решишь, что оно кратко, то оно сократиться. Терпи и верь.
(Если ожидание покажется тебе долгим, то удлинится оно, если же ты сочтешь его кратким, то станет оно еще короче. Терпи и веруй.)
Взор ваш затуманен очень многими завесами. Буквально каждая вещь, на которую вы взираете, есть такая завеса.
Уста ваши запечатаны очень многими печатями. Буквально каждое изрекаемое вами слово — такая печать.
Ибо вещи, каковы бы ни были их формы, к какому виду они бы ни относились, есть всего лишь завесы и пелены, в которые кутается и пеленается Жизнь. Как может ваш глаз, который сам является всего лишь завесой, привести вас куда-нибудь, кроме другой пелены или завесы?
А слова — разве не лежат на них печати букв и слогов? Могут ли ваши губы, которые сами являются всего лишь печатями, дать представление о чем-нибудь, кроме другой печати?
Взгляд может окутать, но не может раскутать.
Губы могут запечатать, но не могут распечатать.
Не требуйте от них большего, чем они сами являются. Ведь они призваны совершать только некоторую определенную часть работы тела. И делают это хорошо. Набрасывая покровы и накладывая печати, они призывают вас пойти и отыскать, что скрыто под покровом, разведать, что скрыто за печатями.
Чтобы проникнуть за завесу, вам требуются глаза иные, чем те, что украшены ресницами и прикрываются веками.
Чтобы сломать печати, вам требуются губы иные, чем те, что расположены под носом.
Вначале следовало бы правильно увидеть сам глаз, если бы вы захотели правильно увидеть все вокруг. И не самим глазом, а помимо него должны вы смотреть, чтобы увидеть все, что скрыто за ним.
Вначале следовало бы правильно назвать язык и губы, если бы вы захотели правильно произнести все остальные слова. И не самим языком или губами, а помимо них должны вы говорить, чтобы вымолвить те слова, что скрыты за ними.
Узри вы верно, заговори вы правильно, то не увидели бы вы ничего, кроме себя, и не вымолвили бы ничего, кроме себя. Ибо во всех вещах и надо всеми вещами, во всех словах и надо всеми словами — только вы, те, что смотрят, и те, что говорят.
Но тогда, если ваш мир столь неуступчив и непонятен, то только потому, что вы сами неуступчивы и непонятны. Если речи ваши столь жалки и витиеваты, то только потому, что вы сами жалки и витиеваты.
Оставьте вещи в покое и не пытайтесь их менять. Ибо они кажутся такими, как кажутся, только потому, что вы кажетесь такими, как кажетесь. Они не обладают иным видом или звуком, кроме тех, которыми вы сами их наделяете. Если они звучат грубо, взгляните на свой собственный язык. Если они уродливы на вид, то исследуйте для начала, и наконец, свой глаз.
Не просите вещи сбросить их покровы. Освободитесь от покровов сами, и вещи станут свободны. Не просите вещи взломать их печати. Снимите печати с себя, и вещи раскроются.
Ключ к тому, чтобы снять с себя все покровы, чтобы избавиться от всех печатей, заключен в том слове, что вовеки пребывает между вашими губами. Это слово — легчайшее из всех, оно же — величайшее из всех. Мирдад назвал его ТВОРЯЩИМ СЛОВОМ.
(Глаза вам застит пелена, и потому,
куда б ни обратили взор, вы не увидите
ничто, кроме вуалей.
Уста вам сомкнуты печатями, и слово,
любое, что произнесете, — будет мертво.
Ведь какова ни есть природа вещи,
ей формой будет только пелена,
накинутая жизнью для того,
чтоб эту вещь прикрыть и ограничить.
И взгляд ваш — лишь вуаль, и как; же может
он показать вам что-либо другое,
кроме вуали или пелены?
Слова — всего лишь вещи, закосневшие
в слогах и в буквах. Как же могут
ваши уста, что сами есть печать,
произносить что-либо кроме штампов?
Прикрыть вуалью может взгляд,
но не проникнуть сквозь нее.
Запечатлит язык, но не отверзнет он засовы.
И нет нужды ждать большего от них.
Они суть части тела, и работа их такова,
и ей они прилежны.
Прикрыв и наложив печать,
они взывают к вам узнать,
что там таится за вуалью,
и отомкнуть задвинутый засов.
Хотите ли узнать, что за вуалью? Тогда вам нужен глаз другой — не тот, что веком и ресницами прикрыт.
Уйти от штампов вам помогут уста другие, не те, что нам так хорошо знакомы.
Начните же с того, что научитесь сам глаз увидеть верно, коль хотите увидеть верно вещи. Не глазом вы должны смотреть, но сквозь него, дабы узреть, что скрыто за вуалью.
Начните же с того, что научитесь вы верно говорить, коли хотите произносить слова другие верно. Не языком и не устами речь ведите, но через них вам должно говорить, чтоб выразить слова, что закоснели.
Когда же вы начнете видеть верно и верно говорить, тогда узрите не что иное, как самих себя, и словом выражать самих себя начнете. Всему присущ, за всем сокрытый, так же, как в слове и за словом, пребываешь лишь только ты — провидец и оратор.
И если мир останется загадкой, то потому, что ты — загадка сам. И если речь на лабиринт похожа, то потому, что сам ты — лабиринт.
Оставьте же события и явления, и не пытайтесь что-то изменить. Ведь видятся они нам тем, чем видятся лишь потому, что кажетесь вы сами лишь тем, чем кажетесь. Они не видят и не говорят, вы сами наделяете их как взглядом, так и речью. Если вы решили, что кто-то грубо говорит, на свой язык вы взгляд оборотите. И если чей-то вид для вас ужасен или некрасив — ищите сор в глазу своем.
Не у вещей просите вы раскрыться и вам предстать в ином, желанном свете. Раскройтесь сами, и тогда для вас все, что вокруг, раскроется само. И также не просите разомкнуть уста других, с себя засов снимите, и все вокруг заговорит само.
Заветный ключ к раскрытию себя, к тому, чтоб снять оковы с губ своих, находится у слова одного. Вы слово то меж губ своих храните. Средь слов других оно легко и вместе с тем оно же полновесно. Мирдад назвал его ТВОРЯЩИМ СЛОВОМ.)
(Михаил Наими «Книга Мирдада. Необыкновенная история монастыря, который когда-то назывался Ковчегом»)
===
Книга мирдада о чем
Книга Мирдада. Необыкновенная история монастыря, который когда-то назывался Ковчегом
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
Михаил Наими родился в Баскинта – небольшом городке, расположенном на высоком склоне величественной горы Саннин, смотрящей на Восточное Средиземноморье, в самом центре Ливана. Он родился в православной греческой семье и был третьим из пяти братьев и одной сестры. Желание получить образование привело его из сельской школы, организованной русской миссией, в Русский Педагогический Институт в Назарете, в Палестине. Затем он учился в духовной семинарии в Полтаве, на Украине, и после этого поступил в Вашингтонский университет в Соединенных Штатах, где в 1916 году получил дипломы об окончании гуманитарного и юридического факультетов. В том же году он переехал в Нью-Йорк, где вместе со своим близким другом Халилем Джебраном основал движение по возрождению арабской литературы. После смерти Джебрана и двадцати лет жизни в Америке (прерванной лишь на год, когда он с 1917 по 1918 служил в рядах американской армии во Франции), он вернулся домой в живописный Баскинта в Ливане, где посвятил себя размышлениям и написанию книг о глубочайшем смысле бытия. Михаил Наими умер в 1988 году. Все его произведения, а таковых 31, признаны классическими во всем арабском мире и многих других странах. В англоговорящих странах он широко известен как автор «Книги Мирдада», которая переведена на многие европейские языки. Другие работы Наими, написанные на английском языке – «Воспоминания странствующей души, или Рябое лицо», «До того, как мы встретились» и «Биография Халиля Джебрана», который был его лучшим другом и компаньоном в течение шестнадцати лет.
В глубине Молочных гор, на Алтарной Вершине, возвышается мрачный монастырь. Некогда он назывался Ковчег. Время не щадит его, и скоро на этом месте останутся лишь руины. История его возникновения теряется во мраке веков – по преданиям, он появился здесь вскоре после Всемирного Потопа.
Множество сказаний повествует о Ноевом Ковчеге. Одну такую историю услышал я от жителей селения, где жил как-то жарким летом. Сидя в тени гор, я внимал рассказу.
Спустя годы после Потопа Ной со своей семьей, которая к тому времени сильно разрослась, добрался до Молочных гор. Здесь они обнаружили плодородные долины, полноводные реки и мягкий климат, и решили поселиться в одной из долин.
Когда Ной почувствовал, что дни его сочтены, он призвал к себе сына Сэма, чьи помыслы отличали глубина и возвышенность. Когда тот пришел, Ной обратился к нему со словами: «Сын мой! Урожай лет твоего отца более чем богат. Ныне последняя копна ждет своего серпа. Ты и твои братья, и ваши дети, и дети ваших детей вновь заселите осиротевшую Землю, и семена ваши будут как песчинки в море, потому что так обещал Господь.
Но одна мысль терзает меня неотступно на закате дней моих. Вскоре люди забудут о Потопе, о плотских страстях и злобе, послуживших причиной наказания. Они забудут и о Ковчеге, и о Вере, что помогла нам пять тысяч сто дней бороться с яростью жаждущих мщения глубин. И не вспомнят они о Новой Жизни, которую несет собой наша Вера, хотя сами станут сынами ее.
Дабы не случилось этого, прошу тебя, сын мой, воздвигни алтарь на самой высокой вершине здешних гор и назови ее Алтарной. Затем вокруг алтаря построй дом, формой точь-в-точь как ковчег, но только гораздо меньше, и назови его Ковчегом.
Над алтарем сим я хочу в последний раз возблагодарить Всевышнего. Я зажгу огонь и прошу тебя беречь и поддерживать его, чтобы он горел вечно. Дом же станет святым прибежищем небольшой группы избранных людей. Их всегда должно быть девять – не больше и не меньше, и станут они зваться Братством Ковчега. Когда один умрет, Бог тут же приведет кого-то на место ушедшего. Они не будут покидать монастырь до конца дней своих, ведя жизнь уединенную, исполняя заветы нашего Ковчега. Поддерживая огонь веры, будут они молить Всевышнего наставить их на путь истинный, и будут молиться за каждого из братства. Существовать они смогут на пожертвования верующих».
Сэм, внимавший каждому слову отца, прервал его и спросил, почему их должно быть девять, не больше и не меньше. Ответ гласил: «Девять – ибо таково было число тех, кто правил Ковчегом».
Сэм смог насчитать только восемь человек: его отец и мать, он сам со своей женой, да двое его братьев с женами. Поэтому слова отца показались ему еще более странными. Ной, видя его затруднение, продолжил: «Я открою тебе великую тайну. Девятый пассажир прокрался на корабль тайком. Только я знал о нем, и только я мог его видеть. Он был моим рулевым. Не спрашивай меня больше, но не забудь построить комнату и для него. Таково мое желание, Сэм. И тебе предстоит исполнить его».
Сэм сделал все, как велел отец.
Когда Ной покинул этот мир, дети похоронили его под алтарем в Ковчеге.
С течением времени Ковчег стал принимать пожертвования верующих больше, чем это было необходимо, чтобы прожить. С каждым годом богатство монастыря росло. Монахи приобретали земли, золото, серебро и драгоценные камни.
Странник настаивал, чтобы его приняли. Старейшина разозлился и приказал ему немедленно убираться. Но странник продолжал стоять у ворот. В конце концов, Старейшина согласился взять его в качестве слуги.
Долго после этого Старейшина ждал, когда же провидение пошлет им нового брата взамен умершего. Но никто не пришел. Так впервые в истории Ковчега в храме стали жить восемь братьев и один слуга.
Прошло семь лет. Ничье богатство не могло сравниться с богатством братии. Монастырские земли простирались на многие мили вокруг. Старейшина был счастлив и стал выказывать расположение страннику: «Ты принес Ковчегу удачу!»
Так гласит легенда.
Нашлось немало свидетелей, уверявших меня, что много раз видели Старейшину. Иногда днем, иногда ночью, бродит он среди стен опустевшего, разрушенного временем храма. И никому не удавалось заставить его произнести хоть слово. Каждый раз, почувствовав чье-либо присутствие, он исчезает неизвестно куда.
Услышанная история лишила меня покоя. Образ одинокого монаха, блуждающего долгие годы по дворам древнего святилища там, на пустынной Алтарной Вершине, захватил мое воображение. Беспрестанно возникал он перед моим мысленным взором, и неодолимое желание тянуло меня к храму.
В конце концов, я сказал себе: «Я пойду туда».