почему хрущев не похоронен у кремлевской стены
Судьба Хрущёва гробокопателя
Никита Сергеевич Хрущёв организовал борьбу с мёртвым человеком, что является в Русской Православной Церкви большим смертным грехом, так как в основе его лежат гордыня и гнев.
Н.С. Хрущёв все обвинения отверг. В конечном итоге Президиум ЦК принял решение о смещении Хрущёва с поста Первого Секретаря ЦК КПСС. Но Хрущёв был поддержан своими сторонниками, а Министр обороны Г.К. Жуков стал на сторону Хрущёва. Поскольку у Хрущёва в руках была Армия и КГБ, то он заявил, что его на этот пост избрал не Президиум ЦК, а Пленум ЦК, и только Пленум ЦК его может освободить.
Сговор против Хрущёва потерпел провал, и Президиум согласился на проведение Пленума.
Н.С.Хрущёв проявил выдающийся талант в борьбе за власть. Но придя на престол, завёл манеру публично унижать людей, раскритиковывать их человеческое достоинство.
В конечном итоге Хрущёв оказался в изоляции, потерял опору в Армии и КГБ. 12 октября 1964 года состоялось заседание Президиума ЦК КПСС, а 13 октября Пленум ЦК КПСС, на котором выступил Суслов. Пленум рассмотрел заявление Хрущёва об освобождении его от всех должностей, подготовленное заранее, которое Хрущёв пописал без сопротивления, и удовлетворил его. Хрущёв был освобождён от всех занимаемых должностей. Л.И. Брежнев занял пост Первого Секретаря ЦК КПСС, а Косыгин возглавил Правительство.
В своей совокупности недовольство Хрущёвым в самых разных социальных слоях общества стало для Хрущёва роковым. Не столько заговор против Первого Секретаря ЦК КПСС узкого круга лиц, сколько провалы в политике, бунт аппарата на фоне равнодушия общества и его интеллектуальной элиты, привели Никиту Сергеевича Хрущёва к поражению.
Его не любила и не уважала вся страна. Похороны прошли тихо и не заметно. В день похорон на воротах Новодевичьего кладбища висело объявление: «Санитарный день».
Хрущёв в борьбе за власть организовал и убийство Л.П. Берии, ближайшего соперника по партии и правительству. Исполнителем был преданный человек Хрущёву – Г.К. Жуков. Это послужило причиной того, что в последствие, Хрущёв сам испугался Жукова, как бы тот не отнял у него вожделённую власть, ради которой он загубил не одну человеческую жизнь.
Хрущёв был мстительным и нечистоплотным человеком в моральном плане. Он переименовал Сталинград, тем самым забрал у города не только имя Сталина, но и его энергию, его славу, его связь с Высшими Силами.
Из 64 обвинений, вынесенных им против И.В. Сталина, ни одно из них не имело никаких доказательств, все обвинения, как в последствие доказали русские и зарубежные историки, были бездоказательными. Тем не менее, на ХХ съезде КПСС, когда Хрущёв «изобличал» И.В. Сталина – ему аплодировали. Подлые люди умеют организовывать подлые дела.
Однако после смерти Хрущёву несказанно повезло. Он лежит в освящённой земле Новодевичьего кладбища. На его могиле стоит надгробный памятник работы известного скульптора Эрнста Неизвестного. И никто выкинуть его из могилы, как это сделал он со Сталиным, не собирается.
Смерть и похороны Хрущева
После того, как Хрущева «ушли» в отставку, его убрали из Москвы. Недалеко, под пригляд столичного КГБ – на дачу в подмосковное Петрово-Дальнее. Беспокойный и активный Никита Сергеевич не мог привыкнуть к спокойной и размеренной жизни отставного пенсионера. Его гложила обида на вчерашних соратников, отстранивших его от дел и предавших его имя забвению.
Для такой активной натуры как Хрущев этого было мало. Из-за отсутствия дел он часто впадал в депрессии, что влияло на его доселе богатырское здоровье. Он часто болел, лечился в Совминовской больнице. Затеял писать мемуары, что весьма обеспокоило кремлевских правителей. Решено было заставить Хрущева прекратить работу над воспоминаниями. С ним имел продолжительную беседу нахрапистый и грубоватый Андрей Кириленко, позвавший на помощь Пельше и Демичева. Но разговора не получилось. Хрущев вполне резонно заметил, что имеет полное право вспоминать минувшие годы. Работа над мемуарами активно продолжалась.
К 1970 году они были готовы. Сыну Сергею Хрущеву удалось передать материалы иностранным журналистам и договориться об их издании за рубежом. Разразился скандал. Никиту Хрущева снова вызвали на Старую площадь и заставили написать заявление, что никаких документов он лично иностранным журналистам не передавал, и что выпускаемые на Западе мемуары являются фальшивкой. После этого разговора у Хрущева произошел и второй инфаркт.
Он сильно сдал, постарел, ослаб, пал духом, стал мрачным. Его одолевали мысли о близкой смерти. Большую часть времени проводил в одиночестве, общаясь лишь с немецкой овчаркой Арбате.
В воскресенье, 5 сентября 1971 года он с женой собирался на день рождения к дочери Раде. Внезапно защемило сердце – проглотил таблетку. Утром приехал врач и посоветовал лечь в больницу, Хрущев отказался. В полдень 6-го числа приступ повторился, и врач стал неумолим. Повезли его на «Волге», не любил Хрущев кареты «скорой помощи», говорил, что чувствует себя там покойником. По дороге был оживлен, комментировал все виденное в окно – то ругал агрономов за неправильные посадки кукурузы, то хвалил каштаны, высаженные в его бытность главой Москвы. В больнице его встретили знакомые санитары, медсестры, врачи. Его поместили в палату № 8, где он и прежде лежал. На вопросы родных врачи отвечали: «состояние удовлетворительное, но в его возрасте все может случиться». Случилось. В ночь на 8 сентября у Хрущева развился обширный инфаркт. Его даже не стали переводить в реанимацию, опасаясь, что не выдержит транспортировки. Без кислорода он уже не мог обходиться. В четверг развилось дыхание Чейн-Стокса, но его удалось выправить. Родные не покидали его ни на минуту, сменяя друг друга.
В пятницу 10-го сентября консилиум врачей констатировал улучшение по сравнению с предыдущим днем. Вместо крайнего – очень тяжелое. Не очень-то обнадеживающая формулировка. Хрушев попросил дать ему рюмку водки с соленым огурцом. Врачи наотрез отказались, но Нина Петровна, неусыпно дежурившая рядом, решила выполнить последнюю просьбу умирающего.
Необъяснимый факт, многие больные люди перед смертью чувствуют улучшение. Утром 11-го сентября Хрущеву вроде бы полегчало, но через несколько часов наступил кризис. Жену и сына выгнали из палаты, набежали реаниматоры, но всё было бесполезно – Никита Сергеевич Хрущев умер.
Примечательный штрих, характеризующий советские реалии. У сына спросили, были ли у отца золотые коронки и сколько их. В морге их могли выдернуть, несмотря на звание и бывшую должность.
Смерть Хрущева поставила кремлевское руководство перед проблемой – где и как хоронить почившего премьера и главу государства? Ведь до него умирали лишь два высших вождя – Ленин и Сталин. Оба были забальзамированы и помещены в Мавзолей, откуда всё тот же Хрущев вынул тело «отца народов» и поместил в могилу за Мавзолеем. Но как хоронить отставного и опального вождя, своего рода, «диктатора на пенсии»? С соблюдением полных государственных ритуалов – прощанием в Колонном зале, официальным объявлением по телевидению и радио, с некрологами, гробом на орудийном лафете и прочим? Такое не подходило. Проигнорировать тоже было нельзя – всё-таки Хрущев 11 лет стоял во главе Советского государства. Промолчать – значит усомниться перед всем миром в величии СССР.
В партийной верхушке происходит небольшой раскол. Часть партийных бонз во главе с Подгорным и Косыгиным считают, что опального лидера хоронить следует в Кремлевской стене, но без положенного ритуала – без некрологов с портретом, без митингов и салютов. Победила точка зрения Брежнева, Суслова и Пельше – хоронить на Новодевичьем кладбище в 12 часов 13 сентября в понедельник. Прощание с усопшим организовать в траурном зале больницы в 10 утра и дать небольшое извещение в газетах «Правда» и «Известия» за то же число без всяких фотографий. Мало бы кто понял, кого хоронят. Главное, поскольку извещение о смерти, прощание и похороны должны были пройти за крайне сжатые сроки, буквально за два часа, никто бы из желающих на похороны не поспел. Причём, некролог был составлен без обычного словосочетания «с глубоким прискорбием сообщаем». Просто – «с прискорбием». Мол, скорбим, но не очень.
Судя по всему, Сергей Никитович Хрущев понимал, какой ритуал забвения уготован его отцу. Еще в день смерти он позвонил своему знакомому норвежскому журналисту Луи, и от него весь мир узнал о смерти бывшего главы Советского Союза. Первым прислал соболезнующую телеграмму глава Мадагаскара, а затем посыпались соболезнования со всего мира. Причем телеграммы приходили не от коммунистов братских стран, потому что их заранее предупредили о нецелесообразности скорби о Хрущеве. Но когда-то он был главой государства, и зарубежные лидеры посчитали своим долгом отметить прискорбное событие. Обычный официальный протокол, но жутко неудобный для правящей верхушки.
За день до похорон Сергею Хрущеву показали приготовленную могилу на Новодевичьем кладбище. Место ему не понравилось. Сергей попросил перенести могилу на широкую аллею, но сопровождающие гэбисты отказали – слишком заметно и престижно. Тогда директор кладбища Аракчеев предложил перенести могилу поближе к дорожке. На том и сошлись. В первой приготовленной для Хрущева могиле в декабре того же года похоронили великого поэта Александра Твардовского.
Несмотря на уловку с извещением, попрощаться с Хрущевым желали многие. Но на кладбище объявили санитарный день. Оцепление из милиционеров и людей в сером, поворачивали людей. Так что на похоронах присутствовали только родные, близкие друзья, сослуживцы детей. Присутствовали иностранные журналисты, но не было ни одного советского. Зато в избытке было сотрудников КГБ, которые бесцеремонно фотографировали окружающих.
Никакой трибуны для митинга тоже не было. Небольшие прощальные речи сказали Сергей Хрущев, старая большевичка Надежда Диманштейн и друг Сергея Вадим Васильев. Поминки проходили в Петрово-Дальнем. Хоть было тесно, но места хватило всем. Говорили много и тепло. А в будке охраны все слова записывались на магнитофон.
По решению правительства на надгробный памятник было выделено две тысячи рублей. Но семья решила по-иному – покойный отец заслуживает не надгробия, а настоящего памятника. За его проект взялся тогда неизвестный (извините за каламбур) Эрнст Неизвестный. Косыгин одобрил проект памятника, и сумму повысили до пяти тысяч, что, впрочем, не отменило неусыпный надзор искусствоведов с Лубянки.
Здесь кто-то из них обращает внимание на то, что скульптор планирует написать на памятнике только одну надпись из шести букв – просто «Хрущев». Без имени и отчества, без дат рождения и смерти. Как на Мавзолее – просто «Ленин». Это бы превратило обелиск конкретному человеку в памятник определенной эпохе. Тут же собралось внеочередное заседание Политбюро, на котором решили заставить и Неизвестного, и семью Хрущева согласиться на обычную надпись с именем, отчеством и датами. Иначе обелиска вообще не будет. Так и до сих пор стоит на Новодевичье кладбище этот черно-белый памятник.
Вскоре в Кремле осознали, что все-таки надо было хоронить Хрущева в Кремлевской стене. Новодевичье кладбище стало местом паломничества, очень многие хотели взглянуть на памятник, ставший знаменитым. Как полагается, по обычаю каждый нес цветы. Вся могила Хрущева была ими завалена. В итоге Моссовет с подачи Кремля закрыл доступ на кладбище для посторонних лиц. Правда, что скрывать, были и случаи вандализма. Кто-то осквернял могилу, гадя на надгробие. Кто – неизвестно. Слишком многие ненавидели Хрущева. Но это уже другая история.
«К вопросу о памятнике Х.»
Почему Никиту Хрущева похоронили на Новодевичьем? Разбирался историк Леонид Максименков
45 лет назад советское «коллективное руководство» решало неординарную задачу: как следует хоронить свергнутого первого секретаря ЦК и главу правительства СССР
Надгробный памятник Хрущеву стал вызовом партийной верхушке
Фото: Д. Дебабов / фотоархив журнала «Огонек»
Медицинское заключение о смерти Н.С. Хрущева
Этот документ отражает следы аппаратной борьбы над гробом бывшего лидера
Отчет Андропова об открытии памятника Хрущеву с элементами доноса на поэта Евгения Евтушенко
Надгробный памятник Хрущеву стал вызовом партийной верхушке
Фото: Д. Дебабов / фотоархив журнала «Огонек»
Медицинское заключение о смерти Н.С. Хрущева
Этот документ отражает следы аппаратной борьбы над гробом бывшего лидера
Отчет Андропова об открытии памятника Хрущеву с элементами доноса на поэта Евгения Евтушенко
Никита Сергеевич Хрущев умер 11 сентября 1971 года.
До него умирали два высших руководителя партии и Советского правительства — Ленин и Сталин. Оба они были забальзамированы и помещены в Мавзолей на Красной площади. Хрущев потом вынул оттуда «отца народов» и перезахоронил Сталина отдельно — за Мавзолеем. Высшее кремлевское руководство столкнулось с неожиданной проблемой: где хоронить скончавшегося?
«Диктатору на пенсии» (по определению Роя Медведева) были положены государственные похороны с соблюдением ритуального протокола. Этот протокол включал: официальное объявление по радио, телевидению и в печати, некролог, образование комиссии по организации похорон, прощание (по прежним прецедентам — в Колонном зале), выбор погоста, выступления на траурной церемонии, взвод почетного караула, залпы, затем увековечение памяти, материальное обеспечение родных.
Соблюдение всех этих этапов печального ритуала — свидетельство политической культуры руководства страны. Международное значение подобных событий также трудно переоценить — лидеры других стран в таких случаях шлют траурные телеграммы. А что делать со смертью опального лидера? Проигнорировать? Но это означало бы усомниться в величии советской власти, которую Хрущев олицетворял 11 лет. Поскольку заготовок не было, ответственные товарищи решали проблему с чистого листа.
Вожди и дети
Решали новаторски. Начать с того, что причину смерти бывшего советского лидера скрыли не только от граждан, но и от высшей номенклатуры. Лишь сегодня, 45 лет спустя, впервые публикуется официальное заключение о смерти Н.С. Хрущева (см. иллюстрацию). Оно подписано консилиумом во главе с академиком Евгением Чазовым, который долгие годы возглавлял Кремлевку, то есть 4-е Главное управление при Минздраве СССР, и был личным врачом руководителей страны. В документе нет ни слова о «тяжелой и продолжительной болезни», которой якобы страдал покойный. Между тем ссылки на недомогание фигурировали в памятном 64-м, когда Хрущев «попросил» товарищей освободить его от руководства страной «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья». Как явствует из записки Чазова, Хрущеву требовалась медицинская помощь, но значительно позже — в 1970 и 1971 годах, когда он заканчивал свои мемуары и его вызывали на «допросы». Получалось, что кончину пенсионера ускорили коллеги.
Записку Чазова Брежнев прочитал. И решил не отправлять ее товарищам — документ лег в архив.
Раскол в группе товарищей
Похоронные предложения поручили подготовить секретарю ЦК Петру Демичеву. Коллеги помнили: Хрущев сделал его своим помощником в памятные дни сталинских похорон, а в октябре 1961 года поручил ему выступить на съезде партии с предложением вынести тело Сталина из Мавзолея. Поручение читалось однозначно: теперь Петр Нилович должен доказать лояльность «ленинскому руководству» грамотно организованным прощанием со своим «благодетелем».
Вот предложения Демичева:
«В связи с кончиной Хрущева Н.С. вносим предложение поручить провести похороны партийному комитету при Секретариате ЦК КПСС и Управлению делами ЦК КПСС.
Похоронить Хрущева Н.С. на Новодевичьем кладбище в 12 часов дня 13 сентября (в понедельник).
Для прощания родных с покойным в тот же день в 10 часов утра установить гроб с телом Хрущева в траурном зале Центральной клинической больницы IV Главного управления Минздрава СССР.
Извещение о смерти опубликовать от имени партийного комитета при Секретариате ЦК КПСС в «Правде» и «Известиях» 13 сентября с.г. следующего содержания:
«Партийный комитет партийной организации при Секретариате ЦК КПСС с глубоким прискорбием извещает, что 11 сентября 1971 года после тяжелой продолжительной болезни скончался член КПСС с 1918 года, персональный пенсионер Никита Сергеевич Хрущев и выражает глубокое соболезнование семье покойного».
Расходы по похоронам принять на счет партийного бюджета.
11 сентября 1971 года».
Расшифруем: прощание предлагалось организовывать в ритуальном зале при больнице; некролога не только с фотографией, но даже без оной не предполагалось. Непосвященные вообще не поняли бы, кого хоронят. Пособие семье в размере двухмесячной пенсии на организацию поминок не предусмотрено.
Дальше началась аппаратная работа с запиской Демичева. По законам жанра демократического централизма ее нужно было одобрить. Заместитель заведующего Общим отделом (канцелярии) ЦК Клавдий Боголюбов начинает обзванивать товарищей по политбюро. Андрей Кириленко, Арвид Пельше и Петр Шелест — безоговорочно «за». Но потом начинают происходить странные и необычные для плавного движения кремлевского документооборота события.
Председатель Комитета народного контроля Геннадий Воронов предлагает «извещение дать от имени ЦК и Совета министров» (а не от имени парткома при Секретариате ЦК КПСС). Председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин идет дальше — зачеркивает Новодевичье кладбище и пишет взамен: «в Кремлевской стене без установленного ритуала». То есть без комиссии по организации похорон, без развернутого некролога с фотографией и подписями членов политбюро, без выступлений на трибуне Мавзолея. Но — в Кремлевской стене. Кроме того, Косыгин предложил добавить в извещении о кончине «бывший первый секретарь ЦК КПСС и председатель Совета Министров СССР».
К «особым мнениям» присоединяется и председатель президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный. Он фиксирует на бумаге: «Считаю целесообразным похоронить в Кремлевской стене без установленного ритуала с добавкой в извещении и гроб с телом может быть выставлен в клубе ЦК 10/IX-71». То есть не в режимном морге при закрытой больнице, а в святая святых — на Старой площади. Значит, транспортное движение нужно будет перекрывать и кортеж с мигалками предоставлять.
Дата, покрытая мраком
Что же получалось? А получалось, что в триумвирате созданного после свержения Хрущева коллективного руководства (Брежнев, Косыгин, Подгорный) именно по вопросу о Хрущеве никакого единства не было. Тишь да гладь единодушных мнений и кулуарных единогласных решений рушилась на глазах. Оказывалось, что по основополагающему вопросу советской политической культуры — о том, как и где хоронить свергнутого лидера, в Кремле намечался раскол.
Эту, по сути дела, сформировавшуюся «оппозиционную группу» поддерживает и первый заместитель премьера Дмитрий Полянский. Свое предложение он излагает в виде формального проекта для голосования:
«1. Было бы целесообразно сделать кремацию и урну с прахом Н.С. Хрущева захоронить в Кремлевской стене.
2. В сообщении о смерти надо указать, что он был первым секретарем ЦК КПСС и председателем Совета Министров СССР».
Бунт принимает форму законотворчества.
Ведь как происходило в цековской практике? Если один товарищ предлагал добавить запятую, это скрупулезно фиксировали. Если другой товарищ советовал убрать восклицательный знак, то прислушивались и к этому мнению. Третий считал нужным переписать лозунг-призыв к 1 Мая и вместо «братский народ Болгарии» сказать «народ братской Болгарии», товарищи и с этим соглашались. А теперь чуть ли не половина политбюро устроила демарш по основному вопросу византийской природы власти, который даже обсуждению не подлежал: свергнутый властитель вычеркивается из истории. Навсегда. Это — закон. Точка.
С усопшим Хрущевым, однако, точка никак не выходила: товарищи Брежнев, Кириленко, Пельше и Шелест сочли возможным проголосовать по телефону, а их верные соратники, зная об этом, не согласились. И зафиксировали это на бумаге, внесли формальное контрпредложение.
Что можно было предпринять в подобной ситуации? Богатый аппаратный опыт подсказывал ответ: голосования не допускать, немедленно объявлять первую бумагу недействительной и начинать по новой. Нет бумаги — нет проблемы.
Так и поступили. Товарища Демичева от составления новой дорожной карты похорон отстраняют (через три года он будет отправлен руководить культурой в должности министра). Ждут один день. А 12 сентября появляется новая бумага — фактический меморандум секретарей ЦК и московского городского партийного главы Виктора Гришина. Решено: текст извещения дать от имени ЦК и Совмина, указать высшие партийно-правительственные должности усопшего персонального пенсионера, но — никакой Стены.
В личном деле Хрущева сохранился экземпляр Михаила Суслова со следами его вдумчивой работы. Именно он решает эту головоломку. Для солидности привлекает к голосованию кандидатов в члены политбюро и секретарей ЦК. Суслов в итоге и загасил фронду.
Николай Подгорный признает свое поражение:
«Я согласен со второй частью, что извещение будет опубликовано от ЦК и Совмина. По первой части — относительно места захоронения — я давал вчера замечания. Но раз все проголосовали за, то, как говорят, один в поле не воин».
Сказалась ли эта история потом на политической биографии «диссидентов» из политбюро? Судите сами: Воронов будет смещен через два года, Полянский через пять отправлен послом в Японию, Подгорного годом позже уберут с поста председателя Президиума Верховного Совета СССР. А отправленному на пенсию Алексею Николаевичу Косыгину фронду помянут на его же похоронах — ему откажут в прощании в Колонном зале Дома союзов.
Неудобный покойник
На этом, впрочем, «неудобства», связанные с кончиной Никиты Сергеевича, для номенклатурной верхушки не закончились — в Кремль потекли соболезнования. Разумеется, из-за рубежа. И не по партийной линии. У коммунистов всех стран с дисциплиной и инстинктом политической целесообразности всегда было все в порядке. К тому же до сведения «руководства друзей» по дипломатическим каналам в доверительном порядке было доведено, что скорбеть по Хрущеву не нужно. Но Хрущев ведь был премьером, и для глав иностранных правительств это было существенным. В обращениях в Кремль его именовали «Его Превосходительством».
Клерки в Общем отделе согласно инструкции предложили разослать иностранные телеграммы вкруговую для ознакомления членов политбюро и министра Громыко. Но опять вмешивается Суслов и дает указание «не рассылать». С учетом известного раскола в высшем руководстве по хрущевскому вопросу телеграммы иностранных лидеров могли дать дополнительные аргументы в пользу цивилизованного отношения к лидеру сверхдержавы, который во всем мире ассоциировался с десталинизацией и полетом первого человека в космос.
Прощание предлагалось организовывать в ритуальном зале при больнице; некролога не только с фотографией, но даже без оной не предполагалось. Непосвященные вообще не поняли бы, кого хоронят
Через полтора месяца после кончины Никиты Сергеевича Совет министров делает очередной формальный шаг в реализации похоронного ритуала: постановлением N 773 от 22 октября 1971 года предписано «установить Кухарчук Нине Петровне персональную пенсию в размере 200 рублей в месяц пожизненно».
Жандарм революции
Молодым выдвиженцам эта фамилия была незнакома. Бюрократы старшего поколения помнили, что Кухарчук — это Нина Петровна Хрущева. Ее прикрепляют к Первой поликлинике Четвертого главного управления при Минздраве СССР. То есть к Кремлевской больнице. «Предоставить ей право пользования столовой лечебного питания». Это — распределитель дефицитных продуктов. Еще решено дать «небольшую дачу и право пользования легковой автомашиной по вызову (в пределах определенного количества часов)». Важным был и пункт четвертый постановления: «4. Разрешить Управлению делами Совета министров СССР израсходовать до 2 тысяч рублей на сооружение надгробия на могиле Хрущева Н.С.».
И тут случился новый сюрприз: семья решила, что Никита Сергеевич достоин не типовой мраморной плиты ценою в 2 тысячи рублей, а настоящего памятника. И скульптора нашла сама — так в саге об увековечении появляется Эрнст Неизвестный.
Поскольку Хозяйственное управление Совмина курирует «диссидент» Косыгин, его ведомство идет семье Хрущева навстречу: художественный фонд СССР утверждает проект памятника, затем вопрос передается в управление бытового и коммунального обслуживания Мосгорисполкома, 2 тысячи рублей превращаются в пять. Впрочем, все это не отменяло высший контроль (в политбюро рассматривали чертежи и вносили поправки) и неусыпное око инстанций, прежде всего искусствоведов с Лубянки.
По имеющимся в КГБ оперативным данным, несколько месяцев назад к скульптору Эрнсту НЕИЗВЕСТНОМУ обратился С.Н. ХРУЩЕВ с просьбой от имени семьи о создании памятника Н.С. ХРУЩЕВУ. Э. НЕИЗВЕСТНЫЙ предполагает сделать на памятнике надпись: «ХРУЩЕВ» без инициалов. Такого рода надпись как бы превращает надгробие из памятника конкретному лицу в памятник, символизирующий определенную эпоху, и перекликается с имеющейся надписью на Мавзолее».
Ознакомившись с донесением КГБ, заведующий Общим отделом ЦК Константин Черненко пишет своему начальнику:
«Леонид Ильич! Может быть, следует поручить т. Павлову Г.С. посмотреть поближе, что за проект памятника готовится, тем более, что в свое время поручалось Управлению делами принять участие в решении этих вопросов» (Павлов — управделами ЦК. В дни ГКЧП он выбросится из окна своей квартиры.— «О» ).
Справка выносится на обсуждение политбюро и становится основой для решения, которое было оформлено как сверхсекретное,— принято без занесения в протокол. Оформленная таким же образом судьбоносная директива о вводе войск в Афганистан принималась так же и была обозначена «К положению в А.». Так же без занесения в протокол возник «Памятник Х.»: «Поручить проявить интерес к подготовке памятника Х.».
Интерес к «подготовке памятника Х.» был проявлен действительно нешуточный. В «соответствии с обменом мнениями, состоявшимся на заседании политбюро ЦК КПСС», надпись «Хрущев» была отвергнута — чтоб никаких ассоциаций с Лениным. Инстанция постановила писать на камне: «Никита Сергеевич Хрущев», а еще даты рождения и смерти.
Открытие памятника задержится на полтора года после утвержденного политбюро срока и также пройдет под чутким руководством и контролем органов. По поручению Суслова краткий отчет Юрия Андропова о мероприятии будет разослан в качестве обязательного материала для чтения высшему руководству. В том числе из-за высказываний Евгения Евтушенко:
«Через некоторое время направилась к выходу и остальная группа вместе с Е. Евтушенко, который, обращаясь к иностранцам на английском языке, сказал примерно следующее: «Самое существенное и главное в памятнике это две плиты, черная и белая, которые олицетворяют борьбу «светлых» и «темных» сил в человеке. Борьбу «добра и зла» в каждом из нас, и особенно в Н.С. Хрущеве, так как он был выше всех нас и поэтому особенно видимым для остальных. Памятник этот создал русский скульптор Э. Неизвестный, которого Н.С. Хрущев неоднократно критиковал за «абстракционизм». И вот теперь после смерти наступило искупление, примирение между ними. «». К донесению прикреплено немало черно-белых фотографий, зафиксированных оперативной техникой.
Вскоре в Кремле осознают свою ошибку, отказавшись хоронить Хрущева в особом порядке в Кремлевской стене: Новодевичье кладбище стало местом массового паломничества — люди приходили посмотреть на ставший знаменитым памятник, многие несли цветы. В итоге власти (формально решением МГК и Моссовета) закрыли сюда доступ для «посторонних лиц» на много лет вперед.