голубые пески книга о чем
Посвящ. Анне Весниной.
Была монета старая — в наш царев пятак объемом. Косо к одному боку давили друг дружку буковки — «2 копейки. — 1798, е. м.», а на обороте широкое жирное «П» втискивало в себя — «I». А над «П» — корона, которых теперь в России нет. Меди монета темной как чугун.
В Перми, рассказывают, много раньше таких монет водилось.
Только одну вот эту монетку перевез сюда на Иртыш переселенный человек Кирилл Михеич Качанов. Да еще лапти, кошель сухарей.
Церквей в Павлодаре — три. Две из них выстроил Кирилл Михеич, а третья выбита была во времена царя с темной монетки (у церквей своя история — дальше).
Сволочь разную казацкую Кирилл Михеич не уважал, а женился на казачке Фиозе Семеновне Савицкой из станицы Лебяжьей. И была с этой Фиозой Семеновной тоже своя история.
Кирпича киргиз делать не умеет. Киргиз — что трава на косьбу. Выстроил кирпичные заводы Кирилл Михеич.
Бороду носил карандашиком, волос любил человеческий, не звериный гладкий.
А телу летом в Павлограде тепло. Из степи пахнущая арбузами розовая пыль, из города — голубоватая. Дома — больше деревянные, церковь разве в камне (но у церквей своя история — дальше).
И у каждого человека своя история. Свое счастье.
У монеты своя история. Свое счастье.
И как неразменная золотая монета — солнце. И как стерляди — острогорбы и зубчаты крытые тесом дома. И степь, как Иртыш — голубой и розовый зверь.
На монету ли, на руку тугожильную шло счастье?
Счастье мое — день прошедший!
Радость, любовь моя — Иртыш голубой и розовый.
Хотел Кирилл Михеич бросить папироску в пепельницу, — но очутилась она на полу, и широкая его ступня ядовито пепел по половику растащила. По темно-вишневому половику — седая полоска.
А жена, Фиоза Семеновна, — даже и этого не заметила. Уткнулась, — казачья кровь — упрямая, — уткнулась напудренными ноздрями в подушку, плачет.
Кирилл Михеич тоже, может быть, плакать хочет! Чорт знает, что такое! Повел пальцами по ребрам, кашлянул.
Стукнул казанками в ладонь, прокричал:
— Перестань! Перестань, говорю.
— Все вы на один бизмен: наблудила и в угол. Орать. Кошки паршивые, весну нашли… Любовников заводить…
Еще громче захныкала подушка. Шея покраснела, а юбка, вскинувшаяся показала розоватую ногу за чулком…
Побывал в кабинете Кирилл Михеич. Посидел на стуле, помял записку от фельдшера. Эх, чорт бы вас драл — чего человеку не хватает! Все бабы одинаковы: как листья весной — липнут.
Надел Кирилл Михеич шляпу и как был в тиковых подштанниках с алыми прожилками, в голубой ситцевой рубахе, — так и отправился. Так, всегда, носил сюртук и брюки на выпуск, но исподнее любил пермских родных мест и в цвета — поярче.
Дворяне жен изменниц всегда в сюртуках бранят и в таком виде убийства совершают. А мужик должен жену бить и ругать в рубахе и портках, — чтобы страшный дух, воспалительный, от тела шел.
Надо бы дать Фиозе в зубы!
Неудобно: подрядчик он на весь уезд — и жену, как ратник 2 разряда, бьет. Драться неудобно. И опять: письмо, Господи, да мало ли любовных бумаг еще страшнее бывает? Здесь, что ж, на ответное использование подозрительности нету.
«Любезная и дорогая Фиоза Семеновна! Раз сердце ваше в огне, потрудитесь вручителю сего подать ваше письменное согласие на ранде-ву в моей квартире в какие угодно времена»…
Михей Поликарпыч обитал позади флигелька, рядом с пимокатной. А как выходил сын из флигеля, — шваркали по щебню опорки, с-под угла показывалась хитрая и густая, как серый валенок, бороденка, и словно клок черной шерсти губы закатанные.
— Аль заказ опять? Везет тебе…
Хотел-было сунуть бумажку в карман: оказывается, в подштанниках вышел. Скомкал бумажку меж пальцев.
— Час, парень, девятай… Девятай, обязательно.
Осмотрел стройку, глыбы плотного алого кирпича. Ямы кисловато-пахнущей хлебом известки. Жирные телесного цвета сутунки — огромные гладкие рыбы у кирпичных яров-стен.
— Опять каменщиков нету? Прибавил ведь поденщину, какого лешака еще.
Поликарпыч заложил руки на хребет, бороденку повел к плечу, ответил ругательно:
— Паскуда, а не каменщик. Рази в наше время такой каменьщик был. Етова народа прибавкой не сдержишь. Очень просто — паскуда, гнилушка. Отправились, сынок, на пристань к Иртышу. Пароход пришол — «Андрей Первозванный» человека с фронтов привез — всю правду рассказывает. Комиссар по фамильи.
— Комиссар не фамиль, а чин.
— Ну? Ловко! О-о, что значит царя-то нету. Какие чины-то придумали.
— Какой комиссар-то приехал, батя? Фамилью не сказывали?
— Вот и есть фамилья — комиссар. А, между прочих, сказывают — забастовку устроим. В знак любвей, это про комиссара-то. Валяй, говорю, раз уж на то пошло. И устроят, сынок. А, мобыть, грит, и на работу придем вечером. Как там — пароход.
Старик присел рядом на бревно и стал длинно, прерываясь кашлем, рассказывать о своих болезнях. Кирилл Михеич, не слушая его, смотрел на ползущие выше досчатого забора в сухое и зеленоватое небо емкие и звонкие стены постройки. На ворота опустилась сорока, колыхая хвостом, устало крикнула.
Кирилл Михеич прервал:
— Мальченка от фершала не приходил?
— Где мне видеть! Я в каморе все. А тебе его куды?
— Гони в шею, коли увидишь.
— Выгоню. Аль украл что?
Кирилл Михеич пнул ногой кирпич.
— И фершала гони, коли припрется. Прямо крой поленом — на мою голову. Шляются, нюхальщики.
Старик хило вздохнул, повел по бревну руками. Соскабливая щепочкой смолу, пробормотал:
Кирилл Михеич спросил торопливо:
— Краски, не знаешь, где купить? Коли еще воевать будут, не найдешь и в помине. Внутри под дуб надо, а крышу испанской зеленью…
Мимо постройки, улицей, низко раскидывая широкий шаг, прошли верблюды, нагруженные солью. Золотисто-розовая пыль плескалась как фай, пухло-жарко оседала у ограды.
Потом Кирилл Михеич был у архитектора Шмуро.
Архитектор — прямой и бритый (даже брови сбривал) — носил пробковый шлем, парусиновые штаны и читал Киплинга. Он любил рассказывать про Англию, хотя там и не был.
Архитектор, сдвинув шлем на затылок, шагал из угла в угол, курил трубку и говорил:
— Немцы — народ механический. Главная их цель — мировая гегемония, как на суше, так и на море. В англичанах же… тут — мысль. Разум! Наука! Сила…
Всеволод Вячеславович Иванов «Голубые пески»
Голубые пески
Другие названия: Васька Запус, или Голубые пески
Язык написания: русский
Впервые в журнале «Красная новь», 1922, №№3-6; 1923, №№1,3 с посвящением Анне Весниной. Текст имеет две редакции: 1923 и 1929 годов.
В первой редакции текст делился на три книги : 1-я — «Корабельная вольница», 2-я — «Комиссар Васька Запус», 3-я — «Завершение длинных дорог с повестью об атамане Трубычеве».
Во второй редакции деление на книги было убрано. Иванов сократил роман, удалив из него множество не нужных фактов. Со второй редакции писатель начал называть «Голубые пески» повестью. Также в 1933 году она издается отдельной книгой под названием «Васька Запус, или Голубые пески», куда были включены повесть «Блуждающий остров» и рассказ «Подвиг Алексея Чемоданова». Автор считал «Голубые пески» то большой повестью, то маленьким романом. Литературоведы придерживаются 2 варианта.
Во 2-ом собрании сочинений 1958-1960 т. 1, включался Ивановым в цикл «Партизанские повести», но в конечном итоге роман так и не вошел в данную серию произведений.
В произведение входит:
Обозначения: 
циклы 
романы 
повести 
графические произведения 
рассказы и пр.
Посвящ. Анне Весниной.
Книга первая. Корабельная вольница.
В Перми, рассказывают, много раньше таких монет водилось.
Только одну вот эту монетку перевез сюда на Иртыш переселенный человек Кирилл Михеич Качанов. Да еще лапти, кошель сухарей.
Сволочь разную казацкую Кирилл Михеич не уважал, а женился на казачке Фиозе Семеновне Савицкой из станицы Лебяжьей. И была с этой Фиозой Семеновной тоже своя история.
Бороду носил карандашиком, волос любил человеческий, не звериный гладкий.
И у каждого человека своя история. Свое счастье.
У монеты своя история. Свое счастье.
На монету ли, на руку тугожильную шло счастье?
Кирилл Михеич тоже, может быть, плакать хочет! Чорт знает, что такое! Повел пальцами по ребрам, кашлянул.
Стукнул казанками в ладонь, прокричал:
— Перестань! Перестань, говорю.
— Все вы на один бизмен: наблудила и в угол. Орать. Кошки паршивые, весну нашли. Любовников заводить.
Еще громче захныкала подушка. Шея покраснела, а юбка, вскинувшаяся показала розоватую ногу за чулком.
Надо бы дать Фиозе в зубы!
«Любезная и дорогая Фиоза Семеновна! Раз сердце ваше в огне, потрудитесь вручителю сего подать ваше письменное согласие на ранде-ву в моей квартире в какие угодно времена».
— Аль заказ опять? Везет тебе.
Хотел-было сунуть бумажку в карман: оказывается, в подштанниках вышел. Скомкал бумажку меж пальцев.
— Час, парень, девятай. Девятай, обязательно.
— Опять каменщиков нету? Прибавил ведь поденщину, какого лешака еще.
Поликарпыч заложил руки на хребет, бороденку повел к плечу, ответил ругательно:
— Комиссар не фамиль, а чин.
— Ну? Ловко! О-о, что значит царя-то нету. Какие чины-то придумали.
— Какой комиссар-то приехал, батя? Фамилью не сказывали?
Старик присел рядом на бревно и стал длинно, прерываясь кашлем, рассказывать о своих болезнях. Кирилл Михеич, не слушая его, смотрел на ползущие выше досчатого забора в сухое и зеленоватое небо емкие и звонкие стены постройки. На ворота опустилась сорока, колыхая хвостом, устало крикнула.
Кирилл Михеич прервал:
— Мальченка от фершала не приходил?
— Где мне видеть! Я в каморе все. А тебе его куды?
— Гони в шею, коли увидишь.
— Выгоню. Аль украл что?
Кирилл Михеич пнул ногой кирпич.
Старик хило вздохнул, повел по бревну руками. Соскабливая щепочкой смолу, пробормотал:
Кирилл Михеич спросил торопливо:
— Краски, не знаешь, где купить? Коли еще воевать будут, не найдешь и в помине. Внутри под дуб надо, а крышу испанской зеленью.
Мимо постройки, улицей, низко раскидывая широкий шаг, прошли верблюды, нагруженные солью. Золотисто-розовая пыль плескалась как фай, пухло-жарко оседала у ограды.
Потом Кирилл Михеич был у архитектора Шмуро.
Архитектор, сдвинув шлем на затылок, шагал из угла в угол, курил трубку и говорил:
И пока он вытряхивал табак, Кирилл Михеич спросил:
— Как насчет подрядов-то, Егор Максимыч? Церква-то неужто не мне дадут? Я ведь шестнадцать лет церкви строю.
Всеволод Иванов: Голубые пески
Здесь есть возможность читать онлайн «Всеволод Иванов: Голубые пески» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Детектив / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Голубые пески: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Голубые пески»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Всеволод Иванов: другие книги автора
Кто написал Голубые пески? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Голубые пески — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Голубые пески», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
Посвящ. Анне Весниной.
Книга первая. Корабельная вольница.
В Перми, рассказывают, много раньше таких монет водилось.
Только одну вот эту монетку перевез сюда на Иртыш переселенный человек Кирилл Михеич Качанов. Да еще лапти, кошель сухарей.
Сволочь разную казацкую Кирилл Михеич не уважал, а женился на казачке Фиозе Семеновне Савицкой из станицы Лебяжьей. И была с этой Фиозой Семеновной тоже своя история.
Бороду носил карандашиком, волос любил человеческий, не звериный гладкий.
И у каждого человека своя история. Свое счастье.
У монеты своя история. Свое счастье.
На монету ли, на руку тугожильную шло счастье?
Кирилл Михеич тоже, может быть, плакать хочет! Чорт знает, что такое! Повел пальцами по ребрам, кашлянул.
Стукнул казанками в ладонь, прокричал:
— Перестань! Перестань, говорю.
— Все вы на один бизмен: наблудила и в угол. Орать. Кошки паршивые, весну нашли. Любовников заводить.
Еще громче захныкала подушка. Шея покраснела, а юбка, вскинувшаяся показала розоватую ногу за чулком.
Надо бы дать Фиозе в зубы!
«Любезная и дорогая Фиоза Семеновна! Раз сердце ваше в огне, потрудитесь вручителю сего подать ваше письменное согласие на ранде-ву в моей квартире в какие угодно времена».
— Аль заказ опять? Везет тебе.
Хотел-было сунуть бумажку в карман: оказывается, в подштанниках вышел. Скомкал бумажку меж пальцев.
— Час, парень, девятай. Девятай, обязательно.
— Опять каменщиков нету? Прибавил ведь поденщину, какого лешака еще.
Поликарпыч заложил руки на хребет, бороденку повел к плечу, ответил ругательно:
Голубые пески
Была монета старая — в наш царев пятак объемом. Косо к одному боку давили друг дружку буковки — «2 копейки. — 1798, е. м.», а на обороте широкое жирное «П» втискивало в себя — «I». А над «П» — корона, которых теперь в России нет. Меди монета темной как чугун.
В Перми, рассказывают, много раньше таких монет водилось.
Только одну вот эту монетку перевез сюда на Иртыш переселенный человек Кирилл Михеич Качанов. Да еще лапти, кошель сухарей.
Голубые пески скачать fb2, epub бесплатно
В настоящее двухтомное издание я включил часть произведений разных лет, которые, как мне кажется, отображают мой путь в советской литературе.
В первый том входят повести «Партизаны» и «Бронепоезд 14–69», три цикла рассказов: о гражданской войне, о недавних днях и о далеком прошлом; книга «Встречи с Максимом Горьким» и пьеса «Ломоносов».
Второй том составляет роман «Пархоменко» о легендарном герое гражданской войны.
Бронепоезд «Полярный» под № 14.69 охранял железнодорожную линию от партизанов.
Остатки колчаковской армии отступали от Байкала: в Манчжурию, по Амуру на Владивосток.
Капитан Незеласов, начальник бронепоезда, сидел у себя в купе вагона и одну за другой курил манчжурские сигареты, стряхивая пепел в живот расколотого чугунного китайского божка.
Капитан Незеласов сказал:
— Мы стекаем… как гной из раны… на окраины, а? Затем в море, что ли?
Илья Ильич лечится в Москве в 1944 году после ранения. Неожиданно к нему в дом приходит странный человек, назвавший себя Агасфером. Он рассказывает Илье Ильичу историю своей жизни, в которой было немало мистических событий.
Солдат сразу узнал их, родные горы!
В полдень горы угрюмы, щербато-серы, а глубокие ущелья, разрезающие их, — оранжевы. Сразу узнал он и Скиронскую дорогу, что виднелась у крутой южной стороны гор. Дорога схожа с пастушьим бичом, свернутым в круг. Такой видел ее солдат Полиандр в детстве, такой она осталась и поныне. Дорога пользуется дурной славой. Путешественник может внезапно увидеть на ней выступившую кровь или иные знаки грядущих несчастий.
ВСЕВОЛОД ИВАНОВ. ДНЕВНИКИ.— М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001.— 492 с.
Составление— М.В.Иванов, Е.А.Папкова
Предисловие и комментарии к 1—2 частям — Е.А.Папкова
Комментарии к 3 части — М.А. Черняк
Авторы комментариев благодарят Вяч.Вс.Иванова
за оказанную помощь.
Один из первых советских классиков, автор знаменитого “Бронепоезда 14-69” Всеволод Иванов принадлежит к тому поколению писателей, которые в 20-е годы пережили небывалый взлет, а затем, в течение нескольких десятилетий, писали произведения “в стол”, не надеясь когда-нибудь их опубликовать. О своей судьбе и писателях своего поколения размышляет Всеволод Иванов в своих дневниках, которые впервые печатаются полностью.
Настоящий сборник составлен из так называемых «фантастических» произведений Вс. Иванова (1895–1963) – это и интерпретированные по-новому мифические сюжеты («Сизиф – сын Эола»), и произведения, в которых «перекликаются» эпохи («На Бородинском поле»), и сатирическая повесть, и рассказы.
Иллюстрации А. П. Саркисяна.
В настоящее двухтомное издание я включил часть произведений разных лет, которые, как мне кажется, отображают мой путь в советской литературе.
В первый том входят повести «Партизаны» и «Бронепоезд 14–69», три цикла рассказов: о гражданской войне, о недавних днях и о далеком прошлом; книга «Встречи с Максимом Горьким» и пьеса «Ломоносов».
Второй том составляет роман «Пархоменко» о легендарном герое гражданской войны.
Бей дрофу в голову! В крыло или в грудь ударишь — соскользнет пуля, и летит птица умирать в камыши.
Забыл это Семен, промазал птицу.
Рвет злобно нога его алый мышиный горошек, золотую куриную слепоту — нежные девичьи травы.
Траву ли тут жалеть?
В долине пахнет по-праздничному теплыми листьями. Сосна смолью течет с гор; небо камнем, как шарфом, обложено, и гудят в Чаган-Убинском урочище синие кедры.
Идет, прихрамывает на одну ногу.
Какая несправедливость! Ведь всем ясно, что такая невероятно обаятельная, ослепительно-рыжая и весьма сообразительная девица – мечта каждого мужчины. Может быть, Светлане просто не везет? С ней постоянно случаются какие-то обидные нелепости. Вот и свидание «вслепую» с худосочным «ботаником» Ремешковым пошло наперекосяк: они оказались на разудалой свадьбе, и какая-то каланча огрела статуэткой Амура своего кавалера, тот, обливаясь кровью, упал на колени к Светлане, в руку которой каланча сунула ту самую статуэтку. Затем на Светлану было совершено покушение, и женщина обратилась в детективное агентство «Медовый месяц», почувствовав, что стала для кого-то мишенью.
Вот уже двенадцать лет Марвин, Джим и я встречаемся на озере Симор, но нынешняя, тринадцатая встреча оказалась последней. Хотите знать, почему? Сейчас расскажу.
Озеро Симор расположено в Канаде, на юго-востоке Британской Колумбии. Оно огромно и имеет форму буквы «Н», причем длина каждого из его рукавов составляет не менее пятидесяти миль. Вокруг озера — четыре небольших городка с собственными гаванями. В одном из этих городков мы берем напрокат плавучий дом — единственное транспортное средство, позволяющее провести на озере отпуск со всеми удобствами. Дорог в округе почти нет, а два-три проселка, ведущих к озеру, запущены и содержатся властями провинции в ужасающем состоянии. Всего в часе езды от гавани начинаются девственные леса, куда никогда не ступала нога человека. Более дикие места можно найти разве что на Аляске, Юконе или в Тимбукту.
Издание: «Мир приключений», 1987 г. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов.
Лучи сентябрьского лондонского солнца, с трудом пробившись сквозь утренний туман, заглянули в окна хорошенького домика на Бейкер-стрит, где в своем рабочем кабинете знаменитый сыщик Шерлок Холмс, сидя у стола, просматривал газеты.
Гарри Тэксон, его помощник, уже несколько минут стоявший перед ним, старался кашлем обратить на себя внимание начальника, увлекшегося чтением.
— Ах, это ты, Гарри? — наконец отозвался сыщик, подымая голову. — Ты, вероятно, пришел узнать, поеду ли я с лордом Нортоном на автомобиле? Придется сообщить ему, что, к сожалению, не имею времени, так как сегодня у меня масса дел, да и погода неважная!
— Ваше высочество, соблаговолите пожаловать за мной.
— Тише, тише, не торопитесь, не сбейте с ног бедную калеку!
— Не беспокойтесь, ваше высочество, пожалуйте сюда.
Но слабый крик, сорвавшийся с уст молодой дамы, которую камеристка называла высочеством, замолк в тот самый момент, когда она, войдя в роскошно отделанную каюту, вдруг почувствовала себя схваченной сзади за талию.
Камеристка, почтительно пропустив свою госпожу вперед, быстро захлопнула за нею дверь и крепко обхватила герцогиню сзади, тогда как скрывавшийся за дверью мужчина выскочил из своей засады и, грубо зажав испуганной женщине рот, заглушил ее крик. Затем он достал напитанный хлороформом платок и прижал его к носу и рту своей жертвы.
1800 год, Чосон. Шестнадцатилетняя сирота Соль поступает на работу в полицейское ведомство, где становится ассистенткой молодого инспектора Хана. Девушка участвует в расследовании громкого убийства юной аристократки.
Погружаясь в пучину секретов жертвы, Соль и Хан постепенно сближаются. Но неожиданно для всех именно инспектор становится главным подозреваемым в этом запутанном деле…
Соль оказывается в трудной ситуации: возможно, только она способна раскрыть это ужасающее преступление. Удастся ли девушке отыскать убийцу, если никто вокруг не в силах помочь ей?
Две подружки, Оля и Юля, арендуют крошечный салон красоты. Однажды к ним заходит странный посетитель: попросил подстричь его, но пока Юля ходила за инструментами, исчез. Девушки в окно видели, как двое крепких ребят подхватили парня под руки и посадили в машину. Но что им до того – у них свои проблемы! Они задолжали за аренду, и владелец помещения обещает вышвырнуть их на улицу. Неунывающие подружки, однако, не обращают внимания на угрозы и идут в клуб развеяться. А там с Юлей познакомился обалденный парень, красавчик и при деньгах. Теперь-то он решит все их проблемы! Или принесет новые…
В трёх-четырёх километрах от линии огня попался нам участок дороги, сильно повреждённый взрывами снарядов. Мы объехали его, проковыляв по выбоинам, и, наверное, моментально бы забыли о них, кабы не одно обстоятельство. Как раз напротив выбоин, венчая собою окраину городка, находится большой кирпичный сарай с раскидистой черепичной крышей. Наполовину застеклённые двери сарая сняты воздушной волной, и во всю глубину его вы видите огромную погребальную колымагу, крытую могильно-чёрным лаком, балдахин колымаги украшен серебряным, развесисто печальным позументом, а сиденье кучера — широкое, как диван.
Карта уезда в руке легка и мала, словно осенний лист. Когда отряд скакал рощами, — листья осыпались, липли на мокрые поводья. А разбухшие ремни поводьев похожи на клочья грязи, что отрывались от колес двуколки, груженной пулеметами.
Фадейцев, всовывая в портфель карту, голосом, выработанным войной и агитацией, высказал адъютанту Карнаухову несколько соображений: 1) позор перед революцией — накануне или даже в день столкновения разделить отряд; 2) нельзя свою растяпанность сваливать на дождь и мглу; 3) пора расставить секреты, выслать разведку…
Коли у тебя мозги в лишаях — как я могу правду исповедывать. Для жизни нужна рассудительность. Без рассудительности кишка чирием обрастёт…
Скажу тебе к примеру: как в семнадцатом году порешили фронты не воевать, значит надо, парень, собираться по домам. Стояли мы тогда при землетрясении, — профессор такой Николаев около фронта ездил. Штаны у профессора того, как хвост, сзади болтались; подтяжки вошь переела, а верёвочка перевязная лопалась.
Воробей опустился на яблоню. Веточка качнулась, и несколько осенних листьев лениво скользнуло на землю. Воробей взглянул боком, напуганно — и полетел. Перед степью, у крапивной канавы, голубели березы. Воробей, все еще испуганно, прорезал строгий их ряд. Из канавы, вслед за ним, порхнула стайка воробьев. Они метались — вверх, вниз. Сердце у Саши замерло, он остановился.
Ночью над садом пронесся ветер, сшиб много яблок. Уже месяц, как в степи, от засухи, над трактом постоянно плыла пелена желтой пыли. Небо было пустынно. Снились облака. Ночью небо походило на тучу, усеянную звездами. Земля окостенела, и упавшие яблоки помялись. И тогда Марья Александровна, мачеха Саши, наняла Ольку, дочь банковского сторожа. Олька хоть и славилась смиренной своей жизнью, но крепкие и легкие глаза ее у всех вызывали беспокойство. Олька сбирала яблоки в большую корзину. Дно корзины было устлано березовыми ветками. В корзине привезли недавно из степных озер карасей. Марья Александровна гордилась своим садом. «Яблоки всегда запахом рыбу пересилят», — сказала она, и они, точно, пересилили.