Участие в благотворительных акциях способствует
Почему так важна благотворительная деятельность
Каждый человек должен заниматься благотворительностью. Если блага в определённый момент стало в избытке, то почему бы не поделиться таковым с окружающими. Благие дела делают человека лучше и богаче духовно. Они рождают в душе приятные ощущения. Человек осознаёт важность и значимость всего происходящего. Получатель блага испытывает не менее радостные чувства. Он начинает верить в искреннюю поддержку и доброту. Сбор пожертвований детям. Благотворительный фонд «Подари шанс» даёт шанс подрастающему поколению на нормальную жизнь. С подопечными, которые нуждаются в помощи и поддержке, можно ознакомиться на сайте организации chance.su.
Сотрудничество с Благотворительными фондами можно назвать оптимальным выбором. В этом случае благо собирается «по крупинкам». В итоге собирается приличная сумма, которая действительно может спасти жизнь или изменить качество существования отдельного человека, нуждающегося в стороннем участии. В этом случае каждый вносит свою лепту, формируя правильное коллективное сознание. Сумма для отдельного человека может показаться незначительной, но в итоге можно оказать качественную помощь в борьбе с отдельной проблемой.
Благотворительность дарит надежду и веру в лучшее. Она показывает, что нужно и важно помогать другим, поскольку завтра в помощи может нуждаться дающий или его близкие. Поддержка может выражаться не только в деньгах. Иногда можно помочь делом или даже душевным разговором. Во многих случаях просто важно услышать фразу: «всё буде хорошо».
Благотворительная деятельность помогает сохранить человечность и правильное отношение к миру. Если средств в избытке, то к чему заниматься тотальным накопительством. Когда вокруг много улыбок и все счастливы, то в таком обществе гораздо приятней находиться. Шанса на лучшую жизнь достоин каждый. Кому-то просто нужно в определённый момент протянуть «руку помощи». Благотворительность важна и полезна для всех без исключения.
Делиться благом — это истинное счастье. Поспешите стать частью процесса и ощутить позитивные изменения на себе и окружающей действительности.
Значение благотворительности для детей
Положительные изменения, которые могут произойти с ребенком, участвующим в благотворительных акциях
В наши дни благотворительность и волонтерское движение стали не только актуальным и масштабным проявлением бескорыстной помощи, но и внутренней потребностью каждого человека, неравнодушного и чуткого к чужой боли.
Более того, многие родители (не только в нашей стране, но и в Европе, и в мире в целом) перешагнули через огромное желание максимально долго оберегать своих детей от информации о болезнях и страданиях людей и позволили им стать, пусть даже на несколько минут, причастными к их судьбам. Несмотря на риск, которому при этом подвергалась тонкая и восприимчивая психика ребенка, в детских сердцах пробудились отзывчивость, тепло и щедрость. Многие современные исследователи настаивают на том, что потребность в милосердии и сострадании заложены в детях от рождения.
Важно не оставлять без удовлетворения эти важнейшие потребности души, делающие человека поистине прекрасным. Необходимо с ранних лет давать ребенку возможность делать добрые дела и участвовать в благотворительности, учитывая при этом уровень его интеллектуального и эмоционального развития, его готовность сострадать людям.
Благотворительность – это не только «отличный фундамент для постройки чего бы то ни было», как писала в своем произведении Луиза Мэй Олкотт, но и мощный внешний фактор, влияющий на всестороннее и гармоничное развитие личности.
Давайте рассмотрим те положительные изменения, которые могут произойти с ребенком, участвующим в благотворительных акциях:
Несомненно, несмотря на врожденный дар милосердия и сострадания, дети нуждаются во вдохновении и определенном побуждении к участию в благотворительных акциях, ответственность за предоставление которых лежит на родителях. Здесь важен не только личный пример, но и мягкие, деликатные пояснения, которые помогут ребенку осознать свою потребность сделать хорошее, доброе дело.
Например, если вы решили принять участие в благотворительной акции, целью которой является сбор средств для помощи больным детям, вы можете сказать своему ребенку: «Эти деньги мы перешлем деткам, которые сейчас болеют и нуждаются в нашей помощи. Теперь они смогут выздороветь намного быстрее».
Электронный журнал о благотворительности
Филантроп
Как и зачем люди участвуют в благотворительности: результаты исследования
Люди готовы помогать по разным причинам — от искренней эмпатии до честолюбия. Именно изучению мотивации и желания участвовать в благотворительности посвящено исследование «Бренды и благотворительность» компании Ipsos, которое представили этим летом. Основные вопросы исследования — как принимают участие об участии в благотворительности, какие проблемы актуальнее людям, какие инициативы вызывают доверие и ч то думают о присутствии брендов в благотворительности. Главные выводы исследования — в материале «Филантропа».
Как появилось исследование?
Ipsos, как международная компания, регулярно участвует в благотворительных инициативах и поддерживает их. С другой стороны, компания занимается исследованиями и отметила растущий интерес со стороны людей и брендов к этой теме. Профессиональное любопытство и подтолкнуло исследователей к детальному изучению благотворительности в новом инициативном проекте на базе синдикативного сообщества.
Синдикативное сообщество Ipsos было создано два года назад и насчитывает к настоящему моменту 300 участников — это мужчины и женщины 18-55 лет из 10 городов-миллионников. В ходе исследования темы благотворительности были опрошены 34 респондента из разных городов, которые с разной регулярностью участвует в благотворительности и делает пожертвования, чтобы получить ответы на вопросы «Почему?» и «Как?» и информацию для размышления. Команда сосредоточила внимание на драйверах и барьерах, мотивах и отношении к благотворительности, а также на изменениях, произошедших в последнее время.
«Благотворительность как социальное явление не стоит на месте и меняется вместе с развитием и изменением общества. Вариантов и форматов помощи становится больше, а у тех, кто поддерживает благотворительные инициативы, появляется больше возможностей для выбора, как и кого поддерживать», — подчеркивают авторы исследования.
Почему люди помогают?
Первое, на чем фокусировались исследователи — мотив благотворителей, важно было понять, почему люди готовы участвовать таких инициативах.
«Один из важных мотивов – это общение с близкими по духу людьми, — рассказывает старший исследователь Анастасия Гиленко. — Поэтому практики и акции, направленные на совместную деятельность, вызывают отклик. Из конкретных акций участники вспоминали, например, «Чайные бега». Это событие проходит пятый год подряд в поддержку фонда «Живи, малыш»: благотворители собираются в парке на чаепитие и пробежку и жертвуют деньги в фонд. Подобные мероприятия собирают много людей. Привлекает возможность не только пожертвовать, но и пообщаться с единомышленниками, найти новые знакомства, с пользой провести время».
С другой стороны, подобные программы работают только для тех, кому интересна такая активность, как бег, кому это близко.
«У фонда «Живи, малыш» пятый лет подряд в летний сезон по субботам проходят мероприятия «Чайные бега», где люди собираются в парке, бегают, пьют чай и жертвуют деньги в фонд. Аналогов такому мероприятию просто нет, и это объединяет людей из многих городов России», — рассказывает участник исследования Павел, 29 лет.
Второй важный мотив — возможность почувствовать себя хорошим человеком.
«Благотворительность по-прежнему остается социально-одобряемым поведением», – подчеркивает руководитель направления исследовательских сообществ Екатерина Котова.
Наконец, желание заниматься спортом, вести здоровый образ жизни коррелирует с благотворительностью, это явления одного мировоззренческого порядка, поэтому акции, направленные на поддержание интереса к общению и здоровому образу жизни, хорошо работают.
Также людей трогают конкретные истории, которые стоят за пожертвованием — мотивирует адресная помощь. «Такой помощи больше доверия, выше эмоциональный отклик», — рассказывает Анастасия Гиленко.
Часто людей мотивирует сопричастность к великому событию. Особенно хорошо это срабатывает, если в акции крупный бренд выступает в коллаборации с фондом. «Людям хочется приложить руку к чему-то большому и важному», — поясняет Екатерина.
Срабатывает и момент честолюбия и даже тщеславия. Людям приятно осознавать, что они сделали доброе дело, и приятно слышать «Спасибо!».
Нередко драйвером к участию в благотворительности выступает эмпатия. Человек реагирует на собственные чувства и хочет помочь. Часто это срабатывает, когда люди пережили схожую жизненную ситуацию. В итоге кто-то помогает детям, если для них это важно, кто-то – онкобольным, уже имея опыт борьбы за жизнь и здоровье близкого человека и так далее.
«Для меня самая актуальная и самая наболевшая тема — это тема неизлечимых и редких заболеваний у взрослых. Моя мама умерла от рака недавно, а папа умер, проболев два года болезнью Паркинсона. Пройдя все круги ада, теперь я участвую в любом мероприятии на эту тему: могу рассказывать, помогать, ухаживать, передавать небольшую сумму денег, покупать лекарства и создавать актуальные ролики. И даже больше – вот уже несколько месяцев держу в голове сценарий фильма про больных неизлечимыми заболеваниями», – рассказывает участница исследования Элеонора, 47 лет.
И даже хайп и мода — тоже мотиватор, замечают авторы исследования. «Например, когда в Австралии горели леса и пошла волна в соцсетях в поддержку диких животных, многие, в том числе молодежь, откликались, чтобы быть на волне», — добавляет Анастасия Гиленко.
Кому больше помогают?
Но мотивы — это еще не все. Важно учитывать и сферу, на которую направлена помощь.
Люди чаще готовы жертвовать либо в уже знакомые фонды, либо же в крупные и известные — обычно у человека, если для него участие в благотворительной деятельности уже вошло в привычку, есть определенный пул фондов, организаций, или какой-либо приют или детский дом и так далее, которым он помогает постоянно.
Такие «свои» фонды человек находит постепенно через знакомых и друзей. Или ориентируется на медийную личность, селебрити и его выбор, может следовать его примеру. Например, высокий кредит доверия у Благотворительного фонда Константина Хабенского или «Подари жизнь», учредителем которого является Чулпан Хаматова. Эти имена уважаемы, и люди готовы помогать.
Например, участник исследования Дмитрий объясняет совиновного мотивы так: «Я смотрел на YouTube, как Эдвард Бил построил одному из приютов склад и привёз очень много корма для животных. Именно этот ролик и его пример вдохновили меня тоже так же помогать и радоваться комфорту и спокойствию любимых пушистиков».
Но помогают не только большим или известным. Новые или маленькие фонды, местные организации, тоже находят свою аудиторию волонтеров и жертвователей. В этом случае, рассказывает Екатерина, людей может привлечь позитивная история такого небольшого фонда, важность проблемы, которую он решает, или то, на слуху ли эта организация, пишут ли про нее СМИ — и что пишут.
Кроме того, растет интерес к местным социальным проблемам, поэтому желание помогать локально тоже есть. «Еще 20-30 лет назад проблемы двора, района меньше интересовали людей, сейчас внимания больше, — говорит Екатерина Котова. — Участвовать в благотворительных инициативах опять же не обязательно только деньгами, можно быть волонтером. Тем более, когда помощь требуется где-то рядом с тобой, и это влияет на твою жизнь — в таких проектах легче участвовать, это может повышать мотивацию».
Еще одна участница исследования, Людмила, говорит, что в основном поддерживает местные организации, которые все хорошо знают, деятельность которых на виду. «В нашем городе, к сожалению, приютов не так много, один из известных — это общество «Зоозащита». Мероприятия можно отслеживать в соцсетях: концерты, сбор корма и нужных вещей, денежные сборы, все анонсируется», — добавляет Людмила.
Найти такие организации для помощи сегодня легко. Есть районные чаты или соцсети района. И если там появится призыв, например, помочь местному приюту для животных, люди откликнутся.
Что же касается менее актуальных тем, то среди них проекты, связанные с темой насилия (общество считает ее важной, но неоднозначной), а также проекты, связанные с ВИЧ, бездомными и мигрантами. Наиболее активно помогают детям и животным: эта тенденция сохраняется.
Есть люди, которые совсем не жертвуют, и частый аргумент — это недоверие: «Не верю – поэтому не жертвую». Но чаще все же сборы находят отклик. Кроме того, как показало исследование, каждый выбирает для себя свой путь помощи: это может быть волонтерство, помощь «руками» какой-либо организации и так далее.
«Часто людям удобно помогать вещами. Я сам купил корм в приют, принес тетради детям. Или пришел — собрал мебель. То есть привлекает помощь, которую можно увидеть, пощупать. Это оценивается еще и как приятное времяпрепровождение», — отмечает Екатерина Котова.
Что же касается современных способов совершить пожертвование, то о платформах как о технических возможностях сборов средств люди пока знают мало. О способах помогать через спорт, например, о благобегунстве, участники исследования осведомлены лучше и оценивают такие мероприятия позитивно.
А кому доверяют или не доверяют?
Главный барьер в благотворительности — это недоверие. Лжеблаготворители, истории с мошенниками часто отталкивают людей от участия в благотворительности. Тревожность в обществе в этом ключе до сих пор высокая даже у тех участников, которые жертвуют регулярно. Авторы исследования искали ответ, как преодолеть этот барьер. Одно из решений — прозрачность в работе. Участникам благотворительных инициатив важно знать, куда пошли их деньги, на что потрачены пожертвования. «Есть жертвователи, которые прицельно смотрят, куда направлены средства. Но их не так много, — говорит Екатерина Котова. — Запроса на отчетность может и не быть, но, когда участники инициативы получают подтверждение, это снимает сомнения. Благотворители понимают, что их действия были не зря».
В ходе исследования выяснилось, что часто людям нужен просто ответный шаг от фонда, демонстрация прозрачности. «Человеку достаточно хотя бы раз-два получить в письме или в рассылке отчет, и он уже будет спокоен: «Приходит отчет, и участник уверен, что все честно, и деньги идут, куда надо». В следующий раз человек будет готов снова пожертвовать такому фонду», — замечает Анастасия Голенко.
Обычно вместе с отчетом о распределении средств, жертвователи получают и благодарность за поддержку — и, как показало исследование, это важно. «Это получение положительных эмоций. Благодарность работает на то, чтобы потом человек повторил это действие — снова сделал пожертвование в фонд», — поясняет Екатерина Котова.
Доверяют ли бизнесу, который участвует в благотворительности?
Поэтому отдельной темой исследования стало участие бизнеса и то, как присутсвтие бренда влияет на мнение людей о благотворительной кампании.
Анастасия Гиленко отмечает, что участие брендов оценивается неоднозначно: «Люди часто считают, что бренд помогает из выгоды — для себя, для своего имиджа. Но все равно это позитивная история — ведь компания болеет за дело, проявляет активность. И это повышает доверие и к самой акции, и к бренду. Если в каком-либо благотворительном проекте участвует крупная компания – значит, он не мошеннический, можно доверять и этому конкретному фонду, и сбору средств».
В итоге подобные коллаборации оказывают положительное влияние на всех: у общества растет уважение и к фонду, и к компании, которая ему помогает.
Один из участников исследования, 21-летний Артем ответил на вопрос про доверие к брендам так: «Участие бренда увеличивает охват аудитории, плюс ещё и подчеркивает доброе имя бренда, все в выигрыше, ведь бренду — реклама, а людям – помощь. Например, APPLE со своими Product Red — аудитория огромная, и выигрывают все — пользователи получают уникальный дизайн, компания получает рекламу, да и еще участвует в благотворительности».
«Есть и другая позиция: люди полагают, что компании и так должны помогать, то есть это не жест доброй воли, а вполне в русле задач бизнеса, — рассказывает Екатерина Котова. — Или другой момент: например, какой-то банк собирает средства в пользу ребенка, дело хорошее, но люди могут быть недовольны. Они считают так: пусть банк сам пожертвует свои средства, а не собирает пожертвования с клиентов».
Но все же позитивного отношения к участию брендов в социальной жизни общества больше. Люди оценивают активность бизнеса в благотворительности как развитие в обществе гуманистических идеалов, как социальную ответственность. И самое главное, что показывает исследование, и что важно для бизнеса, участие компаний в благотворительности повышает эмоциональную близость клиента к бренду. «У человека появляется больше связок с компанией. «Я неравнодушен к экологическим проблемам — и вот есть компания, которая тоже это поддерживает. Значит, эта марка мне ближе», — поясняет Екатерина Котова.—– Ведь мы обычно, даже подсознательно, выбираем вещи, которые соответствуют нашим ценностям. Значит к бренду, который проповедует те же ценности, помогает в той же сфере, которая важна и близка конкретному человеку, этот потребитель будет относиться лучше, чем к другому».
Среди брендов, проявляющих такую социальную активность, у общественности на слуху Nike, Adidas, Unilever, Макдональдс, Сбербанк, Apple, H&M, Coca-Cola. «Это показательно, — считает Екатерина Котова. — Ведь обычно человек не задумывается о названии компании, когда покупает товар. Если люди называют Unilever, значит, участие этого бренда в благотворительности действительно привлекло внимание». Конечно, нельзя сказать, что такая активность компании будет драйвером покупки для потребителя, но все же люди обращают на это внимание и запоминают, это не проходит незамеченным.
Корпоративное добро: зачем бизнесу нужна благотворительность
Филолог по образованию, в прошлом PR-специалист «Билайна» в Казани Александра Бабкина переехала в Москву и создала фандрайзинговый проект в структуре Mail.ru, помогающий фондам собирать пожертвования — «Добро Mail.ru». Кроме непосредственно сбора средств, сервис также занимается проверкой фондов на надежность и прозрачность, в том числе для поиска партнерских программ бизнеса с корпоративной социальной ответственностью.
Бабкина — героиня проекта Агентства социальной информации и Благотворительного фонда Потанина «НКО-профи» о профессионалах в некоммерческом секторе. В совместном интервью Forbes Woman и АСИ она рассказала, зачем благотворительность нужна предпринимателям и как можно бороться с мошенниками и неэтичными фондами.
Что благотворительность дает бизнесу?
Часто первая цель — расширение целевой аудитории. Люди, которым интересны социальные проекты, которые разделяют мусор или занимаются интеллектуальным волонтерством, — это большая и активная аудитория. Но мало кто из брендов пока что с этой аудиторией разговаривает. Когда появляются умные и классные социальные проекты бизнеса, это приводит новых пользователей. Это хорошо и для маркетинга, и для выручки в долгосрочной перспективе.
У нас глобально есть сложность в том, чтобы оценивать эффективность участия бизнеса в социальных проектах. Мало кто умеет считать: этот проект социально эффективный или нет? Во многих случаях бизнес разово участвует в короткой акции, которая привлекает новую аудиторию. У нашего проекта другой подход: мы стараемся делать социальные проекты как бизнес, инфраструктурными: долгосрочными, измеримыми и, желательно, пролонгированными.
Вы упомянули интеллектуальное волонтерство. Почему компании могут быть заинтересованы в интеллектуальном волонтерстве своих сотрудников?
Смысл в том, что, помимо классных и интересных задач, хорошего офиса и соцпакета, людям нужно что-то еще. И это «что-то еще» держит внутри компании сильнее, чем многие другие показатели. Это на самом деле так: человек, помогая кому-то, испытывает удовлетворение. Это может быть выражено в пожертвовании, а может — в решении задачи, которая поможет. Это окрыляет. Ты делаешь ровно то, что привык делать, но это решает важную социальную задачу.
Драйвером или мотиватором может быть желание разобраться в проблеме. Например, я ничего не знаю о буллинге. Включаясь в работу над продуктом, который помогает пострадавшим от буллинга, ты узнаешь для себя вещи, которые раньше шли абсолютно параллельно. Я назвала буллинг для примера, потому что таких тем очень много. Ты узнаешь, что, оказывается, лекарств не хватает, оказывается, лучше вести уроки для детей-сирот, а не собирать им подарки всем офисом.
А еще это общение. Я очень кайфую оттого, что во время работы над продуктами знакомлюсь с невероятными людьми, с которыми иначе не пересеклась бы.
Зачем людям заходить на «Добро Mail.ru», если они могут пожертвовать деньги конкретно фонду?
Люди, которые живут у нас в стране, вообще довольно мало знают о благотворительности и фондах. Если спросить, какие НКО вы знаете, можно услышать одно-два названия. Даже если человек отправляет смс на Первом канале, у него может не отложиться в голове название конкретного фонда — это с одной стороны. С другой — по-прежнему сохраняется недоверие к благотворительности, это пока еще нерешенная проблема.
Если человек вдруг решил начать помогать, перед ним открывается информационная бездна. Он видит посты в соцсетях, фонды: плохие, хорошие. Обычно у человека нет никаких инструментов, чтобы удостовериться, что его деньги не украдут. В этой ситуации увеличивается запрос: а кому помогать можно спокойно?
Когда «Добро» только создавалось, мы делали инфографику, как отличить хороший фонд от мошенников: у фонда должен быть сайт, должны быть отчеты. Проблема в том, что мошенники очень быстро учатся. Появились очень неэтично действующие НКО, у которых на сайте есть все, что нужно, чтобы выглядеть качественной организацией. Там есть отчеты, новости, фотографии. Невозможно сейчас создать список критериев, который быстро позволяет отличить хорошую организацию от плохой.
Хочу подчеркнуть, что мы не конкурируем с фондами. Человек волен участвовать в благотворительности тем способом, который ему, удобен. Мы лишь предлагаем помогать проверенным фондам, которые точно решают социальную проблему.
Что вы имеете в виду, когда говорите, что организация действует неэтично?
Меня больше всего тревожит даже не когда организация кладет к себе что-то в карман — хотя такие, к сожалению, тоже есть. Меня тревожит, когда активно продвигает себя организация, у которой очень низкий профессиональный уровень. Это значит, что, сталкиваясь с запросом от человека, они не способны оценить, действительно ли ему нужна помощь, у них нет экспертного совета профильных врачей. Эти организации с легкостью открывают многомиллионные сборы на операцию за рубежом даже в тех случаях, когда лечение в России было бы по-честному эффективным.
Да, бывает, что заболевание трудно вылечить здесь. Но есть сферы и направления, которые можно здесь лечить. И в такой ситуации открывать сбор на лечение в Швейцарии (интервью было записано до закрытия границ по причине пандемии. — Forbes Woman) неэтично в первую очередь по отношению к тем людям, которые помогают. Они открывают сайт, видят этот сбор на Швейцарию, и им сообщают, что это якобы единственная возможность спасти человека. Минуточку: но ведь это не так!
Это неэтично по отношению и к подопечному. Он может прийти в фонд и попросить собрать ему на лечение в условной Швейцарии, но задача хорошего фонда — объяснить, что после сбора на операцию понадобятся деньги на контроль. Понадобятся деньги на то, чтобы жить в другой стране. Неизвестно, насколько затянется лечение. Семью могут вообще не предупреждать и не рассказывать о таких рисках.
Отдельный пласт — фонды, которые открывают сборы на неэффективное или вредное лечение. Это часто происходит даже не потому, что кто-то хочет осознанно навредить. Просто у организации нет опыта. Они не советуются с врачами и другими организациями, а живут будто в вакууме. Это невежество.
Наша задача сделать так, чтобы доступ ко всем нашим возможностям получали только те, кто действует профессионально. Это могут быть не только большие, но и очень маленькие организации, у которых при этом есть опыт и критическое мышление.
Как вы проводите верификацию?
Как я уже говорила, у НКО должен быть сайт, отчеты, фонд должен быть готов предоставлять платежные документы: так было, когда «Добро» только создавалось. То, что происходит сейчас, больше направлено на то, чтобы выявить уровень профессионализма организации.
Прием заявок от НКО открывается раз в год: организации заполняют анкету и заявляют, что хотят стать нашими партнерами. Дальше мы анализируем информацию из открытых источников и на этом этапе завершаем общение с большинством организаций, потому что у них нет никакой отчетности на сайте.
Следующий этап — проверка репутации. Сейчас у нас 187 фондов из 46 регионов страны. У нас есть экспертные организации по большинству тем, которыми занимается некоммерческий сектор, — то есть нам есть у кого спросить о деятельности фонда, желающего стать партнером «Добра».
На следующий этап, который называется «экспертное интервью», мы привлекаем коллег из других организаций, занимающихся той же самой проблемой, чтобы они задали свои вопросы. Присутствие на «Добре» — это тоже своего рода комьюнити, и организациям важно, с кем стоять рядом. Это гигиенический фактор. Особенно это заботит крупные фонды.
На интервью мы задаем разные неудобные вопросы. Например: «Как вы оцениваете эффективность своей организации». Мой любимый ответ: «На отлично. Мы делаем большое и доброе дело». У людей нет даже мысли о том, что этот вопрос о показателях эффективности. Допустим, если вы помогаете выпускникам детских домов, было бы правильно после выпуска продолжать взаимоотношения, чтобы было понятно, как отличается жизненная траектория людей, которые взаимодействовали с организацией, и тех, которые не взаимодействовали.
На интервью мы также выясняем ход мысли сотрудников НКО: учатся ли они, пользуются ли бесплатными образовательными возможностями, с кем они общаются из НКО в своем городе и по всей России.
Маленькие НКО в регионах часто многопрофильные. Помощь нужна и больным детям, и старикам — все идут в одну организацию. И сложно накопить специализированный опыт. Если в эту организацию обратится человек с орфанным заболеванием, нам важно, чтобы фонд прибегал к экспертизе крупные организации, которые давно занимаются лечением этого заболевания. Профильные фонды обычно фиксируют последние мировые тенденции. И нам очень важно, чтобы обмен опытом происходил. Мы всячески стимулируем горизонтальную коммуникацию.
Последний пункт — проверка службы безопасности. Это никак не парализует работу организации, и на этом этапе отсеивается очень мало НКО. После проверки юристов организация подключается к «Добру».
Наши фонды знают, что по каждому проекту они обязаны опубликовать первичный платежный документ, который подтверждает, что они направили средства ровно на то, на что мы собирали пожертвования. Также мы начали проводить повторный аудит организаций.
Очевидно, что количество и качество наших требований растет каждый год. Это значит, что мы приходим к организациям, которые с нами с самого начала, с 2013 года, и пытаемся убедиться, что все в порядке, что мы на одной волне, что наши ценности и методы работы совпадают. После проверки мы либо радуемся, что все идет как нужно, либо расстаемся. Это грустно, но это тоже часть работы.
Даете ли вы организациям возможность исправить недостатки и продолжить сотрудничество?
Мы даем шанс «починить» некоторые моменты. Например, есть сборы на личные карты — это боль, которая сохраняется у многих организаций, особенно в регионах. Мы говорим, что такой способ пожертвований для нас недопустим. Мы даем им 3-4 месяца, чтобы отказаться от этого. Мы приводим примеры других организаций, которые изменили методы работы, отказались от непрозрачных практик и не только выжили, но и выросли.
Также с первичным отбором: если мы отказываем, то стараемся объяснить почему. Мы рассказываем очень подробно, какие моменты должны быть изменены. Бывают ситуации, когда НКО возвращаются и говорят, что все починили. Мы проверим их опять, и не исключено, что возьмем.
Задача не в том, чтобы поднять порог входа так, чтобы никто не пролез, а в том, чтобы объяснить, почему те или иные критерии важны. Это важно не только, чтобы организация попала на «Добро», но и чтобы выходить на другие площадки, получать гранты.
Как быть со сборами на личные карты, когда их открывает не фонд, а семья — например, родители детей со СМА?
Я совсем не отношусь к тем экспертам некоммерческого сектора, которые говорят: «Все, что в соцсетях на личные карты, — это мошенничество». Иногда сборы на личную карту действительно открывают родители детей, которые никогда ничего не слышали о фондах. Именно поэтому мы на «Добре» создали сервис «Маяк», который может по заболеваниям или по проблеме найти фонд по этой проблеме. За последний год количество обращений на «Маяк» выросло на 21%.
Если человек видит сбор на личную карту — мы призываем отправить тому, кто собирает, ссылку на проверенный, честный фонд, который не заберет у него документы, деньги со сбора не присвоит себе, а поможет по-настоящему.
К сожалению, существующие сейчас фонды не могут пропустить через себя всех, кому помощь нужна. Существуют очереди из подопечных. Падают пожертвования у большинства благотворительных организаций, даже очень крупных. Ситуация тяжелая. И в этой ситуации люди будут получать отказы при обращении за помощью. Понятно, что хорошие фонды стараются «передавать» людей друг другу, но будет какой-то процент случаев, когда люди получат отказ от НКО.
История со СМА в том, что большинство фондов не могут собрать такую гигантскую сумму (препарат Zolgensma вместе с процедурами стоит в США около 2,5 млн долларов. — Прим.автора). Если начать сбор на ребенка со СМА, это парализует работу организации. Самое правильное — и этим сейчас занимаются фонд «Семьи СМА» и много других активистов — это лоббирование государственного финансирования лечения заболеваний.
Проблема с такими сборами в том, что прозрачность оценить невозможно. Есть еще этическая проблема: куда деть деньги, если человека не удалось спасти? Фонд мог бы направить эти средства на лечение другого человека. А в случае сбора на карту семьи можно ожидать всего, чего угодно: памятник, поездка, шуба иногда. В ситуации стресса люди действуют нелогично, но на эти деньги можно было бы кого-то спасти.
Есть примеры случаев, когда фондам сложнее собирать средства без «Добра»?
Все наши стандартные инструменты — рассылки, реклама — не работали, когда нужно было помочь взрослому. В 2015 году мы провели большое исследование и выяснили, что меньше 1% россиян готовы помогать взрослым, а также выяснили, почему люди не помогают таким же, как они сами.
Исследование мы использовали, чтобы привлечь внимание к проблеме, и взяли в работу добытые инсайты. Мы полностью изменили язык этой помощи. Когда-то давно, чтобы помочь взрослым людям, фонды пытались рассказывать о них как о детях, вспоминали даже младенчество. Но это никак не решало задачу. Задачу решала человеческая история. Мы начали рассказывать о человеке, знакомить с ним поближе, чтобы он был для жертвователей не совсем чужим.
В чем была основная проблема сборов на помощь взрослым?
Считается, что взрослый должен справляться сам. Должен обзавестись таким количеством связей, чтобы было кому его вытащить. Мы пытались объяснить, что болезнь — это потеря социальных связей. От человека, который болен, люди стараются держаться подальше, собрать денег «по своим» удается далеко не всем. Еще мы старались говорить о том, что, спасая взрослого, мы возвращаем в строй экономически активную единицу. Мы изменили ситуацию до такой степени, что сборы для взрослых теперь находятся на втором месте на «Добре».
Как вы пытаетесь стимулировать людей помогать пострадавшим от домашнего насилия?
Пока у меня нет рецепта, я его только ищу. Проблема в том, что, как правило, сбор идет на зарплату психологам и юристам, которые консультируют пострадавших от домашнего насилия. Сборы на административные расходы — это вообще сложно: считается до сих пор, что в благотворительности все должны быть волонтерами. Но на самом деле это профессиональная деятельность, которая занимает все рабочее, а иногда и нерабочее время. Это огромное количество навыков. Не каждый сотрудник коммерческих компаний умеет столько, сколько сотрудник НКО.
Когда речь идет о домашнем насилии, встречаются сразу все проблемы: сбор на зарплату взрослым, чтобы помогать другим взрослым, а пострадавшие от насилия еще и «сами виноваты» и «где были глаза, когда замуж выходила». Пользователи «Добра» — такие же граждане нашей страны, и они порой транслируют те же стереотипы, которые окружают принятие закона о домашнем насилии.
Мы сейчас пробуем, ищем, делаем рассылки, хотя знаем, что это, скорее всего, будет провальная история. Но, к счастью, наши показатели эффективности не только количественные (объем денег или автоплатежей), нам еще важно менять отношение людей к социальным проблемам. Если мы не начнем разговаривать с обычными людьми о домашнем насилии, то они, возможно, больше нигде не узнают об этом.
Расскажите о конкретных кейсах о внедрении темы благотворительности в бизнес.
Это, например, «добрые километры» «Ситимобил» — уже 500 тысяч километров было собрано. Этими километрами пользуются несколько благотворительных фондов, чтобы бесплатно перевезти своих подопечных из точки А в точку Б (после записи этого интервью «Ситимобил» и «Добро Mail.ru» также объявили сбор средств для оплаты поездок на такси врачей и волонтеров. — Прим.автора).
Фонды часто не могут оплачивать такси из своих средств, а развоз силами волонтеров ограничен их возможностями и временем. Это очень крутая история, потому что эта фича есть в приложении у каждого человека, который его загрузил. Он, может, вообще ничего раньше не знал про фонды, а мы в его реальность внедрились с классным инструментом.
Как бизнес еще может работать с «Добром»?
Мы предлагаем компаниям «социальный маркетинг» — это очень классная тема для организаций, у которых уже есть социальные проекты. Либо мы можем помочь их разработать, сделать родственными бизнесу.
Организация создает свой спецпроект на любой из наших площадок. Этот спецпроект включает в себя не только рассказ о том, какая классная компания и какие классные у нее продукты, но и решение социальной проблемы. Когда люди собирают пожертвования, компания увеличивает их в два раза, — это называют словом мэтчинг. Маркетологи компании довольны, потому что с одной стороны, у них есть прогнозируемый и понятный охват проекта, с другой — они решают социальные задачи.
Что «Добро» дает корпорации — в том числе в плане монетизации?
Это прибыль, которую мы можем генерить благодаря социальному маркетингу. Кроме того, это расширение аудитории, повышение лояльности.