Русская акция в чехословакии

Поиск

Коллоквиум «100 лет “Русской акции” Чехословацкого правительства: Взгляд из XXI века» и выставка «100 лет РАП. Русская акция помощи в Чехословакии»

21.10.2021 / 10:17 | Aktualizováno: 21.10.2021 / 10:34

19 октября 2021 в Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына прошел научный коллоквиум «100 лет “Русской акции” Чехословацкого правительства: Взгляд из XXI века» и была открыта выставка «100 лет РАП. Русская акция помощи в Чехословакии», в основу которой легли материалы из собраний чешского Музея национальной литературы (Památník národního písemnictví). В начале конференции выступили послы Чехии и Словакии и также представитель МИД РФ.

В межвоенные годы Прага обрела статус одной из главных эмигрантских столиц. Особому положению русских изгнанников здесь способствовала беспрецедентная программа помощи, – «Русская акция» Чехословацкого правительства. Ее замысел и реализация были прочно связаны с русской политикой первого президента страны Томаша Гаррига Масарика – «собрать, сберечь и поддержать остаток культурных сил» в русском рассеянии.

Выставка открыта для посещения по 15 декабря 2021 года (выставочный зал 409 основного здания ДРЗ).

Директор ДРЗ Виктор Москвин и посол Чехии Витезслав Пивонька

Директор ДРЗ Виктор Москвин и посол Чехии Витезслав Пивонька

Виктор Москвин (ДРЗ), Витезслав Пивонька (посол Чехии), Анна Пономарева (МИД), Любомир Регак (посол Словакии), архимандрит Серафим Семятовский, Мария Василева (ДРЗ)

Посол Витезслав Пивонька с коллегами и чешскими участниками коллоквиума: Даниелой Коленовской, Лукашем Бабкой и Ганушем Ныклом

Источник

Photo: Hospodářské noviny

Чехословацкое правительство уже с самого начала «Русской акции» обещало поддержку студенческой молодежи на пять лет – т.е. с 1921 г. по 1926 г. Все тогда предполагали, что пять лет учебы вполне отвечает возрасту бывших солдат Добровольческой армии и времени, необходимому для консолидации зарождающегося советского государства.

В декабре 1926 г. министр иностранных дел Э. Бенеш известил, что Совет министров ЧСР собирается в ближайшее время акцию окончить. Началась ревизия отдельных русских учебных заведений, институтов и организаций. Первая волна ликвидаций окончила деятельность Русского юридического факультета, концепция которого не отвечала требованиям времени и выпускники которого без хорошего знания чешского языка и чешской юридической терминологии не находили применения в ЧСР, не говоря о их применении в других европейских странах или на родине. В 1927 г. был закрыт Русский педагогический институт им. А.Я. Коменского, Институт коммерческих знаний заменили более практические короткие Бухгалтерские курсы.

Представители русской эмиграции не очень думали о том, что «Русская акция» была запланирована только на пять лет, а студенты о пятилетнем сроке ничего не знали.

Время пролетело очень быстро, и все сокращения вызвали большое беспокойство и огорчение. Министерство иностранных дел было завалено протестными письмами отдельных лиц, эмигрантских, чехословацких и заграничных организаций. Резкое сокращение временно остановилось.

Конец 30-х гг. был самым счастливым периодом существования ЧСР. Все тогда были убеждены, что экономический подъем и развитие страны будет продолжаться. Деньги, которые страна тратила на поддержку русских эмигрантов, были деньгами, которые помогали пропагандировать молодую республику как богатое, прогрессивное и демократическое государство. В октябре 1928 г. государство собиралось торжественным способом отметить 10 лет существования страны. Символом страны и ее столицы Праги стали возведенные в эти годы и посвященные годовщине монументальные здания министерств, школ, больниц, многочисленные шоссе, железные дороги, тоннели и мосты. Все они сохранились до наших дней, и на этих объектах часто увековечены годы их строительства. Одним из символов 1928 г. стала постройка жеелезнобетонного моста над глубокой долиной реки Лужнице. Т.н. Бехинский мост поражал смелостью конструкции и красотой. Все тогда знали фотографии моста, который называли триумфальной аркой или радугой, предвещающей счастливое будущее. На всех этих стройках легко находили рабочие места молодые русские инженеры, строители, конструкторы, химики, экономисты, геологи, геодезисты? и ремесленники.

До осени страна понемногу исцеляла раны. 24 октября 1929 случился крах на нью-йорской бирже. Началась экономическая депрессия, которая постепенно затормозила развитие экономики во всем мире. Последовала безработица, от которой пострадали все, а прежде всего эмигранты без подданства с нансеновскими паспортами. Серия законов по охране внутреннего рынка труда должна была в первую очередь помогать собственным безработным. Но и во время кризиса поддержка социально слабых русских и инвалидов со сторон Чехословацкого Красного креста продолжалась. Выпускники высших учебных заведений с трудом находили временную физическую работу. Чешское общественное мнение и положительное отношение к «Русской акции» потеряли поддержку общества.

С 1931 г. началась ликвидация студенческих стипендий, а в 1933 г. было прекращено финансирование Земгора и всех его организаций.

Одновременно проявилась растущая дифференциация в общественной жизни во всей Европе.

До того времени СССР не могла на надлежащем дипломатическом уровне критиковать ЧСР за поддержку «белой эмиграции», а после заключения договора советское посольство в Праге внимательно следило и не пропустило единственную возможность такой критики. Вскоре появился строгий запрет участия в эмигрантских акциях и собраниях не только официальных представителей чехословацкой власти, но и их супруг, которые раньше любили быть патронессами русских балов и концертов. Неофициальный запрет касался прессы, и на страницах чехословацких газет и журналов перестали писать об эмигрантах. Эмигрантская жизнь затихла, но все еще существовала. Существовала до 1938 г. в рамках Чехословакии и даже во время войны в Протекторате Чехия и Моравия. Существовала не только эмигрантская жизнь, но и финансовая поддержка. Настоящий конец наступил в 1945 г.

Статья была написана на основе книги Анастасии Копршивовой «Найти приют, оставить след. к столетию Чехословацкой Республики».

Источник

russia_xx

РОССИЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО СЕГОДНЯ: ЛЕГИТИМНОСТЬ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

семинар в ИНИОН РАН

В этом году исполняется 90 лет с начала реализации «Русской акции» президента Чехословакии Томаша Масарика. Значение этой масштабной программы помощи русским эмигрантам сложно переоценить. Она способствовала развитию русской культуры и науки, сохранению национального самосознания эмигрантской молодежи, да и просто помогла выжить и адаптироваться к новым условия многим русским изгнанникам.
В преддверии пражской конференции «Русская акция помощи в Чехословакии: история, значение, наследие» мы публикуем дополнение к разделу 2.2.39 первого тома книги «История России. ХХ век». Конференция пройдет под патронатом Карла Шварценберга, министра иностранных дел и вице-премьера Чешской республики, и при активном участии Алексея Николаевича Келина, одного и соавторов двухтомника.

Текст дополнения:
«Весьма активно поддержала эмигрантов Чехословакия. Сумма денежных средств, выделенная на поддержку русских беженцев этой маленькой страной, была больше, чем во всех остальных странах мира вместе взятых. «Русская акция помощи» в Чехословакии была поставлена очень широко. В течение почти десятилетия несколько тысяч молодых людей из числа русских беженцев получали стипендии и могли поступать в Праге, Брно, Пржибраме и Братиславе в различные высшие учебные заведения. Очень многие русские интеллигенты – профессора, доценты, инженеры, учители, писатели были обеспечены ежемесячными пособиями. Профессорская эмигрантская стипендия составляла более двух тысяч крон[1], что позволяло жить безбедно. При содействии чехословацкого правительства был основан Русский университет, существовавший до 1929 г. Особенно хорошо и полно был оснащен юридический факультет, первым деканом которого стал Павел Иванович Новогородцев. Предполагалось, что большевицкая власть продержится недолго, и беженцы вернутся в Россию, которая будет чрезвычайно нуждаться в юридически образованных людях. Белградская русская газета «Новое время» 27 сентября 1921 г. писала: «Студенты едут в Прагу учиться. Слава Богу. Русское сердце радуется и не может не радоваться: грамотная, культурная Россия, Россия будущего, молодая понесла огромные потери во время войны…, а России будущего грамотные люди нужны».
В Праге был основан также Русский народный университет, ученые и общественные деятели читали от имени этого университета отдельные лекции в Праге и в различных провинциальных городах, особенно в Подкарпатской Руси, обитатели которой легко понимали русский язык лекторов. Потом этот университет стал называться Свободным русским университетом, а в 1943 году – Русской академией.
Премьер-министр Чехословакии известный русофил и монархист Карел Крамарж и Президент Чехословакии в 1918 – 1935 гг., высококультурный интеллектуал и русофил, Томаш Гарриг Масарик, помогали русским беженцам, желая, в первую очередь, сохранить и подготовить высокопрофессиональных специалистов будущей, некоммунистической, демократической России. Поэтому средства отпускались и на такие технические проекты, как русский институт кооперации или железнодорожные курсы. Используя правительственные стипендии, многие молодые русские поступили на медицинский факультет Карлова университета и в чешский Политехникум.

Источник

«Русская акция» Чехословацкого правительства и церковная жизнь русской эмиграции (1920-30-е гг)

Великий исход

После прихода к власти большевиков в октябре 1917 года масштаб эмиграции значительно увеличился. Но основная масса беженцев покинула Россию после краха белого движения и завершения гражданской войны в конце 1920 года. Это были, прежде всего, военнослужащие, состоявшие в добровольческих, казачьих, анархистских и других военных формированиях. Вместе с ними родину покидал медицинский персонал, члены различных политических организаций, представители местных органов власти и их семьи. Среди беженцев было немало и представителей православного духовенства. Уже после окончания войны за пределы Советской России были принудительно высланы и многие инакомыслящие граждане. Всех этих беженцев принято называть «первой волной» русской эмиграции ХХ века.

Общая численность «первой волны» оценивается по-разному. В 1924 году великий князь Николай Николаевич заявил в Париже о 3 миллионах русских эмигрантов, рассеянных по всему миру. По данным, собранным верховным комиссаром по делам беженцев при Лиге Наций Ф. Нансеном, в 1926 году в 11 странах Европы и Азии проживало свыше 1 миллиона 131 тысячи человек, эмигрировавших из России[3]. В современной литературе общая численность «первой волны» оценивается в 1,5-2 миллиона человек[4].

«Русский Оксфорд»

Одной из главных целей «Русской акции» было стремление дать возможность русским студентам, оказавшимся в рядах добровольческой армии, закончить свое образование. Кроме того, акция распространялась и на беженцев, трудившихся ранее в качестве «научных работников, писателей, журналистов, деятелей искусства и т.п., которым должна была быть оказана постоянная поддержка, дающая возможность продолжить свою деятельность»[7]. Эта изначальная направленность «русской акции» в значительной степени предопределила облик русской эмиграции в Чехословакии. Прага в первой половине 1920-х годов стала академическим центром Зарубежной России и вполне заслужено снискала славу «русского Оксфорда»[8]. Здесь действовали Русский юридический факультет, Русский педагогический институт имени Я. А. Коменского, Русский институт сельскохозяйственной кооперации. В Праге жили и работали столь известные русские ученые, как Н. О. Лосский, протоиерей С. Н. Булгаков, Г. В. Флоровский, В. Н. Лосский, Г. В. Вернадский, П. Б. Струве, В. В. Зеньковский, А. А. Кизеветтер, П. И. Новгородцев, Н. П. Кондаков, П. Н. Савицкий и многие другие.

Важно отметить, что «русская акция» распространялась не только на этнических русских, но и на представителей других национальностей, проживавших прежде в Российской империи: украинцев, белорусов, калмыков, грузин, армян. Наряду с русскими вузами, в Чехословакии действовали Украинский свободный университет, Украинская хозяйственная академия, Украинский высший педагогический институт имени М. Драгоманова[9].

Уже в сентябре 1921 года в чехословацкие средние и высшие учебные заведения было принято 1000 русских учащихся[10]. После этого численность русских эмигрантов постоянно возрастала вплоть до середины 1920-х годов. Точной статистики в этом отношении не существует. Общепринятой является точка зрения, что в разные годы количество русских эмигрантов в ЧСР колебалось от 10 до 40 тысяч человек. Во всяком случае, по данным, предоставленным чехословацким правительством доктору Ф. Нансену, в 1925-26 годах в ЧСР проживало 30 тысяч русских (в это число включались также украинцы и белорусы) и 200 человек армян. К концу 1920-х годов эта цифра, по данным того же Ф. Нансена, снизилась до 14 тысяч человек[11].

В ожидании новой России

После ознакомления с этими цифрами невольно возникает вопрос о причинах столь масштабной «русской акции» чехословацких властей. И здесь следует отметить, что в литературе нет единства мнений по этому поводу.

Первая из имеющихся точек зрения возводит истоки «русской акции» к истории гражданской войны в России. Дело в том, что когда чехословацкие легионеры взяли Казань, то ими был захвачен эвакуированный туда ранее российский золотой запас. 1 марта 1920 года между чехословацким корпусом и советским правительством состоялось соглашение о передаче большевикам захваченного в Казани золота. Однако при передаче выяснилось, что часть его (13 ящиков) пропала. В этом обвинили чехов. Позже в эмиграции бытовало мнение, что пропавшая часть русского золотого запаса была переправлена в Прагу. Кроме того, легионеры увезли из России немало и другого имущества, которое затем послужило фондом для создания чешского Легиобанка. По официальным разъяснениям чешской стороны пропажа 13 ящиков с золотыми слитками произошла в тот день, когда у разграбленного вагона находился русский караул[14]. Но русские эмигранты не особо доверяли подобным разъяснениям. И потому щедрость чехословацкого правительства по отношению к русским нередко считали своеобразной благодарностью за захваченное в России имущество. Так Н. Н. Алексеев в своих воспоминаниях писал, что чехословацкие власти «считали, что у них есть моральная обязанность по отношению к русским как-то возместить свой русский долг»[15].

Все же следует признать, что у нас нет достаточных оснований для принятия такой версии. Во-первых, невозможно однозначно подтвердить, что пропавшее золото действительно оказалось в Чехословакии. А во-вторых, нам не известны документы, подтверждающие, что чехословацкие власти признавали за собой «русский долг».

Некоторые исследователи полагают, что «русская акция» носила чисто гуманитарный характер и не была связана с какими-либо политическими или экономическими расчетами чехословацких властей. Например, известный чешский историк Зденек Сладек полагал, что «русская акция» изначально задумывалась как краткосрочная и целевая. И после оказания русским беженцам поддержки в первые годы после их выезда за пределы родины, акция была постепенно свернута[16].

Но все же наиболее распространенной является иная интерпретация причин «русской акции». Чехословацкое правительство в своей внешней политике особое внимание уделяло России. Тогда, в 1920-1921 годах, никто не знал, как долго пробудут у власти большевики. И потому Чехословакия строила свою внешнеполитическую доктрину, предполагая возможность скорого падения советской власти. Чехословацкое правительство было заинтересовано в том, чтобы выстроить дружественные отношения с грядущей, уже небольшевистской Россией. Более того, чехословацкие политические круги стремились активно влиять на формирование нового политического облика своего восточного соседа. Именно поэтому Чехословакия предприняла мощную «русскую акцию», дабы воспитать в благоприятном духе элиту новой России, которая будет заведомо дружественной по отношению к ЧСР. Таким образом, в Чехословакии, по сути, целенаправленно формировалась русская колония особого характера, которая должна была стать гарантом благоприятного для чехов политического климата в новой России.

В первые годы существования независимой Чехословакии в ее правительственных кругах велась активная полемика по вопросу русской политики. Президент ЧСР Т. Г. Масарик крайне негативно относился к большевистскому перевороту. В то же время он отказался от активной поддержки белого движения и прямой интервенции в Россию. Еще в первой половине 1918 года он высказался за ориентацию на «третью силу», правых социалистов, «которые могли бы, при соответствующей поддержке Запада добиться соглашения с большевиками и создания коалиционного правительства»[17]. Масарик считал возможным официальное признание большевиков западными державами с целью последующего влияния на советский режим.

Исходя из этого, первый чехословацкий президент старался выстраивать и свои отношения с русскими эмигрантами. Он избегал общения с правым лагерем эмиграции, в частности, с генералом Врангелем. Поэтому в Чехословакии получили поддержку вполне определенные политические силы из числа русских беженцев. Уже с 1919 года сюда преимущественно прибывают представители партии эсеров. В мае 1920 года МИД ЧСР прямо заявил: «Мы заинтересованы в образовании в Праге центра прогрессивных русских»[18]. «Прогрессивными» считались именно эсеры. В результате Чехословацкому представительству в Константинополе, организовывавшему переправку русских эмигрантов в ЧСР, предписывалось не допускать приезда в Прагу представителей как крайне левого, так и правого лагеря беженцев[19]. Прием в чешские вузы русских студентов из рядов добровольческой армии рассматривался как отступление от стремления формировать «прогрессивный» облик русской колонии в Праге. И МИД впоследствии высказывал опасения, что Врангель попытается вести пропагандистскую деятельность в среде русского студенчества в ЧСР.

Важно отметить, что «русская акция» получила поддержку и со стороны Чехословацкой аграрной партии, одной из наиболее влиятельных политических сил первой республики. Лидер этой партии А. Швегла поддерживал связи с эмигрантской организацией Крестьянская Россия, во главе которой стояли С. С. Масалов и А. А. Аргунов, в прошлом эсеры[20].

Все это делает вполне понятным распространенное в начале 1920-х годов в русской эмиграции мнение, что в Праге монополию на власть в русской колонии получили эсеры. Подобные настроения и побудили чехословацкие власти несколько скорректировать свою политику в отношении эмигрантов. В результате в Прагу стали прибывать кроме эсеров и кадеты. К правым же кругам эмиграции отношение в Чехословакии всегда было весьма настороженным. Оно распространялось и на представителей православного духовенства.

«Русская акция» и Русская Церковь

Количественный рост русских эмигрантов в Праге привел к тому, что здесь уже с 1919 года предпринимались попытки наладить церковную жизнь. В 1921 году в Праге был создан русский православный эмигрантский приход, признававший над собой юрисдикцию митрополита Евлогия (Георгиевского). Богослужения для эмигрантов с различной регулярностью совершались и за пределами Праги (прежде всего, в курортных храмах в Карловых Варах, Марианске Лазне и Франтишкове Лазне). Тем не менее, особая политическая окраска русской эмиграции в Чехословакии ставила перед русским духовенством непростую задачу пастырской работы с представителями партий левого толка.

Как вспоминал иподиакон настоятеля архиепископа Сергия (Королева) Игорь Никишин, «пражская эмиграция была влево от центра. Интеллигенция предреволюционной России. Ведь были у нас даже эсеры, не говоря о меньшевиках, милюковцах и других левых группировках. В Праге и кадетов считали «зубрами»!»[21] Именно такую паству окормляло русское духовенство в ЧСР.

Кроме того, чехословацкие власти не выказывали особого благоволения церковным организациям, считая их представителями правого политического крыла. Поэтому, несмотря на широкий размах «русской акции», поддержка православного духовенства не входила в задачи чехословацкого правительства. Власти ЧСР чрезвычайно неохотно шли на выполнение требований русского прихода в Праге. И потому неудивительно, что русский приход в Праге не имел официального признания со стороны чехословацких властей и существовал как непризнанная государством религиозная организация. Приход не получал от государства никакой материальной поддержки. Также и русской церковное имущество в Чехии, конфискованное австрийскими властями во время первой мировой войны, не было передано Пражскому приходу и оставалось в распоряжении государства.

Достаточно сдержанное отношение государства к русскому приходу в Праге стало очевидным уже на начальном этапе формирования церковной общины. Так, первый настоятель прихода протоиерей Михаил Стельмашенко 31 января 1922 года в открытом письме президенту Чехословакии Томашу Масарику писал: «Поразительный контраст между добром, какое делает Правительство [ЧСР] весьма щедро для русских беженцев и особенно для русской учащейся молодежи (с одной стороны), и тем жалким положением русской церкви на территории республики, какое создается столь продолжительным нежеланием Правительства отдать ей то, что принадлежит ей по праву собственности (с другой стороны), заставляет русских православных людей крепко призадуматься над причинами столь печальной и непонятной дисгармонии»[22]. Эти слова отца Михаила во многом справедливы. Он неоднократно безуспешно пытался добиться передачи в распоряжение прихода конфискованного в годы войны церковного имущества. Однако чиновники МИД ЧСР, знаю о близости отца Михаила к русским монархическим организациям, фактически игнорировало его требования.

Еще одной яркой иллюстрацией отношения чехословацких властей к Русской Церкви может служить попытка открытия в Праге высшего богословского учебного заведения.

В результате, несмотря на то, что в Праге собрался довольно сильный состав русских профессоров, создать здесь богословскую школу так и не удалось. Этот проект был реализован в 1925 году в Париже, где был открыт Свято-Сергиевский богословский институт. Именно поэтому покинул Прагу и перебрался в Париж отец Сергий Булгаков[25].

Завершение «русской акции»

«Русская акция» активно развивалась до середины 1920-х годов. Однако во второй половине десятилетия, когда стало очевидным упрочение Советского государства, и надежды на скорое падение большевиков ушли в прошлое, акция стала постепенно сворачиваться. Этому способствовали и другие факторы. В конце 1920-х годов в ЧСР, как и во всем мире, начался экономический кризис. В этой ситуации все статьи расхода в государственном бюджете подвергались жесткой ревизии, обсуждались в парламенте и в печати[26]. И большие расходы на «русскую акцию» стали вызывать недовольство в чехословацком обществе. 13 марта 1928 года парламент принял закон об охране национального рынка труда. В результате были введены ограничения в приеме на работу лиц, прибывших в ЧСР после 1 мая 1923 года. В Праге регулярно вспыхивали студенческие демонстрации, требовавшие перераспределения средств в пользу чехословацкого студенчества за счет студентов эмигрантов[27].

Все это привело к тому, что во второй половине 1920-х годов наметилось сокращение русской колонии в ЧСР. Эмигранты стали перебираться в другие, прежде всего западные страны. В Чехословакии оставались, как правило, те, кто уже закончил учебу, нашел работу и уже менее нуждался в помощи.

Официально «русская акция» была закончена в 1931 году. Хотя и после этого чехословацкое правительство оказывало некоторую финансовую поддержку эмигрантам.

[1] Савицкий И.П.Прага и зарубежная Россия. (Очерки по и

стории русской эмиграции 1918-1938 гг). Прага, 2002. С. 3.

[2] Серапионова Е.П. Российская эмиграция в Чехословацкой Республике (20-30-е годы). М., 1995. С. 15.

[3] Серапионова Е.П. Указ. соч. С. 17-19.

[4] Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. М., 1987. С. 23. Kopřivová A. Střediska ruského emigrantského života v Praze (1921-1952). Praha, 2001. S. 7.

[6] Kopřivová A. Op. cit. S. 8.

[7] Kopřivová A. Op. cit. S. 8.

[8] Савицкий И.П. Прага и зарубежная Россия. С. 138.

[9] См.: Ульяновська С., Ульяновський В. Українська наукова i культурницька емiграцiя у Чехо-Словаччинi мiж двома свiтовими вiйнами // Українська культура: Лекцiї за редакцiєю Дмитра Антоновича / Упор. С.В. Ульяновська. Київ, 1993. С. 477-497.

[10] Kopřivová A.Op. cit. S. 8.

[11] Серапионова Е.П. Указ. соч. С. 21.

[12] Серапионова Е.П. Указ. соч. С. 22.

[13] Савицкий И.П.Прага и зарубежная Россия. С. 132.

[14] Чиняева Е. Русская эмиграция в Чехословакии: развитие «русской акции» // Славяноведение. 1991. № 6. С. 25.

[15] Алексеев Н. Н. Из Царьграда в Прагу. Русский юридический факультет // Пашуто В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992. С. 211-212.

[16] Sládek Zdeněk. O ruské pomocné akci tentokrát polemicky // Veber V. a kol. Ruská a ukrajinská emigrace v ČSR v letech 1918-1945. Sborník studií 3. S. 20-25.

[17] Савицкий И.П. Прага и зарубежная Россия. С. 100.

[18] Savicky Ivan.Osudova setkani. Česi v Rusku a Rusove v Cechach. 1914-1938. Praha, 1999. S. 150.

[19] Československá zahraniční politika a vznik Malé dohody 1920-1921. Svazek II. Praha 2005. S. 142-143.

[20] Серапионова Е.П. Российская эмиграция в Чехословацкой Республике. С. 25.

[21] Никишин И. Владыка! Небо! Пасха! Христос воскрес! // Я возлюбил Вас. Архиепископ Пражский Сергий (Королев). Автобиография. Свидетельства современников. Духовное наследие. Составитель Алевтина Окунева. М., 2003. С. 79-80.

[22] Письмо от 31.01.1922. Копия. Архив Епархиального управления православных русских церквей в Западной Европе, Париж. Папка «Прага 1921-1924».

[24] ГАРФ, ф. 5919, оп. 1, д. 122, л. 2.

[25] Подробнее см.: Бурега В. В. Пражский период жизни протоиерея Сергия Булгакова / Российские ученые-гуманитарии в межвоенной Чехословакии: Сборник статей. М., 2008. С. 249-256.

[26] Бубеникова М. Указ. соч. С. 18.

[27] Серапионова Е.П. Указ. соч. С. 21.

Источник