для ученого нет ничего опаснее чем слепая страсть к науке
Для ученого нет ничего опаснее чем слепая страсть к науке
Л. Гиндилис, кандидат физ.-мат. наук: «. первое и, пожалуй, самое лучшее издание книги И. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум».
В. Мороз, доктор физ.-мат. наук: «Прежде всего это первое издание книги И. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум».
Б. Пановкин, кандидат физ.-мат. наук: «Это блестящая книга И. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум». Правда, теперь ее автор придерживается взглядов прямо противоположных тем, что излагаются в книге. Так что, боюсь, со временем она станет библиографической редкостью. «
Она и стала библиографической редкостью. Передо мной лежит пятое издание книги И.С. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум» (М., 1980). На второй странице главная редакция физико-математической литературы сообщает нам, что клятое издание переработано в соответствии с новой точкой зрения автора, высказанной им в журналах «Вопросы философии» и «Знание-сила». Сам И.С. Шкловский ничего не говорит о своих прежних «заблуждениях».
И.С. Шкловский предложил гипотезу об искусственном происхождении Фобоса, одного из двух спутников Марса. Эта гипотеза получила широчайшую известность. И.С. Шкловский доказывал (математически), что Фобос появился на своей нынешней орбите намного позже, чем образовался Марс. Фотографии Фобоса показали его заурядную естественность. Довольно ловко, начиная с четвертого издания.
11.4. Нужен ли телескоп для поисков следов на Земле?
Это если следы в Карелии, а вы живете в Москве и каждое лето проводите только в Ялте. Или если след оставлен в Австралии в январе 1966 года, а вы об этом узнали в марте 1974 года и с тех пор по вечерам твердите: «Следов нет. Ничего нет. Все спокойно. Я умный и спокойный. Мои ноги расслабляются и теплеют. Я засыпаю. Я сплю».
Извините, не хочу вас будить, но следы есть. Следы посадок отмечены во многих случаях. Это утрамбованная земля, раздавленные камни, вмятины в почве. Часто изменяются характеристики и внешний вид почвы. Иногда бывают сожжены корни, поломаны ветки. Кусочки железа оказываются намагниченными. Это так, по мелочам. А загадочные следы гигантской деятельности и не на далекой Амазонке, а у нас дома, будут описаны в главе «Проверьте сами». Следы, не получившие, кстати, никакого научного объяснения. На место происшествия выезжала группа военных специалистов, которых я и рекомендую И. С. Шкловскому обозвать «жертвами массового психоза». Но не будем забегать вперед. В каталоге Теда Филлипса «Физические следы, связанные с наблюдениями НЛО», составленном по данным на 1975 год, содержится 714 сообщений. Упомянем о нескольких широкоизвестных случаях.
Следы посадок, названные «гнездами летающих тарелок», были обнаружены во всем мире. Диаметр таких «гнезд» колеблется от б до 9 метров. Хорошая фотография подобного «гнезда» сделана в Австралии в январе 1966 года.
Известен случай, происшедший 24 апреля 1964 г. в Сокорро (штат Нью-Мексико, США), очевидцем которого был полицейский Лонни Замора. Изучением этого случая занималась группа «Проект «Голубая книга». А. Хайнек, лично участвовавший в расследовании происшествия, рассказывает о своем отношении к очевидцу, отношении, типичном для всех членов этой группы. Правда, здесь нужно добавить, что у Хайнека, в отличие от других «расследователей», хватило элементарной честности открыто рассказать об этом и сделать правильные выводы. «Само собой разумеется,- пишет А. Хайнек,- что я начал с поисков трещины, противоречий в рассказе Замора. Я пытался также доказать, что, как свидетель, он не вызывал доверия, но и одна, и другая попытки провалились. Я с удивлением констатировал, что Замора пользовался большим уважением со стороны своих коллег, и сегодня я верю в достоверность его показаний. «.
Для ученого нет ничего опаснее чем слепая страсть к науке
Фанатик в ранге лжеученого
Именно фанатики легко становятся жертвой обмана, пополняя отряды лжеученых. Возьмем даже и не дальние дни, а наш родной XX век.
В начале столетия английский геолог Ч. Даусон оповестил о находке близ селения Пилдаун отдельных частей человекообразного существа, якобы жившего в третичном периоде на территории нынешней Англии. Кости идут прямым назначением В’ руки специалистов-антропологов. Профессор С. Вудворд, соединив разрозненные останки, объявил, что это один из самых старейших из до сих пор известных скелетов человека. В честь первооткрывателя С. Вудворд присвоил находке торжественное имя «эоантропус Даусона» («человек зари Даусоиа») и опубликовал книгу с не менее претенциозным заглавием «Первый англичанин».
Последняя точка на этой истории была поставлена 1978 году. У ее истоков находился профессор В. Соллас, долгие годы враждовавший с нашим героем профессором С. Вудвордом. К сожалению, профессора, если ж возьмутся прояснять отношения, в приемах тоже не пущаются. Задумав скомпрометировать коллегу, Соллас и устроил балаган. Подобрав упомянутые вести, он подбросил их Ч. Даусону, от которого они и опали С. Вудворду. А С. Вудворд легко «согласился» существовать в этом балагане (верно, уж очень хотелось славы). Все-таки В. Соллас поостерегся тогда обнародовать это, должно быть щадя многие крупные имена, приветствовавшие в свое время находку.
По другой версии, первородность греха отдается писателю Конан Дойлу, отомстившему таким путем. Даусону, который недолюбливал его романы. Взяв из древнеримской гробницы череп, а из коллекции друга челюсть орангутанга, К. Дойл химически обработал их и зарыл в рудник, где обычно вел раскопки Ч. Даусон. Остальное явилось, как говорят шахматные стратеги, делом техники.
Обманщиком оказался и австрийский зоолог XX века профессор П. Каммерер. Вновь активистом псевдооткрытия наблюдаем профессора. Видно, у них, у профессоров, желание славы посильнее, чем в рядовой душе. Или это происходит оттого, что они заметнее на небосводе науки и им не с руки выходить на всеобщее обозрение с мелкозернистой идеей.
Казалось, подобные истории могли бы чему-то обучить искателей легкодоступной славы. Однако события повторяются вновь и вновь. Они не только становятся приметой дня, но и обретают особый колорит. У современной науки свои законы: уходят одиночки-ученые, растет коллективность науки. Коллективы же должны как будто обладать большим иммунитетом против обмана и самообмана, чем работающие на собственном риске индивидуалы, но нет. Ожидаемого сокращения числа жертв обманщиков не наблюдается.
Потрясающий случай массовой мистификации прогремел буквально на днях, когда жертвою пали целые научные соединения Голландии, поддавшись уловке проходимца и показав, так сказать, коллективный фанатизм.
Все началось с того, что в 1966 году к профессору Х. Уолтерболку явился некий Ш. Верманинг и выложил целую груду якобы доисторических камней, найденных в одной голландской деревушке. Профессором завладела неизъяснимая дрожь. Все сомнения долой: перед ним орудия труда предшественников неандертальца (ближайшего предка ископаемого человека современного вида). Эти предметы на целых 600 веков старше любых древностей, обнаруженных доселе на голландской земле.
Ш. Верманинг тут же получил денежную премию, однако удовлетворения не было: ученые отклонили его просьбу о представлении к почетной степени доктора наук, чего так желал этот механик при швейных машинах с трехклассным образованием. Впрочем, он вскоре утешился, предприняв новые махинации. Теперь принялся дурачить научные учреждения. Предъявив голландской археологии 428 каменных топоров и ножей, обнаруженных на картофельном поле, несостоявшийся доктор получил от Амстердамского музея антропологии и древней истории 53 тысячи долларов. Тогда у него и вовсе разгорелся аппетит, и он тут же откопал (что топоры) целый лагерь доисторических охотников за мамонтами. И не где-нибудь, а в самом Амстердаме, под носом ученых мужей.
Впрочем, зачем ходить в Голландию. Поищем дома.
Одно время широко обсуждалась гипотеза существования на Марсе каналов, якобы обнаруженных советским академиком Г. А. Тиховым. Было сказано немало высоких фраз «о подвигах, о славе» нашей науки и, конечно, о ее превосходстве. Как позднее выяснилось, телескоп, в который «наблюдали» это чудо, нес оптический изъян. Но странное дело: изъян убрали, однако энтузиасты и после того бредили каналами. Так, настрой на желаемый результат, психологический фанатизм стали питательной средой для подобного самообмана, охватившего довольно представительную группу сотрудников, сторонников и поклонников академика Г. Тихова.
За все в ответе фанатизм, научная ослепленность страстью к открытиям, к достижению возлюбленных истин и, конечно, несокрушимая вера в себя, в свое предназначение. Однажды на совещании по спорным вопросам генетики и селекции в 1939 году известный генетик Ю. Керкис спросил Т. Лысенко, почему у него и его аспирантов все получается, а у других в Союзе и за рубежом не получается. «Для того, чтобы получить определенный результат,- заявил на это «народный академик»,- нужно хотеть получить именно этот результат, если вы хотите получить определенный результат, вы его получите».
Конечно, адвокаты Лысенко могут сказать, что сам он факты не подтасовывал. Может быть, и так. Зато усердствовали другие. Как водится, вокруг фанатиков образуется пояс активистов, готовых предъявить любые
Р «доказательства», лишь бы на то появилось желание. Лысенко таким желанием, как видим, страдал изначально. Оно стало его психологической установкой, едва (он отведал вкус научных удач. Будь академик поскромнее в своих амбициях, терпим к мнениям других, самокритичен, то есть обладай он доступными нравственными качествами, не появились бы на его биографии сии смутные пятна. Но в той обстановке угодничества, архитектором которой он был, и прорастала лженаука, лысенковщина. Вот его типичное убеждение: «Мне нужны только такие люди, которые получали бы, что мне надо».
Как явствует, причина, по которой фанатик начинает гнать бракованную науку, в недостающей нравственной крепости. Перевешивает соблазн предъявить желаемое за сущее. Между тем любому вполне доступны нормы и методы уберечь себя от скоротечных выводов, затягивающих в кривые переулки на дорогах научных исканий.
Обычно исследователь тщательно проверяет и перепроверяет результат эксперимента, теоретического вывода, ставит себе тысячу вопросов, обращается за критикой к коллегам, чтобы ощутить сопротивление новому и отточить эксперимент, доказательства. Э. Резерфорд продумал целую систему мер безопасности от ошибок. Подсчет данных опыта, имеющих статистический характер, он поручал студентам, которых не вводил в замысел эксперимента, а кривые по измеренным точкам проводили уже сотрудники, также не посвященные в характер ожидаемых результатов. Наконец составленные графики ложились на стол руководителю, который мог теперь, опираясь на бесстрастные чертежи, строить заключение.
Клеймя Лысенко, надо показать еще одну причину, отчего он поставлял лженауку открытым текстом. Причина- в социально-политической обстановке, которая нагнеталась командными методами управления страной. Вот уж где меньше всего следует командовать, так это в науке, искусстве, вообще в творческих сферах.
Об эпохе сталинистского руководства не приходится говорить. Тогда вождь лично назначал, кому быть академиком, какие науки признавать, а какие отрицать как лженауку. Но и после него приемы обращения с учеными мало переменились. Когда, например, в 1964 году отделение общей биологии Академии наук Союза избрало академиком лысенковца Н. Нуждина, но общее собрание провалило (за него голосовало лишь 20 процентов), тогдашний Генсек Н. Хрущев объявил: «Нам не нужна академия, которая не подчиняется решениям ЦК».
Такая атмосфера благоприятствует рождению фанатиков и их перерастанию в лжеученых. С Лысенко соседствует О. Лепешинская, «доказавшая» факт восстановления живой клетки из размозженной на центрифуге клеточной ткани в бесструктурное месиво. На этих же дрожжах пророс Г. Бощьян, «открывший» возможность превращения неживого кристалла в живые организмы, прорастали и другие герои печального прошлого. Но прошло ли оно сполна?
Для ученого нет ничего опаснее чем слепая страсть к науке
В газете «Московская правда» от 15 ноября 1979 г. можно прочесть следующую небольшую заметку:
В Валенсии совершил вынужденную посадку испанский самолет со 119 пассажирами на борту. Как сообщает агентство Рейтер, пилот самолета заявил, что «причиной этого послужило появление неопознанных летающих объектов». По его словам, НЛО, излучавшие два ярко-красных луча, следовали за самолетом в течение 15 минут. Пытаясь оторваться от назойливых преследователей, пилот снизил высоту, но НЛО «продолжали висеть в хвосте самолета». Как всегда в таких случаях, проверить достоверность сообщения пилота не удалось, поскольку, как отмечает Pейтер, «неопознанные объекты бесследно исчезли перед тем, как в воздух по запросу экипажа самолета были подняты истребители испанских ВВС для расследования этого случая».
(«Московская правда» — ТАСС).
Летающие тарелки, неопознанные летающие объекты — НЛО. Кто из нас не задавал себе вопрос: существуют ли они на самом деле или все это досужие выдумки ловких журналистов, нащупавших золотую жилу? Кто из нас, задав себе этот вопрос, попытался разобраться в нем? Увы, единицы. Жизнь не оставляет нам много свободного времени для того, чтобы вникать в сущность проблем, которые могут, к тому же, оказаться досужими выдумками. И тогда мы ищем ответ у ученых. И верим им, потому что кто, как не ученые, вооруженные современными знаниями, могут дать исчерпывающий ответ на задаваемые вопросы. Да и как не верить, когда ответы ученых официальны, опубликованы, доступны каждому?
Но однажды случайная информация о новом наблюдении НЛО, идущая вразрез с официальной точкой зрения ученых, настораживает, заставляет вернуться к якобы давно решенному вопросу и оставляет зерна сомнения. Эти зерна прорастают, не дают покоя. Наступает, наконец, необходимость разобраться самому, прочесть часто упоминаемые официальные документы и отчеты о расследовании наблюдений, доказывающие отсутствие самой проблемы.
Для установления истины необходимо не ограничиваться заявлениями спорящих, а самому проверить факты и документа, самому разобраться, есть ли показания свидетелей и достоверны ли эти показания.
И вот уже беглый просмотр единственного в мире официального отчета о научном изучении неопознанных летающих объектов, проведенном в США пол руководством известного ученого Кондона, ставит в тупик: концы с концами не сходятся. В результате внимательного прочтения неизбежны следующие выводы:
1. Ссылающиеся на этот отчет наши ученые, отрицающие реальность НЛО, сами отчета не читали и пользуются пересказом, извращающим его сущность.
2. Они его читали, но слабое знание английского языка не позволило им правильно разобраться в написанном.
3. Они его прочли и отлично поняли, но, будучи убежденными в правоте своих научных позиций, позволяют себе замалчивать «неудобные» результаты исследования и подчеркивают подходящие факты.
Вышесказанное может объяснить позиции, занятые нашими учеными, ссылающимися на единственный в мире официальный отчет комиссии Кондона. Но как истолковать позицию яростных противников НЛО в США? У них-то нет проблем с языком. Здесь, видимо, применим третий вывод или. Ищем это «или» в фактах и документах, и факты неумолимы: начиная с 1947 года проблемой НЛО занимается еще один крупнейший «научный» центр — Центральное разведывательное управление, роль которого в замалчивании вопроса очень хорошо освещена в ряде книг. (например, [17]; [18]; [40]).
Летающие тарелки, неопознанные летающие объекты. Чаще всего вся проблема в целом именуется «феноменом НЛО». Но само слово «феномен» вызывает у людей ассоциации со всякого рода природными явлениями и уводит их в сторону от поисков сущности. Задача же познания состоит в том, чтобы за видимостью распознать сущность, а не в том, чтобы видимости приписать желаемую сущность, отбросив при этом неудобные факты, мешающие проведению аналогий. К сожалению, дело обстоит именно так.
Очевидцы, например, рассказывают о появлении на их глазах сигарообразного объекта, который, пролетев некоторое расстояние, остановился, развернулся по оси на 90 градусов и исчез. А им поясняют: это был запуск спутника. Очевидцы говорят, что видели медузообразный объект, произвольно менявший траекторию полета и зависавший. А им в ответ: хемолюминесценция. Просто и в то же время по-научному. Очевидцы видели независимо друг от друга объект, летевший на высоте около 60 метров. Вдруг объект замер (в воздухе!), как бы раздумывая, куда свернуть, повернул направо под немыслимым для земной техники углом, пролетел над такси — машина задрожала и остановилась. И все это в абсолютной тишине. Очевидцы обратились за разъяснением в газету. Им отвечают: ваше письмо переслано на метеорологическую станцию. Спасибо, что не в психиатрическую лечебницу! А впрочем, есть ли разница — ни та, ни другая организация неопознанными летающими объектами не занимаются.
Очевидцы — такие же люди, как мы с вами. Сегодня слепота современной науки выставила их глупцами. Готовьтесь, завтра наступит ваша очередь. Увидевшие загадочные объекты послезавтра предпочтут промолчать.
Судя по многочисленным историческим документам и археологическим загадкам, эта проблема существовала всегда и истолковывалась с позиций уровня знаний, накопленных каждой эпохой. Тут были и боги, и черти, и дьяволы, и привидения. С развитием науки настало время для ассоциаций с метеорологическими явлениями. Но вот человек научился летать вопреки некоторым ученым, считавшим самолет игрушкой без будущего, человек овладел ядерной энергией вопреки ученымскептикам, считавшим это невозможным в ближайшее время, человек вышел в космос вопреки некоторым ученым, заявлявшим буквально накануне запусков первых спутников о невозможности полетов в космос[1]. Настало, наконец, время, когда становится очевидным, что существующая парадигма, то есть совокупность устоявшихся положений науки, рассматривающихся как руководящие начала познания, не в состоянии объяснить факты о неопознанных летающих объектах. Существующая парадигма оказалась, как это уже случалось не раз в истории науки и техники, преградой на пути познаний. Ведь если допускать только то понимание и истолкование фактов, которое санкционировано господствующей парадигмой, то прогресс познаний окажется невозможным.
Проблема НЛО требует переосмысления и нашей познавательной установки. Наша привычная установка состоит в том, что человек — исследователь, следовательно, он — субъект исследования. И вдруг совокупность фактов свидетельствует о том, что, будучи субъектом исследования, можно являться одновременно и объектом исследования со стороны еще более могущественного субъекта.
Материальный мир таит еще немало сложнейших загадок, всплывающих на поверхность в виде парадоксов. Что же такое парадокс? Это — своеобразное мнение, резко расходящееся с общепринятым, это — неожиданный результат, не соответствующий обычным представлениям. Появление парадокса свидетельствует об объективно сложившейся противоречивой ситуации, при которой господствующая парадигма не в состоянии дать четкий ответ на поставленные вопросы. Что же получается в случае с неопознанными летающими объектами? Они остаются неопознанными, несмотря на все ухищрения отождествить их с природными феноменами, а высказать «безумную идею» не позволяет инерция мысли. НЛО — это парадокс. Парадокс XX века. И суть его, как это ни фантастично, заключается в следующем: Земля посещается летающими объектами неизвестного происхождения.
Сформулировать этот парадокс стало возможным в результате дальнейшего развития науки, идущего, как всегда, на фоне оскорблений одних ученых другими (вот уж где легко сыпать примерами!). Но так или иначе, а научно-технический уровень последней четверти XX века позволяет человеку слепому котенку — приоткрыть глаза и взглянуть на мир с материалистических позиций. Только с этих позиций представляется возможным открытый подход к поискам новой парадигмы, позволяющей объяснить необъяснимое. Только с этих позиций возможно изучение парадокса НЛО. Отказ же от этих позиций, инертность мышления, софистика, то есть намеренно неправильный подбор исходных положений, разного рода словесные ухищрения и уловки, игра на внешних сходствах явлений, должны привести нас в поисках управы на нечистую силу в ближайшую церковь. И если в этом заключается роль современных отрицателей реальности НЛО, то они на правильном пути.
Жак Валле пишет: «. Мне хочется вспомнить незабываемые слова королевского астронома (высшая астрономическая должность в Великобритании): «Космические полеты абсолютно нереальны». Это было, представьте себе, в 1957 году, незадолго до октября» (Анатомия феномена. Пер. с англ. Н.А. Шнее, рукопись).
Mar. 3rd, 2011
«Нет ничего опаснее, чем слепая страсть в науке. Это прямой путь к неоправданной самоуверенности, потере самокритичности, к научному фанатизму, к лженауке. В случае поддержки со стороны власть имущего человека это может привести к подавлению истинной науки в той или иной области, а так как наука сейчас — дело государственной важности, к нанесению большого ущерба стране.
Монопольное положение ученого подобного склада, полная его безнаказанность, подавление путем административных мер всякой критики со стороны инакомыслящих неизбежно приводят к дальнейшей эволюции психологии этого ученого. Он все меньше занимается объективным исследованием природы. Он начинает вещать ученым и практикам, как пророк, которому словно бы свыше открыта научная истина.
Как все пророки, он излагает свои всевозможные догмы в мистически неясных выражениях. Вера в себя как пророка науки делает для него ненужным изучение мировой науки прошлого и настоящего. Это, в свою очередь, приводит к тому, что последователи такого ученого знают только его личные взгляды и теории и оказываются совершенно необразованными в целых областях науки. Особенно опасно, если все это начинает сказываться на обучении молодого поколения. Даже собственные опыты такого ученого и опыты его последователей, в сущности, перестают его интересовать с точки зрения проверки выдвинутых им догм. Они нужны ему главным образом для пропаганды его идей, для превращения «неверующих» в «верующих».
Он-то сам ведь уже давно знает, что его догмы непогрешимо верны и, если опыт противоречит этим догмам, значит, опыт неверен и тем хуже для опыта. Учение начинает приобретать черты средневековой схоластики.
Одним из признаков всякого рода лженаучных обобщений является отрицание опытов и теорий всей предыдущей науки или какой-либо ее части. На самом деле новое в науке никогда не бывает простым отрицанием старого, но лишь его существенным изменением, углублением и обобщением в связи с новыми сферами исследования. Если бы новая теория начисто ликвидировала старые закономерности и теории, то наука вообще не смогла бы развиваться. Любая фантастическая теория была бы в принципе возможной, и полный разгул воображения и чувств ученого стал бы оправдан.
Самым трудным, но и самым главным для ученого является необходимость быть предельно строгим и беспристрастным критиком и судьей своих гипотез, своих опытов, своих обобщений. Интуиция и воображение ученого должны находиться иод непрерывным контролем холодного рассудка. Мало того, истинный ученый должен быть не просто беспристрастным, ио самым пристрастным критиком того, что ему дороже всего,— своей творческой работы, которой он посвятил много дней И ночей труда, радости вдохновения. Он должен быть как бы врагом самому себе — в этом трагедия и величие ученого.
Особенно придирчиво ученый должен относиться к опыту — верховному судье всех научных гипотез и теорий. Он должен всесторонне проверять теорию опытами в тщательно исключать при постановке эксперимента всевозможные источники ошибок, не отбрасывать и не скрывать хотя бы отдельные результаты, не укладывающиеся в его гипотезу.
И пусть все хорошо. Вы полны уверенности. Но вот ваши результаты начинают проверять другие ученые в различных странах. Среди подтверждающих опытов вдруг появляются противоречащие вашей теории.
Вы обязаны со всей возможной тщательностью повторить их опыт и либо показать, что ваш оппонент допустил в эксперименте ошибку, либо удостовериться, что он прав, и честно признать, что ваша теория неправильна или частично неправильна. Вы должны признать это прямо и смело без всяких уловок, как бы это ни было нестерпимо тяжело вам, как бы унизительно это вам ни казалось.
Блюсти чистоту науки есть первая заповедь ученого. С полной убежденностью могу сказать, что советские ученые в подавляющем своем большинстве верны приведенным принципам развития подлинной науки. Лучшим доказательством того, что они идут верной дорогой, служат замечательные, признанные ныне всем миром завоевания советской пауки.
На своем долгом жизненном пути мне приходилось, однако, встречаться как лично, так и по литературе и с такими людьми, которые нарушали главную заповедь ученого. Как правило, научная общественность сравнительно быстро разоблачала ошибочность их работ
К великому сожалению, в ряде важнейших областей биологии в результате деятельности акад. Т.Д.Лысенко и его сторонников сложилось совершенно исключительное положение: открытое попрание всех указанных выше принципов построения науки продолжалось здесь четверть века. Это привело к беспрецедентному распространению порочных воззрений, к весьма существенной задержке в развитии многих направлений современной биологии, а также к падению качества биологического образования в средней школе и особенно в высших учебных заведениях.
Надо ли широко обсуждать сегодня все эти вопросы? Полагаю, что это просто необходимо, чтобы исключить всякую возможность явлений подобного рода в любых областях науки. Что же касается биологии, то ненормальное положение здесь сохранялось столь долго, что сегодня речь должна идти о перестройке всей нашей научной, учебной, практической работы в этой области. Надо обеспечить условия для того, чтобы тысячи учителей, агрономов, научных работников, которые в свое время были лишены такой возможности, могли полностью освоить достижения современной биологии. Партия требует от нас, чтобы мы в своей области не допускали никаких проявлений субъективизма, всегда и везде строго основывались на объективных данных, подкрепленных точным экспериментом.
Именно поэтому я счел своим долгом и правом написать эту статью, посвященную прежде всего анализу самого подхода к науке, характерного для Т. Д. Лысенко и его сторонников, не претендуя при том на освещение всех сторон его деятельности. Разумеется, что, критикуя Т. Д. Лысенко, не следует прибегать к тем методам, которые применялись им самим и его сторонниками по отношению к ученым и практикам, занимавшим в биологии иные позиции. О сути этих методов, которые я считаю совершенно негодными, будет сказано ниже.
На нашей памяти Т. Д. Лысенко и его сторонники «пересмотрели» теорию великого Дарвина, забраковали классические опыты замечательного чешского ученого Грегора Менделя, отвергли всю классическую генетику. Взамен они выдвинули свою концепцию о резком самопроизвольном превращении («порождении») одного вида в другой, об отсутствии внутривидовой борьбы, об адекватном (приспособленном к среде) изменении наследственности, об отрицании специфических материальных носителей наследственности и т. п.
Следует отметить, что основные положения биологии, отвергаемые этими новыми «открытиями», были обоснованы огромным количеством опытов. Классическая генетика опиралась на данные ряда смежных наук — цитологии, эмбриологии, эволюционной теории, морфологии, систематики, палеонтологии и др. Совершенно очевидно, что любая система взглядов, призванная заменить существующие представления, должна была быть по крайней мере столь же аргументированной и определенной, основанной на неопровержимо доказанных фактах. Какие же факты были выдвинуты для обоснования якобы совершенного переворота в биологии?
В свое время в печати стали появляться сенсационные и крайне плохо документированные сообщения о превращении пшеницы в рожь, ячмень, овес; овса — в овсюг; сосны — в ель и тому подобное. В некоторых случаях примеры «порождения» видов носили крайне легкомысленный характер. Т. Д. Лысенко говорил даже о появлении кукушки из яиц пеночки; этот пример с соответствующими комментариями уже обсуждался в нашей научной литературе. А когда, например, председатель колхоза «XII Октябрь» П. А. Малинина рассказала, что из полученных ею от акад. Т. Д. Лысенко семян будто бы невиданно урожайной ветвистой пшеницы выросли почему-то рожь, овес, ячмень и простая пшеница, но только не ветвистая, он заявил:
— Я хочу сказать два слова о вашей неудаче с ветвистой пшеницей. Верьте мне или не верьте, но это как раз колоссальнейшая удача! Вы нам, товарищ Малинина, помогли. Из всех академиков. я один верил и доказывал, что из пшеницы может получаться ячмень, может получаться овес и рожь. А все остальные говорят: «Ячмень?! Где это видано?!» А вы рассказали, что сеяли пшеницу и получили ячмень, овес, рожь.
Конечно, дело не ограничивалось только подобными анекдотическими историями. Но и другие примеры «скачкообразного превращения» тоже но были опытами со строгим контролем, а представляли собой результаты наблюдений в случайных условиях, не исключающих, например, возможность гибридизации и засорения семенного материала.
Столь несерьезное отношение к науке оказывало явно развращающее влияние на некоторых морально нестойких людей. Так, К. Я. Авотин-Павлов, сообщивший в 1952 году о порождении ели сосной, знал, что этот случай является результатом самопрививки, соответствующая статья была им опубликована годом раньше. В нашей литературе появились даже совершенно абсурдные сообщения о превращении клеток лабораторных животных (млекопитающих) в клетки злаков и наоборот (книга В. Г. Шипачева).
Пренебрежение к строгости эксперимента распространилось и на соседние науки — цитологию и микробиологию. Среди «доказательств», будто бы опровергающих наличие специального аппарата наследственности, существенную роль играли опыты по вегетативной гибридизации, проведенные А. А. Авакяном, И. Е. Глущенко и другими. При повторении их некоторыми советскими генетиками (А. Р. Жебрак, Ю. Я. Керкис, В. В. Хвостова), а также зарубежными учеными, данные, полученные первыми авторами опытов, большей частью не подтверждались. В ряде случаев при строгом анализе оказывалось, что результаты соответствующих опытов полностью укладываются в рамки представлений классической генетики. То же произошло и с экспериментами по так называемой «переделке природы растений».
В одной из своих личных бесед с Т. Д. Лысенко я говорил о том, что чем более новым является какое-то утверждение ученого, чем сильнее оно расходится со всеми ранее известными данными, тем больше его ценность, но только в том случае, если оно строго доказано опытом. И предложил:
— Пригласите к себе кого-нибудь из тех ученых, у которых получаются другие результаты, и поставьте опыты совместно. Бот если при этом у вас с ним повторятся ваши результаты, то тогда все ученые вам поверят.
— Ну нет,— ответил он,— я их к себе не пущу.
Весьма показательны также и методы анализа экспериментальных данных, используемые сторонниками Т. Д. Лысенко. Хорошо известно, например, что многие биологические закономерности являются статистическими по самому характеру изучаемых явлений. Закон расщепления Менделя обусловлен случайным характером расхождения парных хромосом исходной клетки в дочерние при образовании половых клеток, но при большом числе случаев дает вполне определенный, обусловленный статистическими закономерностями результат.
Между тем Т. Д. Лысенко в качестве довода против этого закона приводит тот общеизвестный факт, что в потомстве одной семьи наблюдается отклонение от цифр, предсказанных законом расщепления. Но эти отклонения от среднего таковы, как и должно следовать из теории вероятности; это было показано А. Н. Колмогоровым на тех же примерах, которые сотрудники Лысенко считали опровержением законов Менделя.
Последователи Т.Д.Лысенко вообще отвергают применимость статистических методов в биологической науке. Например, Н. И. Нуждин утверждает (в Большой Советской Энциклопедии!), что «менделевские отношения отражают не биологическую, а статистическую закономерность». С таким же основанием можно сказать, что закон роста энтропии, который, как хорошо известно, является статистическим, не имеет отношения к физике.
Н. И. Фейгинсон (в университетском курсе генетики!) приводит данные о влиянии некоторых условий на соотношение полов в потомстве кроликов, указывая для одного из случаев отношение самцов к самкам 0,4 к 1, хотя, как выяснилось, эти данные получены на потомстве всего одной-единственной крольчихи, на двух самцах и пяти самках, И такие данные рассматривались как опровержение классической генетики!
Впрочем, и он не мог подчас удержаться от выдвижения собственных представлений о механизмах, но высказывания акад. Лысенко носили более чем наивный характер. Вот пример: «Работы Лепешинской, показавшие, что клетки могут образовываться и не из клеток, помогают нам строить теорию превращения одних видов в другие. Мы себе представляем это дело так; в теле пшеничного растительного организма, при воздействии соответствующих условий жизни, зарождаются крупинки ржаного тела. Но это зарождение происходит не путем превращения старого в новое, в данном случае клеток пшеницы в клетки ржи, а путем возникновения в недрах тела организма данного вида из вещества, не имеющего клеточной структуры, крупинок тела другого вида. »
И эти наукообразные рассуждения предлагались в то время, когда уже вскрывалась молекулярная структура ДНК! Что же касается сенсационной «теории» О. Б. Лепешинской о неклеточном веществе, без которой Т. Д. Лысенко не представляет себе видообразование, а следовательно, и эволюцию, то она, как известно, оказалась совершенно несостоятельной.
Вот еще пример, говорящий об уровне понимания механизма явлений. Передачу по наследству приобретенных признаков Лысенко объясняет тем, что можно «создавать новое наследственное свойство путем вынужденной ассимиляции новых условий жизни, то есть путем превращения в живое тело новых условий внешней среды». Я не возьмусь объяснить читателю, что значит ассимилировать низкую температуру, преобладающий цвет ландшафта или другие условия жизни. Но что касается ассимиляции пищи, то данная точка зрения по сути своей мало отличается от представлений первобытных племен, согласно которым ребенок, съевший зайца, вырастет трусом.
Я считаю, кстати, что направленное изменение наследственности при внешних воздействиях в принципе возможно. Но изменения такого рода могут быть обнаружены или получены совсем не так, как это представляют себе сторонники критикуемого направления. Здесь существует прямая аналогия с наивными предсказаниями алхимиков о превращении элементов. Действительно, оно оказалось возможным, но на других путях, под влиянием других факторов, нежели думали алхимики. Для осуществления таких превращений потребовалось открытие атомного ядра и глубокое изучение его строения. Равным образом для направленного изменения наследственности необходимо глубокое изучение ее физико-химических механизмов. Однако для направления о котором идет речь, характерно утверждение о том, что химия не может и не должна проникать в механизм чисто биологических явлений, даже больше, о том, что ни механизмов, ни аппаратов наследственности вообще нет.
Поражает почти полное отсутствие научных гипотез. Это не удивительно. Как известно, при формулировании гипотезы автор сам допускает ее возможную ошибочность, чтобы в дальнейшем путем строгих опытов либо отвергнуть ее, либо подтвердить, может быть, видоизменив. Между тем для акад. Лысенко типична формулировка сразу общих законов, общих теорий. Туманность их делает крайне затруднительной какую бы то ни было проверку.
Выдвигая свой «закон превращения неживого в живое», Т. Д. Лысенко пишет: «..После возникновения первичного живого в соответствующих условиях из неживого живое и дальше, по тем же законам, стало возникать из неживого, но уже при посредстве живого. Живое создает только условия для превращения неживого в живое. Поэтому существует и действует наиболее общий закон, по которому неживая природа связана с живой, согласно которому реализуется потенциальное свойство неживой материи превращаться в живое».
Трудно сказать, что, собственно, здесь утверждается. Если это значит, что съеденная пища как-то усваивается, то это совершенно банально. Если эта мысль имеет какой-то другой смысл, то его трудно уловить.
Другой закон Т. Д. Лысенко — «закон жизни биологического вида» — гласит, что вся структура организма направлена на увеличение массы соответствующего вида. В такой форме этот закон согласуется равно и с признанием внутривидовой борьбы (тогда выживают более приспособленные, и в конечном счете масса вида растет) и с ее отрицанием (тогда более непосредственно сохраняется большая масса). Но хотя из этого «закона» нельзя сделать логическим путем даже столь общих выводов, из него ухитрялись получать совершенно конкретные указания о скрещивании и кормлении коров для повышения их жирномолочности. Как это можно было сделать, остается секретом.
Формулировки даются в столь неопределенных выражениях, что позволяют легко менять точку зрения, не меняя формулировку законов. Силой конкретного предвидения такая «теория», конечно, обладать не может.
Посмотрим, каковы же истоки и природа тех представлений, которые предлагалось положить в основу «творческого дарвинизма», которыми пытались заменить мнимый «плоский эволюционизм* Дарвина.
Идея о внезапном порождении одним видом другого была основана, как подчеркивал сам Т. Д. Лысенко, на критике дарвинизма Сталиным, который ошибочно отождествлял внезапные резкие изменения качества с качественными изменениями вообще. Сходным образом отрицание внутривидовой борьбы обосновывалось социологическими соображениями, заведомо не имеющими никакого отношения к делу. Утверждалось, что внутривидовая борьба — измышление буржуазных ученых, придуманное для оправдания конкуренции — основы капиталистических порядков.
Как же объяснить с точки зрения данной теории такое, например, явление, как гибель части растений при слишком густых посадках? Т. Д. Лысенко пишет: «Необходимо подчеркнуть, что самоизреживание или отмирание отдельных деревцев в группе идет не потому, что деревцам уже тесно, а для того, чтобы им в ближайшем будущем но было тесно». Деревья, оказывается, предвидят будущую тесноту и самоизреживаются на пользу сбоим собратьям. Так умозрительные представления прямым путем приводят к чисто телеологическому объяснению.
Итак, вместо теоретического анализа — субъективные измышления, вместо продуманных экспериментов, однозначно отвечающих на вопрос,— ссылки на наблюдения, как правило, оказывающиеся в большинстве случаев ошибкой, произвольная обработка материалов, приводящая к абсурдным выводам, допускающая самые разнообразные толкования,— таковы основные черты этого направления. По самому своему подходу к науке Т. Д. Лысенко оказывается принадлежащим не к XX веку, а к далекому прошлому науки, когда ее развитие носило отпечаток метафизики.
Главный методологический порок его состоит в тенденции повернуть развитие естествознания вспять, ко временам натурфилософии. А натурфилософия давно умерла естественной смертью, и, как специально подчеркивал Энгельс, «всякая попытка воскресить ее не только была бы излишней, а была бы шагом назад».
Несмотря на то, что Т. Д. Лысенко и его сторонники в течение многих лет занимали господствующее положение в биологических и сельскохозяйственных учреждениях страны и имели все возможности для применения своих теорий, практические их предложения были в подавляющем большинстве случаев либо бесполезными, либо приносили прямой ущерб сельскому хозяйству.
Пропаганда ошибочных воззрений и практических предложений в биологии и сельском хозяйстве, о которых идет речь, неизменно прикрывалась именем нашего крупнейшего селекционера И. В. Мичурина, что совершенно необоснованно и недопустимо. Хорошо известно, что Мичурин в качестве основного метода своей работы использовал метод отдаленной гибридизации. А Лысенко не только не развивал работ в этом направлении, но отмахивался от замечании своих критиком, говоривших, что часть рассматриваемых им явлений может объясняться отдаленной гибридизацией. Мичурин полностью разделял учение Дарвина, а Лысенко критиковал Дарвина за «плоский эволюционизм». Мичурин интересовался радиационными мутантами и рекомендовал своим ученикам работать с ними — Лысенко постоянно утверждал, что этот метод ничего не может дать, кроме уродов.
Отдельные наши видные селекционеры говорят, что некоторые методы, предложенные Т. Д. Лысенко, были полезны для них. Другие, не менее известные селекционеры не разделяют этого мнения. Справочники районированных сортов показывают, что лишь очень небольшое число сортов получено с применением указанных методов, да и то, как правило, в сочетании с гибридизацией и отбором. Совместное применение разных приемов селекции крайне затрудняет оценку вклада каждого из использованных методов и выведение сорта. Дополнительные трудности создает сложная генетическая природа растений, наличие растений, которые могут вести себя как озимые и как яровые (так называемые «двуручки») и т. д. Выяснение всех этих важных в практическом отношении вопросов, естественно, требует специального подробного анализа.
Если же говорить о рекомендациях самого Т. Д. Лысенко, то обычная их история была такова. Вначале давалось некое обещание, которое широко рекламировалось.
Делались заверения, что грандиозные успехи будут достигнуты в чрезвычайно короткое время при ничтожно малых затратах. Спустя некоторое время появлялся рапорт о том, что обещание в основном выполнено и разработанные приемы необходимо внедрять в практику в самых широких масштабах. Как правило, все это сопровождалось шумихой о новых достижениях. Постепенно, однако, предложенный метод начинал все меньше и меньше применяться на практике и упоминаться в печати: выяснялась его экономическая убыточность. Но этот провал маскировался бумом по поводу нового обещания, история которого отличается от уже описанной лишь в деталях.
Это продолжалось с 1932 года и до последнего времени. Так было с яровизацией, с выведением новых сортов за 2—2,5 года, обновлением и улучшением сортов путем внутрисортового и межсортового скрещивания, с внедрением яровых посевов в южных районах страны и озимых культур в Сибири и Северном Казахстане, с посевами по стерне, внедрением межсортовых гибридов кукурузы вместо межлинейных, выведением неслыханно урожайной ветвистой пшеницы, с гнездовыми посевами леса, с рекомендациями по удобрению полей органо-минеральными смесями или навозно-земляиыми компостами.
Итак, научная несостоятельность рассматриваемых взглядов очевидна. Вред, нанесенный соответствующими рекомендациями сельскому хозяйству, общеизвестен. В разные годы против этих ошибочных воззрений
и предложений выступали крупные советские ученые — биологи, агрохимики и т. д. Чем же объяснить, что, несмотря на все это, группа Лысенко сумела надолго занять в биологии господствующее положение? Объясняется это прежде всего тем, что Лысенко и такие его сторонники, как, например, И. И. Презент, используя условия культа личности, перевели борьбу с инакомыслящими из плоскости научной дискуссии в плоскость демагогии и политических обвинений и преуспели в этом.
В походе против науки, к сожалению, принимали весьма активное участие не только недостаточно образованные люди, сбитые с толку, но и такие научные работники, как например, Н.И.Нуждин, М.А.Ольшанский, X. Ф. Кушнер, которые имели достаточные профессиональные знания и, конечно, не могли не понимать сути дела.
Недостойные методы использовались Т. Д. Лысенко и его группой на протяжении всей так называемой биологической дискуссии, кульминационным моментом которой была сессия ВАСХНИЛ 1948 года. После нее ключевые посты в биологии на долгое время захватила группа чуждых науке людей. Ставший их главным органом журнал «Агробиология» все эти годы (и по сей день) ведет критику достижений истинной науки.
Воззрения представителей этого направления выдавались за единственно соответствующие духу диалектического материализма, а классическая генетика называлась не иначе, как идеалистической выдумкой.
Это делалось при поддержке ряда философов, иные из которых (например, Г. В. Платонов и В. М. Каганов) совсем недавно высказывались примерно в том же духе.
Следует прямо сказать, что изображение специальной естественнонаучной, в данном случае биологической, теории в виде идеалистической противоречит марксистско-ленинскому подходу к анализу естествознания И является своего рода философской демагогией. В. И. Ленин, который всегда был непреклонен в борьбе против попыток трактовать новейшие открытия естествознания в духе идеализма, никогда и нигде не рассматривал ту или иную школу естествоиспытателей в качестве идеалистической по своему собственно научному содержанию. Более того, говоря, например, о точках зрения двух физических школ (идеалистической и материалистической по своим общеметодологическим воззрениям) в книге «Материализм и эмпириокритицизм», В. И. Ленин специально подчеркивал, что «различие обеих школ. только (курсив Ленина) философское, только гносеологическое».
Если все же заниматься сопоставлением гносеологических тенденций классической генетики и «учения» Т. Д. Лысенко, то сравнение будет явно не в пользу этого последнего. В самом деле: ведь именно классическая генетика в конечном счете привела к открытию материальных носителей наследственности и объяснению физико-химической сущности ее внутренних молекулярных механизмов. В противоположность этому для воззрении акад. Лыгсенко, как уже было показано, характерны такие черты, как отрыв физики и химии от биологии, отрицание принципиальной возможности раскрыть физико-химические основы биологических процессов, граничащее, по существу, с витализмом, натурфилософский подход к изучению природы и даже элементы телеологии.
История науки показывает справедливость замечательных слов выдающегося физика XIX века Людвига Больцмана: «Нет ничего практичнее хорошо обоснованной теории». Это с полным правом можно отнести к хромосомной теории наследственности, основы которой были заложены Менделем и Морганом. Основанные на этой теории приемы селекции позволили, например, вывести высокоурожайные межлинейные гибриды, в частности кукурузы, дающие колоссальный экономический эффект, и полиплоидные формы, дающие высококачественные сорта. Радиационные и химические мутации позволили создать высокопродуктивные штаммы микроорганизмов, что привело к спасению миллионов человеческих жизней. Выяснена генетическая природа сотен болезней, что позволило найти методы ранней диагностики и лечения.
Революция в современном естествознании, как известно, началась в физике. Революция в физике быстро вызвала революцию в химии, что блестяще предвидел Энгельс в своем определении: «Химия есть физика атомов». Сейчас подобная революция происходит в биологии.
Именно век биологии, в который мы вступаем, в условиях справедливого общественного строя принесет изобилие продуктов питания, здоровье, физическое совершенство, долголетие каждому члену общества. М многие читатели этой статьи увидят все это своими глазами.»
Академик Н.Н Семенов
Это выдержки из статьи, опубликованной в научно-популярном журнале «Наука и жизнь», №4, 1965. http://infanata.ifolder.ru/22162292
Надо сказать, что журнал «НиЖ» тех лет просто отличный.
Статья написана по всем канонам того времени, со ссылками на Энгельса и Ленина, как и полагается. Академик Лысенко был очень рассержен. А факты, как же факты, скажете вы. Это просто огульное охаивание академика Лысенко и его сторонников.
А факты были обсуждены на совместном заседании Президиума АН СССР, Коллегии Министерства сельского хозяйства СССР и Президиума ВАСХНИЛ по рассмотрению доклада комиссии «О результатах проверки хозяйственно-финансовой деятельности Научно-экспериментальной базы и подсобного научно-производственного хозяйства в «Горках Ленинских» Института генетики АН СССР» http://community.livejournal.com/ru_history/2827340.html
Причем в проверкой в комиссии занимались не генетики, а зоотехники и экономисты, лично не имевшие никаких счетов к Лысенко.
Как сказал на этом заседании академик Келдыш:
«Мне кажется, очень важно отметить, что методическая сторона работы «Горок Ленинских» не выдерживает критики, и не может быть такого положения, чтобы в Академии наук существовала лаборатория, которая вела бы свою работу вне требований, предъявляемых к научной работе. Мы понимаем, что вопросы зоотехнии, вопросы разведения пород скота — такая же наука, как физика, химия, которая требует опыта, эксперимента, требует научного подхода, требует контроля научного, требует опоры на эксперимент. И это тоже надо потребовать от «Горок Ленинских». Здесь есть поручение Отделению общей биологии, и Президиум должен будет к этому вопросу вернуться. Думаю, что придется немало потрудиться, чтобы в «Горках Ленинских» работа велась на научных основах, на существующих в науке, создававшихся веками правилах экспериментирования».
Тут некоторые ссылаются на «человека с ученой степенью и званием», который как-то мне сообщил, что для доказательства правоты академика Лысенко, достаточно государственных наград оного.Это, товарищи, было бы смешно, если не было бы грустно.
Академики Семенов и Келдыш кроют в отношении наград Лысенко, как бык овцу. Не говоря уже о Нобелевской премии по химии, присужденной Семенову в 1956.