гностицизм это что простыми словами

Гностицизм — ересь, не дающая миру шанса

Мы продолжаем публикацию серии статей, посвященных такому явлению, как ересь. Что это такое — выражение свободы мысли, как думают некоторые, или все же безусловное зло, как утверждают другие? Сегодня мы расскажем о гностицизме. Это одна из самых первых доктрин, с которой некогда молодое христианство сошлось в битве не на жизнь, а на смерть…

Уже само название «гностицизм», от древнегреческого «гнозис» — «знание», способно многих привести в замешательство. Или вызвать едкую усмешку: вот оно как, оказывается! Само знание объявлено ересью. Очевидно, в противовес слепой вере. Ну, чего еще ждать от церковников!

Однако, если не успокоиться на констатации факта враждебности Церкви любому знанию, а продолжить ознакомление с гностицизмом, то очень скоро придется задаться вопросом: «а где же, собственно, тут знание?» Гностические авторы сообщают массу странных вещей, но при чем тут знание? Чем такое знание отличается от веры?

Современный человек привык противопоставлять то, что не доказано и может приниматься лишь на веру, — и знание, подтвержденное строгими доказательствами. Однако люди конца I века нашей эры — а именно в этот период и зародился гностицизм — имели совершенно другое понимание знания. Собственно, тогда никому и в голову не приходило противопоставлять веру и знание. Ранние церковные авторы слова «знание», «знающий» употребляют в положительном значении. Отцы Церкви одним из самых страшных грехов считали… невежество! Апостол Павел предостерегает своего ученика Тимофея не от знания, а от «прекословий лжеименного знания» (гнозиса). Так что не знание противопоставлялось вере, а истинное знание — «лжеименному».

Что же такого «знали» гностики, почему, даже называя себя христианами, они были столь решительно отвергнуты Церковью? Сейчас христианство часто обвиняют в излишней сложности доктрины — тогда оно для многих казалось слишком уж простым. Интеллектуалы и «люди широких взглядов», познавшие толк в тонкостях греческой философии и сакральных языческих мистериях, никак не могли удовлетвориться простотой Благой Вести и скромностью христианских собраний.

Слова Библии о том, что Бог сотворил небо и землю, и человека — «по образу и подобию Своему», их категорически не устраивали. Библия представляла творение мира как свободный волевой акт осознающей Себя Личности — Всемогущего Бога, не зависящего от нашего мира и не являющегося частью этого мира. Творение человека — образа и подобия Божия — было самой важной частью в творении мира. Бытие мира и жизнь каждого человека имеют смысл и ценность в глазах Бога.

Создав мир, Бог увидел, что «вот, все хорошо весьма».А вот с точки зрения гностиков, все «плохо весьма». Мир возник случайно, «в результате ошибки» (гностическое «Евангелие от Филиппа»). Единый истинный Бог вовсе не является творцом этого мира. Верховное Божество во многих гностических доктринах скорее безлично. Из него истекают эоны (духовные сущности, заполняющие пространство между Богом и миром), все вместе образующие плерому (наполнение, полнота, множество).

В различных гностических системах по-разному описывается дальнейшая деградация эонов, в результате которой появился творец этого мира и сам материальный мир. Особое место у многих гностиков занимает образ Софии — эона, соблазнившегося своеволием и оказавшегося в плену материи.

Отношение к демиургу, создателю (или создателям) материального мира у гностиков различно. Это или восставшие ангелы, пожелавшие сотворить нечто альтернативное плероме, или просто глупое, ограниченное, но все же не враждебное Богу существо.

Даже сюда, в наш материальный мир, эту низшую форму деградации бытия, попали духовные сущности из плеромы. Они рассеяны, растворены в материальном мире, но стремятся вырваться, освободиться, вернуться к первооснове. Из этой идеи рождается учение гностиков о трех типах людей. Те, в ком есть «пневматический элемент», кому доступно высшее знание, «гнозис», являются людьми духовными, пневматиками.

Ниже их стоят люди, послушные заповедям тех, кто творил этот мир — психики, душевные. Основная же масса людей — плотские, гилики (или соматики).Вот такой своего рода духовный расизм. От человека ничего не зависит — бедняга гилик никогда не станет даже психиком, не то что гностиком. А максимум, что светит психику — прямо-таки булгаковские «не свет, но покой»: в плерому ему не войти, но пребывать в более-менее сносном состоянии на одной из низших ступеней бытия он может сподобиться. Гилики же обречены погибнуть вместе с этим миром.

Нет ничего удивительного в том, что Церковь насмерть билась с такого рода доктринами. По словам английского писателя Г. К. Честертона, она сумела «сдержать разгулявшуюся фантазию пессимистов, восставших против природы, — противостоять их эонам, их демиургу, их странному Логосу и невеселой Софии. Если бы Церковь не настаивала на богословии, она растворилась бы в безумной мифологии мистиков, далекой от жизни и от любви к живому».

Пожалуй, в этой фразе подмечена самая суть гностицизма — то, что делало его абсолютно чуждым христианству. Пессимизм и нелюбовь к жизни. Миру не дается никаких шансов. Само существование мира, всего того, что мы видим вокруг — ошибка, или попытка бунта низших сущностей, или просто результат деградации мироздания. Люди, которые нас окружают — в основной массе своей вовсе не возлюбленные Богом творения, а грязь, подлежащая уничтожению вместе с этим миром. Да и сами себе гностики уготовали участь отнюдь не радостную. Они — просто носители частиц света, которые со смертью тела вырвутся на волю и растворятся в плероме.

В гностицизме во всей полноте проявила себя колоссальная усталость старого, уходящего мира. В христианстве этот мир увидел не возможность новой жизни, обещанной Христом, «жизни с избытком», а лишь возможность долгожданного забвения. Гностицизм был попыткой этого умирающего мира «переварить» христианство, заинтересовавшее и привлекшее его. Христианство, в лице своих лучших проповедников, сопротивлялось яростно.

Но, по большому счету, не смотря на весь накал полемики, им, гностицизму и христианству, нечего было сказать друг другу. За доктринами Церкви и гностиков стоял совершенно разный опыт переживания отношений с Богом, отношения к миру и к человеку. Христиане тоже знали цену печали и скорби. Но за Страстной Пятницей неизменно следовала Пасха Христова. А не вознесение в плерому одного из эонов, не страдавшего на Кресте и не искупавшего этот мир.

Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен

Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.

Источник

Гностицизм

Гностицизм – эклектическая философия первых веков христианства, построявшая свои системы из языческих, иудейских и христианских элементов и придававшая своим идеям мифологические формы. Самый термин первоначально заимствован был от слова гносис, т. е., знание, которое ап. Павел употребляет в смысле глубокого проникновения в пути Божии в деле искупления ( 1Кор.13:21 ). Ириней свидетельствует, говоря о всей секте, что карпократиане – одна из древнейших сект – называли себя «гностиками». Этот факт, равно и раннее развитие христианской философии в Александрии, приводят нас к заключению, что слово это употреблялось в этом городе весьма рано. Гносис употреблялось в противоположность не пистис, т. е., вере, но также и языческой философии.

Г. стоит на рубеже между христианской системой и язычеством. Он был результатом двух процессов, возникших из различных направлений, – из соприкосновения церкви, с одной стороны, с языческой мыслью, и из попытки философии, с другой стороны, согласить христианское откровение со своими системами. Он отказался от монотеизма Библии, ограничил канон, и отчасти или вполне превращал в аллегории великие события из деятельности и личной жизни Спасителя Христа. Г., главным образом, брал из греческих систем Платона и стоиков; но то, что есть в нем наиболее характеристического, было заимствовано из религий Востока. Он воплощал в себе смелый восточный дуализм; между тем как греческая философия, по большей части, склонна к пантеистическому представление вселенной. Он обыкновенно представлял себе индивидуальную жизнь, как результат процесса эманации из первоначальной сущности; между тем как греческое умозрение учило процессу развития чрез эволюцию в восходящей лестнице от хаоса. В противоположность греческим системам, мысль гностиков была не методической, а поэтической, и уснащена восточными образами и фантазиями. Гностики также обнаруживали предпочтение к восточным мифологиям в именах ангелов. Парсеизм с его вполне развитой идеей Бога, как света, халдейская астрология (у Вардесана и Сатурнина) и буддизм с его аскетической тенденцией, – все это вместе с сирийской и финикийской мифологиями и придавало Г. его восточный отпечаток. Первой задачей, какую ставил себе Г., была задача привести человека, посредством умозрительного знания, к спасению. Главные вопросы, предъявлявшиеся ему для разрешения, состояли в том, как человеческий дух оказался заключенным в материю и как возможно освободить его. Первый вопрос почти тождествен с вопросом касательно происхождения зла, – что Тертуллиан, вместе с другими полемическими писателями, считал главным предметом гностической мысли. В последнем, именно в вопросе об очищении и освобождении души, Г. содействовал развитию одной из глубочайших идей христианства. Под влиянием греч. философии, гностики подчиняли волю знанию и представляли экспериментальное христианство скорей как знание, чем веру, и делали знание мерилом нравственного состояния. Они изменяли последовательность слов Христа в Мф.5:8 на положение: видящие Бога – чисты сердцем. Они находились под влиянием аристократически сословного чувства греческого философа, который считал себя стоящим выше религиозного верования и унизительных занятий толпы. Эта толпа оставалась на низшей ступени знания, характеризуемой верою. На верующего, державшегося последней, они смотрели с презрением. Вера, таким образом, сделалась для Г. принципом разделения; между тем как христианство делает ее узами единения и братства между всеми людьми. Гностики разделяли человечество на три класса, – духовных ( πνευματικοι’ ), душевных и плотских ( ὐλικοι’, σαρκικοι’ ). Последние действуют под влиянием страстей и инстинктов. Материя есть источник хаотического движения и греховных похотей: Бог и духовная природа ( πνεᾶμα ) не подлежат влиянию инстинкта и страсти. Духовные существа с течением времени сознают свое родство с Богом и впоследствии достигнут полной свободы. Это есть источник нравственная долга и закон жизни для духовного класса людей. Члены его должны стараться возвыситься до духовного царства, и таким образом возростить заключающееся в них семя. Разные писатели старались вывести различные фазы Г. из какого-нибудь единичного главного принципа. Баур находит его в идее абсолютной религии, выводимой из сочетания язычества и иудейства, Липсиус полагает его в различии между знанием и верой. Не отрицая этой антитезы, Неандер и Гильгенфельд точкой отправления Г. считают личность Миросоздателя, который у Валентина (вслед за Платоном) называется Демиургом; у Василида – Архонтом, у офитских сект – Ялдабаофом, т. е., сыном Хаоса. Это, во всяком случае, есть наиболее отличительный образ в гностических системах и сосредоточивает в себе его важнейшие идеи. Введение этого существа между Богом и видимой природой возникает из противоположности между Богом и материей. Этот умозрительный дуализм приводит к религиозному дуализму, который ставит Бога Н. Завета в резкое противоречие с Богом В. Завета. Демиург почти постоянно изображается, как имеющий весьма соподчиненную деятельность по сравнению с Богом (и один только Иустин приписывает ему духовную или пневматическую природу). Духи, происходящие от Бога, стоят выше его. Он принадлежит к миру и отмечает собою грань между миром и Богом. Описание его творческого дела, по большей части, заимствуется из первых глав книги Бытия. Он есть Бог иудеев. Но его царство разрушается царством сатаны и царством духовной или пневматической жизни. Классификация гностических сект представляете много затруднений. Со времени открытия Ипполита, затруднение сделалось еще сильнее вследствие выставляемых им дополнительных систем. Он сделал также вероятным, что среди гностиков распространена была не только дуалистическая, но и пантеистическая концепция. Гизелер разделяет их на александрийских, находившихся под влиянием Платона, и сирийских, среди которых сильнее выступал дуализм. Но, по его собственному сознанию, система сирийского Маркиона не согласуется с этим делением. Классификация на основе религиозного влияния, no которой Газе делит гностиков на восточных, греческих, христианских и иудейских, не точна. Липсиус различаете среди них три стадии: 1) ранний Г., в котором элементы сирских мифологий перемешаны с иудейско-христианскими идеями; 2) греческий Г., начинающийся с предполагаемая переселения Василида в Александрию; 3) переходный, к которому принадлежите Маркион. Мнимый переход от сирского к греческому Г. в Василиде не подтверждается фактами; обе эти формы его развивались одновременно. В Александрии Г. был силен уже в половине II века. Там начал свою деятельность Керинф, и, если следовать свидетельству Ипполита, туда же принадлежал и Василид. Баур располагает эти системы так: 1) гностики, которые сочетают христианство с иудейством и язычеством (Василид, Валентин и офиты); 2) гностики, противопоставляющее христианство обоим последним (Маркион); 3) гностики, которые, отождествляя иудейство и христианство, противопоставляют их язычеству (Климентинские беседы). Наилучшая группировка принадлежите Неандеру, который различаете два главных класса, – иудействующих и иротивоиудействующих. Мы предпочитаем классификацию, основанную на историческом развитии, и различаем: 1) период спорадического гностицизма в конце 1 века; 2) период величайшей плодовитости умозрения до половины III века; 3) период упадка, в котором уже замечается мало самобытной мысли (после V века уже не появлялось ни одной новой системы); 4) возрождение гностических идей около VII века в секте кафаров. Мы ограничимся рассмотрением только первых двух классов.

Г. оказал могучее воздействие на церковь. Когда церкви угрожала опасность подвергнуться мертвому буквоедству и формализму, идеалистическое умозрение гностиков побуждало ее к мысли и к более обстоятельному обсуждению учения. Следствием было то, что те пункты, в которых христианство отличалось от иудейства и язычества, подверглись более тщательному исследованию. Александрийская школа богословов, которая далеко превосходила гностиков глубиною умозрительной мысли, давала тон новой жизни. Не вполне свободная от того заблуждения, по которому сущность христианства полагалась в знати, она была христианской по тону как учения, так и нравственности. Она много заимствовала из богатых умозрений греческой философии, но держась вдалеке от восточной теософии. Влияние Г. было не только полезным в смысле повода для церкви яснее определить основные пункты своего учения, но он дал также стимул к истолковательным трудам. Василид и Ираклион были первыми толкователями на все Евангелие. Гностики также были передовыми выразителями религиозной поэзии. Многому научаясь у Г., церковь, с другой стороны, теснее собиралась около своих епископов и сильнее выдвигала отличительные пункты своего учения, свои обряды и свое апостольское происхождение. Г. был рационализмом древней церкви. Это было усилие умозрительной мысли объединить христианское откровение с разумом. Он выдвигал отличительные принципы эллинской философии, восточной теософии и иудейской религии, и сравнивал с ними великие идеи христианства. Христианство часто принимало самые фантастические внешние образы, но оно всегда объявляло себя стоящим выше того, что предшествовало ему. Но Г. древней церкви отличался от рационализма нашего времени тем, что ограничивался лишь умозрениями ученых; новейший Г. проник и в народную массу. Это различие объясняется, быть может, тем обстоятельством, что народ тогда яснее видел влияние нехристианской мысли и жизни на мир и лучше понимал превосходство и силу христианства над всеми предшествовавшими ему системами.

Первый период Г. относится к концу I века. Самые ранние признаки Г. можно усматривать в Симоне Волхве. Это был один из многочисленных магов или чародеев Востока, которые приписывали себе силу совершать чудеса. Родоначальниками иудейского Г. были те же лжеучители, против которых восстает ап. Павел в своем Послании к Колоссянам. Не отрицая мессианского служения Христа, они, по-видимому, имели широко развитое учение об ангелах, на которых, быть может, смотрели как на участников в творении. Указание на Г. есть также в Посланиях к Тимофею. Первое Послание Иоанна направляется против докетизма. В конце апостольского века Керинф действовал в той части Малой Азии, где трудился ап. Иоанн. Он удерживал некоторые пункты учения В. Завета, но на место Бога ставил миросоздателя, Бога иудеев, который был также главой низших ангелов. Иисус был сын Иосифа и Марии. Искупитель сошел на Него во время Его крещения и перед страданием оставил Его. Золотой период Г. закончился около половины III века. После первых десятилетий II века, гност. умозрение было так плодовито системами, что в этом отношении не имеет ничего себе подобная в истории и философии, ни в древней, ни в новой. Возникнув в Египте и Сирии, Г. распространился до отдаленнейших частей христ. мира, от Едессы до Лиона. Переходим теперь к описанию гностических систем в отдельности.

І. Иудействующие гностики. Василид и Валентин. До нас дошли два разногласных свидетельства о системе Василида. Ириней и Епифаний говорят, что его система заключает в себе смелый дуализм и много заимствует из парсизма. Ипполит и Климент Александрийский, с другой стороны, пред ставляют ее монистической, находящейся под сильным влиянием греческой философии, особенно стоиков. Последнее, очевидно, есть более верное представление. Св. Ириней не имел достаточных сведений и даже не упоминаете об Исидоре; сыне и ученике Василида. Климент и Ипполит, с другой стороны, по-видимому, были знакомы с сочинениями обоих. О системе Василида см. под сл. «Василид». Что касается о Валентине, то сведения наши о нем ограничиваются тем, что он прибыл в Рим при епископе Гигине (ок. 138 г.), пользовался наивысшим влиянием при Пие (ок. 155 г.) и учил до вступления на папский престол Апикиты (ок. 166 г.). Несомненно, что он вышел с Востока. Но свидетельство Тертуллиана, что он порвал с церковью и был неоднократно отлучаем, сомнительно. Валентин был одарен богатыми силами ума. Его система есть самая художественная из всех гностических систем. Она представляет собою эпическое повествование о творении, падении и искуплении в двух областях, – на небе и на земле. См. о нем под сл. «Валентин и валентиниане». О Вардесане также см. под его собств. именем «Вардесан».

II. Антииудейские гностики. Главными представителями их были: 1) Сатурин или Сатурнил из Антиохии сирийской. Жил и действовал в первой половине II века. Он учил о резком антагонизме между неведомым Богом и материей, над которой владычествуете сатана. Иудейство и язычество враждебны христианству, и Христос был послан разрушить Бога иудейского и принести освобождение духовным существам. 2) Маркион был сын епископа Синопского. Это был человек серьезного настроения и сохранил в себе много нравственной христианской силы. Тертуллиан сообщает, что он несколько раз был отлучаем. Вероятно, что причиной оставления им Сирии и отправления в Рим было то, что он надеялся найти там христианство в большей чистоте. Он был знаком с св. Поликарпом. На христианство он смотрел как на стоящее неизмеримо выше иудейства и язычества. Но апологеты церкви сильно противодействовали ему, и св. Поликарп, встретившись с ним в Риме, относился к нему, как к первородному сатаны. Ходило предание, что впоследствии, перед своею смертью, он добивался возможности вновь вступить в лоно церкви. Основные идеи в системе Маркиона следующие. Существует высочайший Бог, который есть любовь; затем следует Демиург, которого он отождествляет с Богом Ветхого Завета и представляете его немилосердным, и, наконец, Или, т. е. материя, управляемая сатаной. Димиург сначала сочетается с Или, чтобы создать мир и человека, но, обманывая ее, присвояет человека себе. В отмщение за это, Или наполняет землю многобожием и идолопоклонством. Димиург продолжает господствовать в иудействе; но ни история иудейства, ни язычества не имеет никакого отношения к высочайшему Богу. Сжалившись над человеком, Бог посылаете Христа. Димиург добивается Его распятия. Христос сходит во ад и проповедует искупление иудеям, осужденным Димиургом, и языческим идолопоклонникам Или. Он осуждает самого Димиурга в ад и избирает своим апостолом Петра; ему только Он и вручает чистое евангелие. Маркион принимал в свой канон только 10 Павловых Посланий и искаженное Евангелие от Луки. Наиболее способными последователями его были: Апеллес, Препон и Лукан. Маркиониты разделялись на много сект и во времена Епифания, по его свидетельству, были рассеяны на огромном пространстве от Персии до Рима. О докетах, которые принадлежали сюда же, см. под сл. Докетизм.

III. Языческие гностики, представителями которых были: 1) карпократиане. Карпократ был александриец, и учил в первых десятилетиях II века. Его система была монистической: Вся жизнь, благодаря вечно расширяющемуся процессу, происходит из монады. На границах божественного развития находится материя, в которой обитают духи, окончательно отпавшие от Бога. Его сын Епифан, написавший сочинение «О справедливости», точно следовал системе своего отца. Антиномизм карпократиан давал повод языческому миру возбуждать обвинение против христиан, с которыми последний отождествлял их. 2) Симон Волхв ( Деян.8:9, 10 ) уже во II веке был объявлен церковью как архиеретик и основатель Г. Хотя он и притворялся верующим ( Деян.8:13 ), но выдавал себя за великую силу Божию. Во II веке от него вела свое происхождение одна секта, которая считала его власть равною с властью апостолов. Ходило предание, что в Тире он купил себе блудницу. Своим последователям он позволял боготворить ее, как свою первую мысль (Энния), которая создала ангелов. Ангелы творят мир; но она обольщает их своими чарами, так что они предаются похоти, на которую есть указание в поэмах Гомера. Симон, по-видимому, освобождает Эннию, и, подобно ей, будут освобождены и все гностики. Климент Александрийский упоминает несколько сект, принадлежавших к этому разряду. Общий у всех них был пантеизм. Антитакты надеялись достигнуть спасения, пренебрежением всякого нравственная закона, тем самым думая поразить Димиурга. Также поступали и последователи Продика, которые гордо прилагали к себе название гностиков. – Николаиты производили свое происхождение от диакона Николая ( Деян.6:5 ) и равным образом проповедовали свободу плоти. Они не имели никакого отношения к секте того же имени, упоминаемой в апокалипсисе.

Сивиане пользовались «Парафразом Сифа», откуда происходит и их название. По их учению, материя есть океан, бурный, хаотический, мрачный. Свет возбуждает в материи змеиную душу, которая становится Димиургом. Логос нисходит от света, обманываете Димиурга, принимая вид змея, и возводит душу в царство света.

Наасены (змеепоклонники) жили во Фригии. Они учили, что змей происходит от Бога и есть душа мира. Христос не искупляет людей Своею смертью, а Своим гносисом и учением.

Ператы, как означает и их имя, смотрели на себя, как на принадлежащих к другому миру и находящихся в этом мире лишь в состоянии переходности. Они учили около 150 г., потому что о них упоминаете Климент Александрийский. По их учению, архонт материи и есть илический демон, и его сотоварищи суть ядовитые змеи пустыни. Змей, как апостол мудрости, освобождает Еву от рабства архонта. К нему принадлежат Каин, Нимврод и даже Моисей, возносящий змея в пустыне. Подобно каинитам, они считали Иуду истинным апостолом. Таким образом, вся евангельская история совершенно извращалась ими, причем змей признавался символом разума, который первый дал истинное знание нашим прародителям, и истинный предатель Христа объявлялся высочайшим апостолом.

Другие различные гностические секты, описываемые Епифанием, как фивиониты, стратиоки, и др., отличались крайнею нравственною испорченностью, превосходящею всякое вероятие. С одной стороны, богословие и апологетика показали громадное превосходство христианства над Г.; с другой, гностические секты, некогда одушевлявшиеся благороднейшими целями, выродились настолько, что не осталось ни малейшего сомнения в том, что время их прошло.

Невольно возникаешь вопрос, каким образом гностики могли выдавать за христианскую истину столь странные, чудовищные фантазии. Это объясняется тем, что они свое учение заимствовали из различных источников. Одни из них ссылались на тайное предание, которое будто бы апостолы оставили своим наиболее доверенным лицам, и которое до них в тишине распространялось, как тайное учение избранного кружка верующих. Другие ссылались на Св. Писание, причем однако смотрели на Ветхий Завет, как на дело Димиурга, и поэтому или вполне отвергали его, или не придавали ему никакого существенная значения. В Писаниях Н. Завета, при критическом обращении с которыми они допускали неограниченный произвол, различали, что от лица Спасителя говорил небесный эон и что – земной человек, утверждая, что апостолы многое поняли неверно и приспособлялись к понятиям своего времени, и не без остроумия обращали в пользу своей системы кое-что из того, что после этого оставалось в качестве чистого учения Христова. Особенно на руку им были притчи Господни, потому что здесь представлялось больше всего места для произвольного истолкования. При известном произволе, естественно, можно было с помощью их доказать все, что угодно, и кто охотно верит, тому легко и доказать. Многие, однако, охотно присоединялись к Г. потому, что в нем удобно было держаться старой народной религии, и потому еще, что эта система сильно потворствовала прирожденной гордости и (по крайней мере. у одного направления сирийских гностиков) чувственности – этим двум старым страстям еретического иудейства. Кроме того, в восточной философии и тесно связанных с нею народных религий Востока, египетской, финикийской, парсийской и буддистской, и в самом александрийском иудействе, насколько он образовался под влиянием Платоновской философии, особенно благодаря Филону, в самом христианстве можно было находить некоторые точки соприкосновения для гностических идей. Враждебное положение тогдашнего мира к христианской церкви и глубокий чувственный упадок большей части человечества, вместе с учением христианства, что существуют два царства, – царство Божие и царство зла, между которыми происходит неустанная борьба; что Христос есть гражданин высшего мира; что «князь мира сего» должен быть побежден, и т. д., – все это у отдельных благонамеренных, но не особенно просвещенных христиан, могло давать доступ гностическим идеям.

Источник