А в книге было по-другому, но это уже не так ярко с киношной точки зрения.
В книге, по которой был снят фильм, все просто. Фокс увидел Соловьева, единственного из всех МУРовцев, кто видел его в Марьиной роще, у портнихи. Тогда его Фокс напугал. Помните? И в ресторане Соловьев, увидев Фокса, и указав на него Жеглову, от страха не мог отвести от него взгляд. Фокс его узнал, и понеслось.
К сожалению, в фильме опущено много важных моментов, поэтому о много же приходится гадать, догадываться и даже домысливать.
Лучше читать первоисточник. Намного все яснее, проще и понятнее. И жеглов не такая уж лапочка, и Шарапов не такой уж простак.
Он увидел Шарапова, которого хорошо запомнил при ограблении с которой банда успешно ушла. В книге же Шарапов Фокса не видел, но его видел Соловье,в которого Жеглов приволок в ресторан для опознания Фокса. Вот в ресторане(в книге) Фокс увидел Соловьева и сразу всё понял.
Самым экранизированным писателем считается Уильям Шекспир,более 760 произведений.Созданных им персонажей играли и Элизабет Тейлор,и Мишель Пфайффер,и Сергей Бондарчук,и Михаил Боярский.
На втором месте-Чарльз Диккенс,около 290 экранизаций.
На третьем-русский писатель А.П.Чехов,первый российский фильм был создан по его произведениям еще в 1911г.Роли чеховских героев исполняли О.Янковский,Н.Михалков,И.Смоктуновский,М.Мастрояни («Очи черные»).
Чаще всего экранизировался роман «Три мушкетера» Александра Дюма-отца,более 100 различных экранизаций в жанре от мультфильмов до мюзиклов.
Также больше всего экранизировали произведения Эдгара По,Артура Конан-Дойля,Р.Л.Стивенсона,О.Генри и сказки Г.Х.Андерсена,братьев Гримм.
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Надо обладать очень богатой фантазией, чтобы прозвать автобус, на котором ездили оперативники, Фердинандом, из-за, якобы, сходства с немецкой самоходкой. Это САУ абсолютно не похоже на автобус.
Жеглов нарушает закон не только в эпизоде с подкладыванием кошелька Кирпичу, но и буквально на каждом шагу. Он самолично принимает решение об аресте Груздева, хотя является не прокурором, а милиционером. Хорошо, учтем, что время сталинское: кто тогда только не присваивал себе право производить аресты. Но вот сцена в отделении милиции, куда Жеглов и Шарапов приводят задержанного Кирпича. Жеглов показывает ему браслет в виде змейки, изъятый у Маньки Облигации. Получается, или это вещественное доказательство почему-то передали из МУРа в отделение милиции (непонятно почему?), или Жеглов таскал его с собой, совершая, таким образом, должностное преступление.
Сообщница Ручникова вовсе не такая сногсшибательная красавица, как о ней говорит Жеглов. Шарапов совершенно не похож на бывшего командира разведроты. Не может быть, чтобы у представителя самой рисковой военной специальности, командовавшего бывшими штрафниками и неоднократно ходившего за линию фронта, было «на лбу десять классов написано».
В сцене, где Жеглов рассматривает фото предполагаемых любовниц Фокса, у одной из них – современная прическа. Шарапов в районе Лосиного острова встречает современный электропоезд, которых в 1945 году не было.
Каким образом девушке Шарапова так быстро удалось получить ребенка на усыновление? Ведь она даже не замужем, а в советское время усыновить ребенка одиноким было очень трудно.
Я тебя понял. А как бы ты отнеслась к ситуации, если бы твой муж-полицейский стоял перед выбором: вступить в противоборство с бандитом (с риском для собственной жизни) или не конфликтовать и остаться живым, если бандит угрожает твоему ребенку?
группа: участники+ сообщений: 12 321 проживает: Россия, Москва
Интересно, а как сложилась дальнейшая судьба Петюни, после провала с поимкой Фокса? В книге он в «Асторию» ходил, а в фильме его Жеглов прогнал из Марьиной рощи нафиг.
группа: забаненные сообщений: 17 202 проживает: Россия, Волгоград
А это здесь при чём? Свою семью мужчина должен защищать независимо от того полицейский он или нет.
группа: забаненные сообщений: 17 202 проживает: Россия, Волгоград
группа: участники+ сообщений: 20 694 проживает: Беларусь, Минск
Хорошо. Т.е. предпочла человека, по меньшей мере, непорядочного, обещания свои выполнять несклонного, и ориентированного, в первую очередь, на семью? Так?
группа: забаненные сообщений: 17 202 проживает: Россия, Волгоград
Я всего лишь призываю не смешивать работу и семью и из поведения человека в рабочих вопросах не делать далекоидущих выводов автоматом на все возможные ситуации в его жизни. Это всего лишь работа.
группа: участники сообщений: 795 проживает: Италия, Roma
группа: забаненные сообщений: 17 202 проживает: Россия, Волгоград
Есть откуда. В разных сферах своей жизни человек может вести себя по-разному, это же очевидно.
группа: забаненные сообщений: 17 202 проживает: Россия, Волгоград
группа: участники сообщений: 795 проживает: Италия, Roma
группа: участники+ сообщений: 1 403 проживает: Италия, Россия
группа: участники+ сообщений: 1 403 проживает: Италия, Россия
группа: участники+ сообщений: 41 904 проживает: Россия, Москва
Это не про Соловьева. Если бы Соловьев «гадил» на работе из убеждений, то его бы оттуда давно выгнали, задолго до засады. Соловьев продержался в уголовном розыске в течение всей войны, значит, он работал неплохо. Неплохо до того самого конкретного момента, когда добросовестное выполнение «работы» стало угрожать его жизни.
группа: участники+ сообщений: 1 403 проживает: Италия, Россия
группа: участники+ сообщений: 5 539 cтрана: Россия
группа: участники+ сообщений: 41 904 проживает: Россия, Москва
группа: участники+ сообщений: 6 189 проживает: Россия, Новосибирск
Жест Фокса, из-за которого Белявского приняли за уголовника
По замашкам вроде бы фраер, но не фраер. Ему человека отправить на тот свет, как выразился Кирпич, что высморкаться.
Говорухин изначально утвердил на роль главного злодея Бориса Химичева.
Но позже понял, что типаж не тот. Не бандит из сороковых. Александра Беляевского порекомендовал Высоцкий.
Стоит ли говорить, что Белявский справился с ролью, и другого актера, пусть очень талантливого, представить в образе Фокса сейчас невозможно?
По книге Фокс, едва переступая порог кабака, все понимает. А вернее «чувствует звериным чутьем неладное».
Удивительно, как Белявскому удалось одним лишь взглядом сыграть это самое звериное чутье.
Еще один интересный момент. Когда Белявский обсуждал с Высоцким свою роль, еще до начала съемок, Владимир Семенович сказал ему:
Белявскому и это удалось.
Вспомним сцену после засады в «Астории». Ту, где Фокс сидит на Петровке с припухшей щекой.
За несколько минут до этого актер зашел в гримерную, где участницы съемочной группы пили чай с вишневым вареньем. Взял вату, смочил ее вареньем и положил за щеку.
И вот герой Белявского сидит с разбитым лицом. Свободная жизнь его закончилась, он это понимает. Однако он сохраняет спокойствие, изображает безразличие к собственной судьбе.
Кажется, что в этот момент его больше волнует не предстоящий допрос, а разбитая губа. Фокс языком обследует повреждение во рту. Нажимает языком на «вишневую» вату, и изо рта течет «кровь».
Следующий кадр. Фокс сидит за столом Шарапова, смотрит на испачканную ладонь. Нужно вытереть. Но не об себя же! Фокс себя уважает.
А потому брезгливо вытирает кровь о стол следователя.
Это к нынешним «актерам» на кривой козе зритель не подъедет. Александр Борисович человеком был простым и общительными.
Так вот, тот зритель долго уверял Белявского, что тот сидел. Мол, без уголовного прошлого он бы не смог так сыграть Фокса. И в доказательство опытный в воровских делах зритель привел сцену допроса и тот самый жест. Испачкать стол следователя якобы мог только настоящий Фокс.
Охраняется законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
В учреждения и на предприятия требуются: старшие бухгалтеры, инженеры и техники-строители, инженеры-механики, инженеры по автоделу, автослесари, шоферы, грузчики, экспедиторы, секретари-машинистки, плановики, десятники-строители, строительные рабочие всех квалификаций…
– А ты пока сиди слушай, набирайся опыта, – сказал Глеб Жеглов и сразу позабыл обо мне. И чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я отодвинулся к стене, украшенной старым, выгоревшим плакатом: «Наркомвнуделец! Экономя электричество, ты помогаешь фронту!».
Фронта давно уже не было, но электричество приходилось экономить все равно – лампочка и сейчас горела вполнакала. Серый сентябрьский день незаметно перетекал в тусклый мокрый вечер, желтая груша стосвечовки дымным пятном отсвечивала в сизой измороси оконного стекла. В кабинете было холодно: из-под верхней овальной фрамуги, все еще заклеенной крест-накрест белыми полосками, поддувало пронзительным едким холодком.
Я не обижался, что они разговаривают так, словно на моем венском стуле с нелепыми рахитичными ножками сидит манекен, а не Шарапов – их новый сотрудник и товарищ. Я понимал, что здесь не просто уголовный розыск, а самое пекло его – отдел борьбы с бандитизмом, – и в этом милом учреждении некому, да и некогда, заниматься со мной розыскным ликбезом. Но в душе оседали досадливая горечь и неловкость от самой ситуации, в которой мне была отведена роль школяра, пропустившего весь учебный год и теперь бестолково и непонятно хлопающего ушами, тогда как мои прилежные и трудолюбивые товарищи уже приступили к решению задач повышенной сложности. И от этого я бессознательно контролировал все их слова и предложения, пытаясь найти хоть малейшую неувязку в рассуждениях и опрометчивость в выводах. Но не мог: детали операции, которую они сейчас так увлеченно обсуждали, мне были неизвестны, спрашивать я не хотел, и только из отдельных фраз, реплик, вопросов и ответов вырисовывался смысл задачи под названием «внедрение в банду».
Вор Сенька Тузик, которого Жеглов не то припугнул, не то уговорил – этого я не понял, – но, во всяком случае, этот вор пообещался вывести на банду «Черная кошка». Он согласился передать бандитам, что фартовый человек ищет настоящих воров в законе, чтобы вместе сварганить миллионное дело. Для внедрения в банду был специально вызван оперативник из Ярославля: чтобы ни один человек даже случайно не мог опознать его в Москве. А сегодня утром позвонил Тузик и сказал, что фартового человека будут ждать в девять вечера на Цветном бульваре, третья скамейка слева от входа со стороны Центрального рынка.
Оперативник Векшин, который должен был сыграть фартового человека, мне не понравился. У него были прямые соломенные волосы, круглые птичьи глаза и голубая наколка на правой руке: «Вася». Он изо всех сил старался показать, что предстоящая встреча его нисколько не волнует, и бандитов он совсем не боится, и что у себя в Ярославле он и не такие дела проворачивал. Поэтому он все время шутил, старался вставить в разговор какие-то анекдотики, сам же первый им смеялся и, выбрав именно меня как новенького и, безусловно, еще менее опытного, чем он сам, спросил:
– А ты по фене ботаешь?
А я командовал штрафной ротой и повидал таких уркаганов, какие Векшину, наверное, и не снились, и потому свободно владел блатным жаргоном, но сейчас говорить об этом было неуместно – вроде самохвальства, – и я промолчал, а Векшин коротко всхохотнул и сказал Жеглову:
– Вы не сомневайтесь, товарищ капитан! – И мне послышался в его мальчишеском голосе звенящий истеричный накал. – Все сделаю в лучшем виде! Оглянуться не успеют, как шашка прыгнет в дамки!
От долгой неподвижности затекла нога, я переменил позу, венский стул подо мной пронзительно заскрипел, и все посмотрели на меня, но поскольку я сидел по-прежнему каменно молча, то все снова повернулись к Векшину, и Жеглов, рубя ладонью стол, сказал:
– Ты запомни, Векшин, никакой самодеятельности от тебя не требуется, не вздумай лепить горбатого – изображать вора в законе. Твоя задача проста, ты человек маленький, лопушок, шестерка на побегушках. Тебя, мол, отрядили выяснить – есть ли с кем разговаривать? Коли они согласны брать сберкассу, где работает своя баба-подводчица, то придет с ними разговаривать пахан. Ищете связи потому, что вас, мол, мало и в наличии только один ствол…
– А если они спросят, почему сразу не пришел пахан? – Круглые сорочьи глаза Васи Векшина горели, и он все время потирал одна о другую красные детские ладони, вылезавшие вместе с тонкими запястьями далеко из рукавов мышиного кургузого пиджачка.
– Скажешь, что пахан их не глупее, чтобы соваться как кур в ощип: откуда вам знать, что с ними не придет уголовка? А сам ты, мол, розыска не боишься, поскольку на тебе ничего особого нету и про дело предстоящее при всем желании рассказать никому ничего не можешь – сам пока не в курсе…
Лицо у Жеглова было сердитое и грустное одновременно, и мне казалось, что он тоже не уверен в парнишке. И неожиданно мне пришла мысль предложить себя вместо Векшина. Конечно, я первый день в МУРе, но, наверное уж, все, что этот мальчишка может сделать, я тоже сумею. В конце концов, даже если я провалюсь с этим заданием и бандит, вышедший на связь, меня расшифрует, то я смогу его, попросту говоря, скрутить и живьем доставить на Петровку, 38. Ведь это тоже будет совсем неплохо! Перетаскав за четыре года войны порядочно «языков» через линию фронта, я точно знал, как много может рассказать захваченный врасплох человек. В том, что его, этого захваченного мной бандита, удастся «разговорить» в МУРе, я совершенно не сомневался. Поэтому вся затея, где главная роль отводилась этому желторотому сосунку Векшину, казалась мне ненадежной. Да и нецелесообразной.
Я снова качнулся на стуле (он пронзительно взвизгнул – дурацкий стульчик, на гнутой спинке которого висела круглая жестяная бирка, похожая на медаль) и сказал, слегка откашлявшись:
– А может, есть смысл захватить этого бандита и потолковать с ним всерьез здесь?
Все оглянулись на меня, мгновение в кабинете стояла недоуменная тишина, расколовшаяся затем оглушительным хохотом. Заходился тонким фальцетом Векшин, мягко похохатывал баритончиком Жеглов, лениво раздвигая обветренные губы, сбрасывал ломти солидного сержантского смеха Иван Пасюк, вытирал под толстыми стеклами очков выступившие от веселья слезы фотограф Гриша…
Я не спеша переводил взгляд с одного лица на другое, пока не остановился на Жеглове; и тот резко оборвал смех, и все остальные замолчали, будто он беззвучно скомандовал: «Смирно!» Только Векшин не смог совладать с мальчишеской своей смешливостью и хихикнул еще пару раз на разгоне…
Жеглов положил руку мне на плечо и сказал:
– У нас здесь, друг ситный, не фронт! Нам «языки» без надобности…
И я удивился, как Жеглов точно угадал мою мысль. Конечно, лучше всего было бы промолчать и дать им возможность забыть о моем предложении, которое, судя по реакции, показалось им всем вопиющей глупостью, или нелепостью, или неграмотностью. Но я уже завелся, а заводясь, я не впадаю в горячечное возбуждение, а становлюсь упорным, как танк. Потому и спросил, спокойно и негромко:
– А почему же вам «языки» без надобности?
Жеглов повертел папироску в руках, подул в нее со свистом, пожал плечами:
– Потому что на фронте закон простой: «язык», которого ты приволок, – противник, и вопрос с ним ясный до конца. А бандита, которого ты скрутишь, только тогда можешь назвать врагом, когда докажешь, что он совершил преступление. Вот мы возьмем его, а он нас пошлет подальше…
