грозной сечи что это
Быль и легенды Запорожской Сечи. Подлинная история малороссийского казачества
Запорожская Сечь была уникальным явлением, вписала немало ярких страниц в историю России, Украины, Польши. Она не случайно привлекала внимание многих исследователей и деятелей искусства, ее образ широко использовался в художественной литературе, кино, к нему обращаются и в политических целях. Но распространенные представления о Сечи складывались из устных преданий и легенд, густо приукрашенных народной фантазией, дополнялись разного рода искажениями. Новая работа известного писателя Валерия Шамбарова впервые представляет полную и объективную историю днепровского казачьего братства, отделяет правду от домыслов и позволяет непредвзято ответить на вопрос: какой же она была на самом деле, Запорожская Сечь?
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Быль и легенды Запорожской Сечи. Подлинная история малороссийского казачества предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Иван Грозный и рождение Сечи
Василий III женился вторым браком на дочери князя Василия Глинского Елене. В 1530 г. у казака Мамая-Алексы родился еще один потомок — княжич Иван, будущий Иван Грозный. Хотя в детские годы трудно было предположить его грядущую славу и свершения. Он в трехлетнем возрасте лишился отца, от имени ребенка стала править мать. Сразу зашевелились заговоры среди родственников и бояр. Желая получить поддержку, изменники сносились с внешними врагами. Сигизмунд счел обстановку подходящей, чтобы еще раз испробовать Россию на прочность. Начал войну. А казаки опять оказались заложниками политики и маневров своих начальников. Дашкевич все еще вынашивал надежды, что правительство его поддержит, пограничное казачье войско будет создано. Он взялся помогать королю. Вместе с отрядами шляхты нападал на русские окраины. Днепровские казаки сшибались в рубках с теми же севрюками, с которыми недавно ходили на татар.
А в 1535 г. московскую рать хитро отвлекли. Послали денег крымцам, и они устроили набег на Рязанщину. Русские воеводы ринулись туда, а в это время большая литовская армия под командованием гетмана Тарновского и князя Острожского вместе с отрядами Дашкевича предприняла наступление. Захватила Гомель и осадила Стародуб. Гарнизон и местные казаки упорно оборонялись, но литовцы подвели подкоп и взорвали стену, в городе начался пожар. Ворвавшись в город, остервенелые неприятели истребляли всех подряд, перебили 13 тыс. человек — и воинов, и крестьян, и женщин с детишками. В соседнем городишке Почепе крепость была слабенькой, воевода сжег ее и приказал населению уходить вглубь страны. Но и литовцы опасались подхода основных русских сил, покинули Северщину.
Елена Глинская и ее полководцы ответили наступлением на другом участке, в Белоруссии. Под Себежем армию литовского воеводы Немирова разгромили и загнали на лед озера. Под тяжестью массы людей он проломился, цвет шляхты погиб почти полностью. Сгинуло и немало казаков — ведь Немиров был украинским магнатом, он тоже привлекал их в свое войско. Но Сигизмунд опять вел войну в союзе с Крымом и Казанью, удары на Русь сыпались и с юга, и с востока. Елена после победы предпочла замириться в Литвой на тех рубежах, которые занимали обе стороны.
Дошло до того, что Казань требовала от Москвы платить «выход» — такую же дань, как когда-то платили Золотой Орде. А крымский Сахиб-Гирей угрожал царю, что турецкий султан «вселенную покорил», и «дай Боже нам ему твоя земля показати». В 1541 г. был предпринят большой поход, чтобы сломить Русь, а в Рязани посадить князем Семена Бельского, султанского вассала. С крымцами и ногайцами выступили «турского царя люди с пушками и с пищальми». В боях на Оке врагов удалось остановить и отбросить. Но положение России оставалось критическим. Враждебные ханства охватывали ее полукольцом. Да и другие соседи отнюдь не были друзьями. Литва, Ливонский орден, Швеция только и выжидали удобного момента, чтобы накинуться.
Но подрастал великий князь Иван Васильевич. В 1543 г. он сверг клику Шуйских. В 1547 г. первым из московских государей венчался на царство. А петлю, стянутую вокруг России, требовалось решительно разрубить. Начали войну казаки. Точнее, они ее не прекращали. Ведь и татары не прекращали своих набегов. И если правительство Шуйских должных мер не предпринимало, то казаки действовали сами по себе. В Москву сыпались на них жалобы из Крыма, от ногайцев. А государевы дипломаты в ответ разводили руками: «На поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные ходят баловни казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят». На самом деле ходили не только «баловни». Те казаки, которые базировались в русских приграничных городах, регулярно совершали вылазки в степь.
В 1546 г. воевода Путивля доносил царю: «Ныне, государь, казаков на поле много: и черкасцев, и кыян (из Киева), и твоих государевых, вышли, государь, на поле изо всех украин». Ханские послы, приезжавшие в Москву, и вельможи, принимавшие царских послов в Бахчисарае, ругали «казаков-севрюков» и «всю русь», осевшую на Дону, требовали «свести их» с этой реки. Ответы были стандартными — за действия таких ватаг Русь не отвечает, они «как вам, так и нам тати», вот и разбирайтесь сами. Но воспринимать подобные отговорки буквально, как это делают некоторые историки, ни в коем случае нельзя. Донесения воевод показывают, что в столице о действиях казаков были хорошо осведомлены, но не давали никаких приказов пресекать их. Ну а дипломатия есть дипломатия. Ведь и крымские ханы заверяли, что на Русь нападают вовсе не они, а «непослушные» царевичи и мурзы. Москва с помощью казаков стала отвечать адекватно, но тоже «неофициально» — знать не знаем и ведать не ведаем.
А Иван Васильевич начал большую войну против Казани, лично возглавил походы. Первые из них были неудачными. Сказывалось и незнание местных условий, и плохая дисциплина, разболтанность армии. Но царь набирался опыта, укреплял войска. Наращивал артиллерию, создал полки постоянной пехоты — стрельцов, реорганизовал поместную конницу. В этих походах царь познакомился и с казаками. Высоко оценил их и начал широко привлекать на службу. В 1550 г. он обратил внимание на Круглую гору возле впадения в Волгу реки Свияги. Повелел устроить здесь передовую базу для наступления на Казань. Предание об основании Свияжска рассказывает, что царю явился во сне св. Сергий Радонежский и повелел возвести на горе крепость. Иван Васильевич при этом сказал: «Стесним Казань; Бог даст нам ее в руки».
Следующей весной Свияжск был построен. В нем разместили гарнизон царских воинов и отряды казаков. Они тут же начали нападать на неприятельские владения, перехватили все дороги. Местные племена черемисы, мордвы, чувашей стали переходить под власть России. Казанцы очутились в блокаде, их хозяйства разорялись. Они взмолились о мире, согласились признать себя вассалами царя, освободить всех русских невольников — их насчитали более 60 тысяч. Правда, успех оказался непрочным. В Казань примчался царевич Ядигер с подмогой астраханцев и ногайцев. Поступили известия, что крымский хан не оставит казанцев в беде, поддержит их, и настроения резко переменились. Ядигера возвели на трон и не только расторгли мир, а зверски умертвили находившихся в Казани русских чиновников, военных, захваченных в плен казаков.
После многократно нарушенных клятв и морей пролитой крови царь решил совсем упразднить Казанское ханство, присоединил его к своим владениям. Но оно было связано с другими ханствами, с Османской империей. В казанских селениях появились агенты Крыма и Турции с мешками денег. Заполыхали восстания. А через Астрахань к ним пошла подмога. Становилось ясно: чтобы достичь мира в Поволжье, надо взять под контроль и второе ханство. Астраханский властитель Ямгурчей двурушничал и лгал. Объявлял себя союзником России, а на самом деле укреплял связи с Крымом, сносился со Стамбулом. Когда султан пообещал ему покровительство, Ямгурчей сбросил маску, заточил в тюрьму царского посла.
В общем, одна война потянула за собой другую. Московское правительство повело переговоры с дружественной ветвью ногайцев, и их предводитель князь Исмаил предложил посадить ханом в Астрахани своего родича Дервиша-Али. Иван Васильевич согласился. Главное, чтобы был лояльным к России. Весной 1554 г. на Астрахань отправилось войско на судах во главе с Пронским-Шемякиным. Оно было небольшим, несколько тысяч — на стругах и лодках значительные силы не разместишь. Но рать состояла из отборных воинов, а вдобавок царь опять позвал донских и волжских казаков.
Они собрались на Переволоке, посовещались и выбрали общим атаманом Федора Павлова. Стали ждать появления государевой флотилии. Но обнаружили, что навстречу ей выдвигается астраханское войско. Выслали гонцов, предупредили передовой отряд князя Вяземского. Договорились с ним, как действовать, и вместе неожиданно налетели на неприятеля возле Черного острова. С нескольких сторон полили астраханцев пулями и стрелами, принялись рубить. У них поднялась паника, побежали кто куда. Казаки и Вяземский погнались за ханом, захватили его гарем, астраханскую артиллерию. Сам Ямгурчей сумел ускакать, направляясь в Азов, а город сдался. Рать Пронского-Шемякина вошла в Астрахань без боя. На престол возвели Дервиша-Али. Он вместе с мурзами принес присягу Ивану Васильевичу, обязался платить дань и пропускать русские суда на Каспий. В Астрахани был оставлен дворянин Тургенев с отрядом казаков.
Они оказались очень кстати. Ямгурчей вскоре вернулся с крымцами и ногайцами, пробовал овладеть городом. Но казаки отразили его и отогнали прочь.
Под контроль России перешла вся Волга. Открылись дороги в Среднюю Азию, на Кавказ. В Москву прибыли посольства кабардинцев, адыгов и гребенских казаков, просили принять их «под государеву руку». Туда был отправлен дьяк Щепотьев. Он объехал кавказские княжества, провел переговоры и принял присягу местных жителей. Стоит отметить, что царские чиновники неплохо знали историю кавказских народов. Под решение о принятии Кабарды в подданство они постарались подвести юридическую базу. Указывалось, что «черкасы» (кабардинцы) в давние времена являлись «холопями» Тмутараканских князей, а когда их земля «отошла к нечестивым», «вселились в горы».
С Османской империей у России сложились весьма своеобразные отношения. Султан Сулейман I Великолепный внешне не выказывал вражды. Он обращался к Ивану Васильевичу с подчеркнутым уважением, в грамотах писал его имя золотыми буквами, называл «царем счастливым», «мудрым». Турецкие и русские купцы, дипломаты, свободно ездили через Азов и Дон. Но в это же время султан развернул необъявленную войну руками крымцев, ногайцев, казанцев. В нее втянули и нового астраханского хана. Посланцы из Стамбула и Бахчисарая повели с ним тайные переговоры, сулили золотые горы, и Дервиш-Али изменил. Весной 1556 г. к нему из Крыма пришла тысяча турецких янычар, из степей прискакала ногайская конница. Находившиеся в Астрахани казаки и ратники, понаехавшие сюда русские купцы и рыбаки, ничего не подозревали. Заговорщики напали на них вероломно и внезапно, впустили в город турок с ногайцами и устроили резню. Русских перебили всех до единого.
Царь принялся формировать судовую рать, поручил командование стрелецким головам Черемисинову и Писемскому, позвал дружественных ногайцев князя Исмаила. Но опять отличились казаки. На этот раз их возглавил атаман Ляпун Филимонов. Он понял, насколько важно не упустить время, пока астраханцы не получили новых подкреплений и не изготовились к обороне. Донские и волжские казаки, собрав все силы, не стали дожидаться воевод и напали на ханское воинство, стоявшее лагерем возле города. Астраханцы и их союзники считали, что русская рать далеко, вели себя беспечно, и вдруг на них набросились вооруженные люди, начали громить и крушить. Поднялся переполох, кричали, что пришла царская армия. Перепугались, что сейчас им будут мстить за перерезанных русских, и хлынули куда глаза глядят. Когда приплыли струги со стрельцами, они нашли город пустым. Ляпуна Филимонова за проявленную доблесть пожаловали в дети боярские. А нового хана Иван Васильевич решил не ставить. Сколько можно измен? Астрахань вслед за Казанью вошла в состав России.
Но в это же время развернулись боевые действия на широком пространстве, от Волги до Днепра. Когда в Астрахани произошли бунт и резня, крымский хан Девлет-Гирей, конечно же, догадывался — царь непременно пошлет туда войска. Он готовился помешать русским. Вывел в поле всю орду и наметил бросить ее на Тулу или Козельск. Прикидывал, что Иван Васильевич перенацелит все силы для отражения удара, и Астрахань будет спасена. Однако и царь предвидел — крымский хан, конечно же, вмешается! Чтобы сорвать его набег, Грозный решил испробовать новую тактику. Отправляя рать на Волгу, он сформировал второй отряд, стрельцов и служилых казаков под командованием дьяка Ржевского. Ему поручили совершить рейд по Днепру.
Погрузившись на лодки, воины спустились по реке. По дороге к ним пожелали присоединиться 300 днепровских казаков атаманов Млынского и Еськовича. Вместе с ними налетели на крепость Ислам-Кермен, потом на Очаков. Штурмовать их не стали, но погромили посады. Хан уже вел орду на север, об этом доложила казачья разведка. Иван Грозный выехал в Серпухов, собирал полки на Оке. Но они не понадобились. До Девлет-Гирея донеслись известия о нападении на его тылы и вогнали его в шок. Он срочно повернул обратно, защитить Крым. А второе лицо в государстве, калгу, выслал уничтожить неожиданных гостей, дал в его распоряжение многочисленную конницу. Однако сделать это оказалось не так-то просто. Казаки и стрельцы засели на острове, укрепились окопами и шесть дней отбивали атаки. В массе всадников пули и стрелы находили жертвы без промаха, крымцы несли большой урон. А потом Ржевский совершил ночную вылазку, отогнал «стада конские, да на остров к себе перевез». Переправил татарских лошадей на другой берег и «по Заднепровью по Литовской стороне вверх пошел».
Задача была блестяще выполнена. Мало того, лихая операция вызвала восторг у остальных днепровских казаков. Они уже были наслышаны о славных делах своих донских и волжских собратьев. Теперь могли самолично поговорить с воинами и убедиться, как ценит их русский царь, как жалует и награждает. Днепровское казачье войско в это время возглавлял князь Дмитрий Вишневецкий. Он был очень знатного рода, из Гедиминовичей, владел обширными имениями под Тернополем. Но по натуре был таким же бесшабашным искателем приключений, как Лянцкоронский или Глинский. Он тоже немало странствовал по свету. Успел послужить и у польского короля, и у молдавского господаря, побывал даже у турецкого султана. С 1551 г. он был назначен старостой Каневским и Черкасским. Дашкевич уже умер, а управлять самым беспокойным районом, где требовалось находить общий язык с казаками, мог далеко не каждый из панов. Да и хотел далеко не каждый. Но Вишневецкий казакам пришелся по душе, в казачьей среде ему дали прозвище «Байда» и избрали гетманом.
Ржевский с отрядом шел через его владения, Вишневецкий радушно принял их, пировал с ними, расспрашивал, как живется и служится у Ивана Грозного. А провожая гостей, отправил с ними своих посланцев к царю, просил принять его в подданство вместе с его городами. Обещал, что даже без подкреплений, собственными силами, он запрет хана в Крыму, «как в вертепе». Что и говорить, предложение было чисто казачье, со всего плеча. Но Иван Васильевич отнесся к нему более взвешенно, Канев и Черкассы брать в подданство не стал. Ведь это влекло за собой войну с Польшей и Литвой, которой царь надеялся избежать. Однако государь принял Вешневецкого на службу «со всем козацтвом», а вместо Канева и Черкасс выделил князю город Белев. Таким образом, на службе у Ивана Грозного собралось все казачество: донское, волжское, терское, яицкое — и днепровские казаки тоже перешли к нему!
А сорвиголова Вишневецкий даже не ждал ответа. Собрал своих казаков и снова нагрянул в Ислам-Кермен. Но посадами уже не ограничивался, с налета захватил крепость, разграбил и сжег. Пушки из нее вывез на остров Хортица, в то время пустынный, и в том же 1556 г. здесь была построена первая Запорожская Сечь. Как мы уже говорили, деревянные укрепления-сечи начал ставить еще Дашкевич. Но эта Сечь располагалась за днепровскими порогами. За границей литовской территории, на землях крымского хана. Она становилась базой для новых рейдов в татарские и турецкие владения. И она служила России!
Что касается других традиций, то многие из них существовали в других казачьих общинах — на Дону, Волге, Тереке, Яике: казачьи круги, выборность атаманов и старшин, железная дисциплина в походах, равенство в быту, взаимовыручка. Мы уже говорили, что такие обычаи вырабатывались исторически. Для тех условий, в которых жили казаки, они оказывались оптимальными, без этого было нельзя. Но и буйные казачьи праздники, песни, пляски тоже были необходимыми, без этого тоже было нельзя — после непомерных трудов, рискованных предприятий, отчаянных боев людям требовалась разрядка. Поэтому в Сечи «мальтийские» нововведения перемешались и срослись с древними казачьими и народными обычаями.
А в это же время на Крымское ханство посыпались другие удары. Кабардинцы, адыги и гребенские казаки вдруг атаковали на Кубани, захватили города Темрюк и Тамань. Донские казаки под началом атамана Михаила Черкашина впервые вышли в море. Высадились десантом в самом Крыму и разорили окрестности Керчи. Хан был в ужасе. Решил, что на него напали передовые отряды, а за ними придет войско самого царя. Девлет-Гирей писал султану, что русские действуют так же, как в Казани, сперва напустили казаков, а потом завоевали. Взывал — если Турция не возьмет его под защиту, то Крым погиб.
Сулейман Великолепный также встревожился. Прислал хану янычар и повелел, чтобы молдавский и волошский (румынский) господари выделили войска в распоряжение Девлет-Гирея. Так что первая Сечь просуществовала недолго. В 1557 г. берега Днепра снова почернели от массы татарской конницы, но на этот раз появились и полчища пехоты, артиллерия. После тяжелых боев казакам пришлось покинуть остров, Сечь была разрушена. Но и хан уже не отваживался идти на Русь. А его воинам нужно было «подкормиться». Да и крымские работорговцы уже три года сидели без свежего «товара». Поэтому Девлет-Гирей повел орду на Подолию и Волынь.
Король Сигизмунд II оказался вообще в дурацком положении. Он только что отослал хану ежегодный обоз с золотом, приложил и дружеское письмо, подстрекая ударить на русских. И вдруг татарские лавины хлынули по его стране. Этот неожиданный набег стал особенно опустошительным. Магнаты, как обычно, попрятались по замкам. Крымцы беспрепятственно разграбили и выжгли обширный край. Хан, мурзы, воины и крымские купцы были удовлетворены. Помосты на невольничьих рынках снова переполнились. Не российскими, а украинскими девушками, парнями, детьми. Но в денежном эквиваленте чем они отличались от российских?
Значение слова «сеча»
1. Устар. и высок. Бой, битва, сражение. На бой Изяслав созывает сынов, Он братьев скликает на сечу. А. К. Толстой, Три побоища. [Ведущий:] В невиданных сечах бились царицынцы. Вишневский, Первая конная.
2. Место, где вырублен лес. Направо зеленеет сеча, налево, до самого горизонта, тянется золотистое море поспевшей ржи. Чехов, Егерь. Начиналась ягодная пора. В лесу, на сечах, поспевала земляника, черника, потом малина. Самойлов, По следам минувшего.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
СЕ’ЧА, и, ж. 1. Бой, битва, сражение (книжн. устар., поэт.). И холод и сеча ему ничего. Пушкин. Саблю вон — и в сечу! Давыдов. Кровавая с. 2. Просека в лесу (обл., спец.). Землемеры сечу проложили. Даль.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
се́ча
1. книжн. устар. поэт. бой, битва, сражение ◆ И холод и сеча ему ничего. Пушкин ◆ Саблю вон — и в сечу! Давыдов ◆ Кровавая сеча.
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: обступить — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Новое в блогах
Неизвестная история запорожского казачества. Муляжи украинской истории
Средневековые исследователи писали о Запорожских казаках- «Жен не держат, землю не пашут, питаются от скотоводства, звериной ловли и рыбнаго промысла, а в старину больше в добычах, от соседственных народов получаемых, упражнялись»
Отсюда весьма любопытны слова Украинского гимна
«Душу й тіло ми положим за нашу свободу,
І покажемо, що ми, браття, козацького роду.»
Вот с этими мифами я и попытался разобраться. И так.поехали:
Очень уж странное было это «украинское» государство. В советской и современной украинской истории принято романтизировать Запорожскую Сечь. У большинства она ассоциируется с произведением Николая Гоголя «Тарас Бульба» и картиной Ильи Репина «Запорожские казаки пишут письмо турецкому султану» (официальное название картины — «Запорожцы»). В реальности жизнь и деятельность обитателей Запорожской Сечи носила, говоря современным языком, ярко выраженный криминальный характер.
В 1492 году хан Менгли-Гирей «пожаловался» русскому царю Ивану III, что его войско, возвращаясь из-под Киева с добычею, было ограблено в степи «ордынскими казаками». В Москве не удивились этому сообщению. Об «ордынских», или «азовских», казаках-татарах неоднократно пишут русские летописцы со времен Ивана III, характеризуя их как самых ужасных разбойников, нападавших на пограничные города и создающих множество проблем в сфере межгосударственных отношений России и Крыма.
«Поле нечисто от азовских казаков», — читаем мы постоянно в донесениях послов и пограничных воевод московскому государю. Казаки не признавали над собой власти ни одного из соседних государей, хотя часто поступали к ним на военную службу в качестве профессиональных наемников. Так, отряды казаков состояли на службе у Москвы, не гнушалась пользоваться их услугами и Варшава. Чаще всех привлекал их себе на помощь крымский хан, имевший постоянно в составе своих войск крупные казачьи отряды. Казаки были в военном, бытовом и экономическом отношении самостоятельной организацией, так что польские летописцы, зная четыре татарские орды (заволжскую, астраханскую, казанскую, перекопскую) причисляли к ним иногда пятую — казацкую. Причем если первые четыре состояли в основном из проживающих в тех регионах кочевых племен, то пятую можно назвать своеобразным «французским иностранным легионом». Там можно было встретить представителей множества национальностей.
В казаки попадали люди из всех общественных слоев (крестьян, мещан, дворян). Были среди них и иностранцы. Запорожские казаки жили на нижнем Днепре, за порогами, откуда и появилось их название. Их лидером стал Дмитрий Вишневский. В 1552–1554 годах он объединил разрозненные группы казаков, создав на острове Малая Хортица (напротив современного города Александрия в Днепропетровской области Украины) первую казачью вольницу, которую принято называть Запорожская Сечь.
У них было два основных занятия:
Охота и рыболовство.
Походы против татар и турок.
Участвовали они в военных акциях по двум причинам — выполняя приказ руководства Запорожской Сечи и по собственной инициативе — «для добывания зипунов», т. е. грабежей. Благородным прикрытием этих набегов служило попутное освобождение из турецкого и татарского рабства христианских невольников.
Мы бы не стали считать Запорожскую Сечь неким прообразом именно украинского государства. По утверждению дореволюционных отечественных историков:
«Ни светская, ни церковная власть, ни общественный почин не причастны к образованию таких колоний, как Запорожье. Всякая хюпытка приписать им миссию защитников православия против ислама и католичества разбивается об исторические источники. Наличие в Сечи большого количества поляков, татар, турок, армян, черкесов, мадьяр и прочих выходцев из неправославных стран не свидетельствует о запорожцах как ревнителях православия».
Скорее это был своеобразный воинский орден, живущий по своим специфичным и романтизированным потомками законам.
С XVI века можно начинать отсчет российско-украинских войн. Первым из тех, кто по собственной инициативе выступил против России, был казачий атаман Евстафий (Остап) Дашкович. Очень талантливый военачальник и организатор.
Родился он в православной семье в городе Овруче. В самом начале XVI века упоминается его имя как воеводы великого князя литовского и наместника Кричевского. Вскоре Дашкович вместе с большой группой литовских дворян бежал в Москву и поступил на службу к московскому великому князю Василию III, который отправил его в 1508 году с войском (20 тысяч всадников) на помощь восставшему против литовского короля великому князю Михаилу Глинскому. После неудачного исхода предприятия Глинского (ему пришлось бежать из Литвы в Москву) Дашкевич перешел на службу к литовскому королю Сигизмунду I Старому. Вскоре он получил в управление города Черкассы и Канев на правом берегу Днепра и стал гетманом запорожских казаков. Провел несколько успешных военных операций против татар. Хотя воевал он и с русскими.
В 1521 году Дашкович участвовал со своими людьми в набеге крымского хана Мухаммед-Гирея на Москву. Обратный путь проходил мимо Рязани. Взять хорошо укрепленную крепость, на стенах которой были установлены пушки, с помощью лобовой атаки было невозможно. И тогда Дашкович разработал хитроумный план.
После этой военной неудачи Дашкович неоднократно совершал нападения на русские приграничные города и селения и вел борьбу с так называемыми низовыми казаками. Умер он в 1535 году.
По мере роста казачества все чаще осуществлялись самостоятельные походы казаков на татарские и турецкие владения, то сухим путем, то по Днепру на чайках (лодках). Когда в XVI веке большая часть Малороссии оказалась под властью Речи Посполитой, запорожцы стали составлять регулярное войско в составе коронного войска.
Сечь представляла собой автономное казацкое образование со своим жизненным укладом, правилами, управлением. Руководство казаками осуществлял выборный атаман или гетман при помощи казацкой верхушки — старшины.
Войско делилось на курени, начальником над всем войском был избираемый им на общем собрании (рада, или коло) кошевой атаман с его помощниками — войсковыми судьей, писарем и есаулом. Все эти должностные лица избирались на один год, но могли заменяться и раньше этого срока, если войско было ими недовольно. Кошевой пользовался почти неограниченной властью в походе, но в мирное время он ничего не мог предпринять без совета с радой и без ее согласия. В тех случаях, когда поход предпринимался лишь частью общины и кошевой оставался дома, для командования отрядом избирался особый полковник, власть которого распространялась лишь на время похода.
Здесь существовали свои вековечные традиции, нравы и свой взгляд на мир. Попадавший сюда человек переваривался и перетапливался, как в котле, из малоросса становился казаком, менял этнографию, менял душу. В глазах современников как отдельные казаки, так и целые их объединения носили характер «добычников». «Жен не держат, землю не пашут, питаются от скотоводства, звериной ловли и рыбнаго промысла, а в старину больше в добычах, от соседственных народов получаемых, упражнялись».
Об этом как-то не принято говорить, но, по мнению современников, в низовьях Днепра «сабля приносила больше барышей, чем хозяйство». Поэтому в казачество шли не только простолюдины, но и шляхта, подчас из очень знатных родов.
Если говорить о военных походах казаков и о том, с кем они воевали, то можно процитировать польскую летопись:
«Были в Швеции казаки запорожские, числом 4000, над ними был гетманом Самуил Кошка, там этого Самуила и убили. Казаки в Швеции ничего доброго не сделали, ни гетману, ни королю не пособили, только на Руси Полоцку великий вред сделали, и город славный Витебск опустошили, золота и серебра множество набрали, мещан знатных рубили и такую содомию чинили, что хуже злых неприятелей или татар».
В переводе на современный язык звучит примерно так: отряд численностью в 4 тысячи бойцов под командованием Самуила Кошки совершил военный поход в Швецию. При этом казаки действовали самостоятельно, не учитывая военных интересов польских властей, хотя формально подчинялись Варшаве…
Особенно примечателен факт нападения на столицу воеводства Речи Посполитой Полоцк в 1601 году и разорение Витебска.
Это был далеко не единственный случай в истории запорожского казачества. Снова обратимся к польским летописям. В них есть запись, датированная 1603 годом. В ней описаны похождения казаков под начальством гетмана Ивана Куцки в Боркулабовской и Шупенской волостях, где они обложили население данью в деньгах и натуре.
«В том же году в городе Могилеве Иван Куцка сдал гетманство, потому что в войске было великое своевольство: что кто хочет, то делает. Приехал посланец от короля и панов радных, напоминал, грозил казакам, чтоб они никакого насилия в городе и по селам не делали. К этому посланцу приносил один мещанин на руках девочку шести лет, прибитую и изнасилованную, едва живую; горько, страшно было глядеть: все люди плакали, Богу Создателю молились, чтобы таких своевольников истребил навеки. А когда казаки назад на Низ поехали, то великие убытки селам и городам делали, женщин, девиц, детей и лошадей с собою брали; один казак вел лошадей 8, 10, 12, детей 3, 4, женщин или девиц 4 или 3».
Так что Запорожская Сечь была довольно агрессивным и самостоятельным государством на территории Речи Посполитой. Подробное описание этого периода истории поможет понять природу предательства гетмана Ивана Мазепы и его коллег.
В конце XVII века начались распри между Польшей и казаками. Об одной из причин мы написали выше. Другая звучит так. Запорожская Сечь отказалась подчиняться Польше. Между тем польский король заключил с крымским ханом и турецким султаном мирные договора. А казаки по привычке продолжали совершать на них вооруженные набеги. Выше мы писали о том, что Запорожская Сечь — это военный орден, и основные средства для своего существования он получал за счет военных походов, охоты и рыбалки. Сельским хозяйством запорожские казаки не занимались.
В 1572 году польские власти учредили специальный список — реестр. Внесенные в него казаки считались состоящими на службе короля, имели некоторые привилегии (получали жалованье, имели самоуправление под руководством коронного гетмана и были освобождены от налогов). Их центром был город Трахтемиров, где имелись госпиталь и арсенал. При польском короле Стефане Баторие реестр составлял 600, а с 1590 года — до 1000 казаков, а после и более. Однако число нереестровых казаков было во много раз больше.
Вчерашняя разбойная вольница, сделавшись королевским войском, призванным оберегать окраины Речи Посполитой, возгорелась мечтой о некоем почетном месте в панской республике; зародилась та идеология, которая сыграла потом столь важную роль в истории Украины. Она заключалась в сближении понятия «казак» с понятием «шляхтич». Сколь смешной ни выглядела эта претензия в глазах тогдашнего польского общества, казаки упорно держались ее.
Ход их рассуждений был прост. Шляхтич владеет землями и крестьянами по причине своей воинской службы в пользу государства; но казак тоже воин и тоже служит Речи Посполитой, почему же ему не быть помещиком, тем более что бок о бок с ним, в Запорожье, жили нередко природные шляхтичи из знатных родов, шедшие в казаки?
Из гимна Украины: «І покажем, що ми, браття, козацького роду». Позвольте, но о каком казацком роде идет речь, если одной из заповедей Сечи было безбрачие? Перефразируя старый анекдот: «Значит, дети народились не от того казака». Разберемся с «тем» и «не тем», поскольку на этой и подобных ей подменах построена вся история Незалежной.
В общем-то, каждый, немного покопавшись в исследованиях и справочниках, может понять, что, выражаясь современным языком, «эпичный фейк», столп украинской истории был заложен 5 июня 1572 года. В этот день великий князь литовский, король польский и уже почти три года, как глава объединенной Речи Посполитой Сигизмунд II Август подписал грамоту о составлении реестра «Его Королевской Милости Войска Запорожского». Само же войско было сформировано только при короле Стефане Батории в 1578 году. За 80 лет, всего за одну, хоть и долгую жизнь до начала восстания Богдана Хмельницкого. И, можете не сомневаться, что в 99 случаях из 100, когда вы видите слова: «запорожские казаки» или «запорожское войско», речь идет об этих «запорожцах» на службе польского короля, многие из которых Запорожья и в глаза не видели.
Столицей «королевских запорожцев» стала крепость Трахтемиров (Трактомиров) на берегу Днепра против Переяслава, считай, в окрестностях Киева и в полутысяче верст по Днепру от мест обитания настоящих запорожцев. Ну, как если бы царским указом из каких-то политических соображений где-то под Тулой было создано «Всевеликое войско Донское» на царском жаловании. Достоверно не известно, когда сами запорожцы узнали о королевской грамоте (а они приглашались записываться в реестр), и если грамота до них дошла, то, что они с ней и с гонцом сотворили. Можно предположить, что ответ королю напоминал бы картину Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».
Поскольку те и другие (казаки и «казаки») называли себя «запорожцами», сторонние авторы, чтобы как-то разгрести путаницу, стали называть настоящих казаков «сечевыми (низовыми)», а королевских — «реестровыми (городовыми)». Термин «нереестровые казаки» еще больше запутывал дело, поскольку иногда означал сечевиков, но в подавляющем большинстве случаев — обычных крестьян, которые в ходе войн с разрешения панов присоединялись к реестровым казакам для участия в походах, суливших малые риски и большую добычу. Или в ходе восстаний реестровых казаков, перебив панов, шли на Варшаву. (О причинах этих «народных восстаний» ниже.) До самого 18 века и ликвидации последней из Запорожских Сечей низовые казаки не признавали самозванцев теперь уже «Их Царского Величества Войска Запорожского», хотя последние 40 лет сами были на службе и содержании Империи.
Так или иначе, но в 1570-х годах за несколько лет удалось набрать… всего 300 «казаков», а к концу десятилетия 600. Вот и всё «войско» во главе с фактически назначаемым королем коронным гетманом. Трудности понятны: совсем уж голодранцев в «казаки-лыцари» не возьмешь, а землевладельцы пусть и с небольшим, но достатком, должны были хорошо подумать, прежде чем записывать сыновей в «Его Королевской Милости Войско Запорожское»: жалование невелико, перспективы неясны. Поэтому и набрали в «реестр» преимущественно «полублагородных полугоспод» с авантюрным складом характера, что интересно, как из православных, так и из католиков! Справедливости ради отметим, что и сечевые казаки аж до 1637 года (9 лет до восстания Хмельницкого!) принимали в свои ряды тех и других. Хороши «защитники православия».
Важнейший вопрос: зачем создавалось реестровое войско? Одно из распространенных объяснений: обуздать и поставить под контроль низовых казаков — не выдерживает критики: больших хлопот запорожцы Варшаве не доставляли: их походы на Польшу (кстати, совместно с реестровыми!) это уже следующая эпоха.
Собственно запорожские казаки, вольные люди, жили в это время в срубной крепостице — «сечи» — на острове в плавнях у впадения в Днепр реки Томаковка (Томаковская Сечь у современного города Марганца Днепропетровской области), а после того, как ту сожгли татары, отстроили новую еще ниже по Днепру у впадения в него реки Базавлук, фактически в обширной дельте, куда впадали несколько рек (Базавлукская Сечь у села Покровское Никопольского района уже на границе с нынешней Херсонской областью). Эта Сечь для татар и турок даже со стороны реки была почти неприступной. Разумеется, во главе сечевиков стояли не утверждаемые королем гетманы, а свои кошевые атаманы.
Обычно же отношения казаков и татар были мирными и строились по принципу: «Степь ваша, река наша, кто не спрятался, я не виноват». Гигантский эллипс Дикого Поля ниже Чигирина на Днепре, за рекой Орель на Левобережье и за Синюхой на Правобережье был татарским. Декларации Речи Посполитой о том, что эта земля — Terra Nullius, «ничейная» — с 17 века закрепились в европейской дипломатии и картографии и живут до сих пор. Это еще один «фейк», впрочем, в свое время послуживший всем — и Речи Посполитой, и казакам, и Российской империи. Интересно рассматривать карту, на которой Правобережная Украина гетмана Петра Дорошенко — вассальное Стамбулу «Сарматийское княжество» — окрашено в цвет Османской империи, как и вассальное Крымское ханство, а лежащее между ними Дикое Поле — ничье.
Видимо, ближе к истине объяснение, согласно которому создание «Его Королевской Милости Войска Запорожского» и установление формального контроля над сечевыми казаками (хотя бы в глазах европейской дипломатии) ставило целью утвердить права Речи Посполитой на Дикое Поле. Это было для Польши жизненной необходимостью. Только взяв Дикое Поле, магнаты и шляхта могли по-настоящему освоить южнорусские земли, да и большую часть самого Поля.
Варианты были разные. Эффективная оборона это не высокие стены. Это глубокая разведка и система вынесенных далеко вперед аванпостов, кордонов — на речных переправах, на шляхах — дорогах, проходящих прямо по водоразделам рек, благо, на Русской равнине это не заснеженные хребты, а пологие возвышенности. Передвижению по шляхам не мешали реки, шляхи быстрее подмораживало зимой, они быстрее подсыхали весной. По пути строительства сечей на шляхах (и засек и запруд по обе стороны, чтобы затруднить обход шляха) в самом начале 16 века пошел черкасский староста Евстафий Дашкович. Он же, пытался с помощью запорожцев взять под контроль переправы через Днепр, да собственная жадность с казаками рассорила.
Предшественницей «Запорожской Сечи» (правда, непонятно, какой) называют и «замок» князя (по-польски уже «православного магната») Дмитрия Вишневецкого. За 20 лет до формирования реестрового Войска Запорожского он построил деревянно-земляную крепость на острове Байда, позже названном «Малой Хортицей» из-за соседства с «большой». Крепость отбивалась от турок и крымцев более двух лет.
Но польское правительство выбрало другой вариант. И вот эта малозаметная в свое время авантюра с «реестром запорожских казаков» заложила страшную мину под польскую государственность. Поляков легче всего обвинить в глупости. Уже почти «вывели» православие (Брестская церковная уния 1596 года и начало униатства), вышвырнули из делового оборота русский язык — им бы продолжать жесткую политику ополячивания знати, а они своими руками структурировали какую-никакую, но вооруженную православную «полушляхту». Которая теперь могла и не ополячиваться ради подъема в «социальном лифте». Нет, не из патриотических чувств, а по тем же соображениям: во-первых, безопасность, во-вторых, использование православного крестьянства в своих целях — поднимать их на восстания и давить на Варшаву, добиваясь шляхетства для себя.
Но если рассмотреть события в контексте, то есть так, как их видели польские власти, то большого выбора у них не было. Дашкович начал строить свои сечи в 1501 году в период мощного наступления Ивана III на Литву, когда к Руси отошла (точнее, ушла) треть земель Великого Княжества Литовского. Вишневецкий построил свой «замок» на Малой Хортице в 1555 году, когда войска Ивана IV, взяв Казань, шли на Астрахань. Тот и другой не только обращались к русскому правительству с предложением совместной борьбы с крымцами, но и прямо переходили на службу Москве. Варшава понимала, что если Россия укрепится в Запорожье, то охватит Польшу с юга и это станет ей приговором.
В общем-то, новые проблемы и возникают, когда вы пытаетесь решать старые. (Особенно, негодными средствами, не продумав последствий). В начале 17 века, когда число «реестровых казаков» достигло четырех тысяч (на 1602 год), они поставили вполне законный вопрос: «Мы не крепостные крестьяне (посполиты, холопы) и мы на службе короля. Требуем шляхетских привилегий!». Ограничение польского землевладения и униатства в восточных воеводствах служило той же цели — уравнение в правах со шляхтой.
Донские, терские или уральские казаки тоже были не ангелами. Но они поднимали восстания не ради дворянских привилегий. Они истребляли дворян семьями (да, зверство), но и рассылали по стране письма об установлении казачьих порядков по всей России. Поэтому, их вождей не миловали с дарованием дворянского звания, а четвертовали.
Имена истинных борцов против польского господства, крестьянских вождей (пусть иногда и называвших себя «по моде» — «казаками») почти забыты. Защитниками Украины даже не в советские времена, а раньше провозгласили «казаков» (да и могли ли в Российской империи чествовать крестьянских вождей?). В общем-то, и католическая шляхта фрондировала и зарывалась не меньше, но конфликты с королем православной «полушляхты» рано или поздно должны были вовлечь в них Россию. Так и случилось.
«Полушляхта» свое получила, став дворянами и владельцами крепостных. Уже в России, хоть и не сразу. Что бы там ни говорилось, но дураки на российском престоле надолго не задерживались. И наделять «казаков» крепостными русские цари сразу не стали: стык границ с Польшей и Крымом был слишком болезненной точкой. По этой причине Москва даже не вернула себе административно Черниговщину, входившую в состав России с 1500 года по 1618-й, а оставила эту русскую землю под властью вассала-гетмана.
В 1772 году произошел первый раздел Польши между Россией, Австрией и Пруссией. В 1774 году по Кючук-Кайнарджийскому миру Россия еще не присоединила Крым, но уже разместила здесь свои гарнизоны. В 1775 году последняя из восьми сменявших друг друга — «Новая» или Подпольненская Сечь была ликвидирована без боя. Если эти, низовые казаки, хоть немного пошумели, то «реестровое казачество» 11 годами ранее ликвидации своей автономии и гетманства даже не заметило. Дело в том, что официально Екатерина Великая наделила малороссийское дворянство (бывшую «казачью» старшину и зажиточных казаков) правом иметь крепостных крестьян только в 1783 году. Фактически же почти всё крестьянство к этому времени было уже закабалено. Почти за 80 лет, всего за одну, хоть и долгую жизнь до отмены крепостного права. На Дону, Тереке, Урале, в Сибири крепостничество введено не было: здесь казацкая старшина больше ценила принадлежность к казацкому роду, чем смешные дворянские родословия, выводящие происхождение новых «благородий» от Юлия Цезаря и Александра Македонского.
Все Сечи с первой достоверно известной — Томаковской (с 1563 года) через Базавлукскую и Никитинскую до Чертомлыкской (разгромлена Петром I за поддержку гетмана-предателя Ивана Мазепы в 1709-м) лежат на дне Каховского водохранилища. Две Сечи казаков-беглецов на границе и на территории Крымского ханства — Каменская и Алешковская — на суше, но аутентичных следов казаков здесь почти не сохранилось. Последняя, «Новая» Сечь (1734 — 1775), также на дне по соседству с Чертомлыкской. Остров Байда (Малая Хортица), на котором стоял городок Вишневецкого, тоже уходил под воду, но был фактически насыпан заново и спасен комитетом комсомола «Запорожстали» под предлогом строительства молодежного лагеря. Разумеется, «добро» и средства на завоз баржами гранита и щебня, работы по укреплению береговой линии и обустройство территории дали партийные, советские и прочие компетентные органы. То, что сегодня выдается за «Запорожскую Сечь» — Государственный историко-культурный заповедник (!) на острове Хортица в городе Запорожье — полный муляж: «не там, не то и не так».