За 22 года существования клуб «Китайский Летчик Джао Да» приобрел самую лучшую в мире репутацию.
Его знают на Ямайке, в Бразилии, в Бенине, на островах Зеленого мыса, в Америке и, конечно же, по всей Европе. Показать полностью. Во всех этих странах живут уникальные музыканты, побывавшие на сцене «Летчика» и навсегда ставшие друзьями клуба. Африканскую этнику сменял английский панк-рок, а французские шансонье делили сцену с питерскими хулиганами.
На двух сценах «Китайского Лётчика» проходят не только концерты, но и дискотеки, детские праздники, пресс-конференции и даже спектакли, которые мы ставим сами. Название клубу дал полумифический персонаж, Джао Да, чей настоящий портрет висит в главном зале, напротив сцены.
Китайский лётчик Джао Да запись закреплена
20 октября, в среду, в «Летчике» Музыкальный бэнд Насти Буевской c первым сольным концертом-презентацией альбома «Внутри свети»! Музыкальный бэнд Насти Буевской – это интернациональная команда инди-рок музыкантов, создающая светлую музыку с нежным вокалом и сочным инструменталом. «Наши песни о том, о чем редко говорят вслух, но это является неотъемлемой частью жизни. Проводники в познание себя и Вселенной. Наша миссия – быть светом и теплом, напомнить каждому человеку о том, что именно он является творцом своей жизни и всех событий в ней происходящих. Путь важнее цели.»
Сбор гостей в 19:00. Начало концерта в 19:30
Китайский лётчик Джао Да запись закреплена
THE PUNCHERS @ ДЖАО ДА 16/10/21
Релиз, ради которого мы соберемся 16 октября в Летчике
Доступно на всех цифровых площадках. Запись: Coffee Bean Records. 2021 Art обложки: Илья Sabotage
Московская легенда: «Китайскому летчику Джао Да» 20 лет
Об истории клуба рассказывают его основатели и люди, ставшие за эти годы настоящей семьей «Летчика».
Алексей Паперный,
музыкант, основатель и первый директор клуба с 1999 по 2008 год:
В свое время этот клуб стал для меня некой терапией. Я довольно хреново чувствовал себя перед его открытием, а после жизнь снова стала бить ключом. При этом я понятия не имел, что мы будем там делать — ни до открытия, ни в момент — я просто знал, что этот клуб надо открыть, потому что он — терапия. Понятно было, что такое место должно быть. Все, что там дальше происходило, происходило само собой: фестивали, проекты, концерты, театральные спектакли… Я заранее ничего не планировал, не было никакой концепции, никакого бизнес-плана. Хотелось просто создать место, куда будут приходить люди, которых захочется видеть, где будет играть музыка, которую захочется слушать. Важно еще вот что — в воздухе было ощущение, что скоро все будет, как бы это сказать, зашибись. Свобода, счастье, ощущение полета. Я как написал тогда про летчика Джао Да, что это самый свободный человек на свете, который летал на своем Curtiss P-40 ниже зоны действия локаторов, так оно и вышло. Потом это ощущение пропало надолго. С 2008 года я «Летчиком» не занимался — совсем. Невозможно одно место делать на таком градусе так долго. Всему свое время. Я сейчас сам по себе.
«Паперный Т.А.М.»
Сложно вспомнить какую-то одну историю про «Летчик» — их там было так много и все они были такими яркими… Повторюсь, мы никогда не знали, что будет завтра. Я вообще считаю, что настоящее получается только тогда, когда не готовишься, не просчитываешь, а просто берешь и делаешь. Единственным правилом, когда мы звали музыкантов, было нравится — не нравится, и все. Потому и получилась такая живая разношерстная и приятная компания.
В какой-то момент я решил делать фестиваль и пошел на переговоры к сигаретному бренду. Мне говорили, что нужно идти с концепцией, презентацией, описанием целевой аудитории, то-се… Я купил два килограмма черешни, пришел на переговоры и говорю: «Что там будет, я не знаю, но вот, поешьте черешни. А если подробнее, то будет весело и будут дудки». В общем, на ходу что-то придумывал, и с той стороны чувствовали, что в этом есть какая-то жизнь. Мы так три огромных феста сделали — «Танцы», «Дудки» и «Улица», где играли уличные музыканты со всех площадей и подземных переходов мира.
Помню, в какой-то момент у меня возникла идея позвать выступить Олега Анофриева, чтобы он в честь юбилея «Бременских музыкантов» исполнил все партии, как на пластинке. А мы бы ему подыграли. Позвонили Анофриеву, долго его уговаривали, он согласился, но как-то не слишком охотно. Я позвал своих музыкантов, Аню Хвостенко, чтобы она спела Принцессу, и мы начали репетировать. Анофриев был совершенно недоволен тем, что мы делаем, и говорил: «Ну кому это сейчас нужно да еще в клубе». А потом было само выступление, народу — море, большинство людей даже не смогли в «Летчик» зайти. И вот когда все услышали знакомый с детства голос: «Давным-давно на белом свете жили глупые короли, прекрасные принцессы… » и так далее, все, кто там был, как один прямо закричали от восторга. Какая там сансара-нирвана, я такой радости никогда больше не видел. После выступления Олег Анофриев стоял растерянный и абсолютно счастливый. У меня до сих пор ком в горле. Потрясающий был артист.
Олег Анофриев
Потом Саша Чепарухин предложил общими усилиями устроить концерт Ману Чао в «Горбушке», а заодно и в самом «Летчике». В процессе переписки я Ману Чао совершенно возненавидел. Там оказалось какое-то огромное количество невыполнимых финансовых и организационных требований. Конечно, мы не с Ману Чао переписывались, а с агентом, но все равно — антиглобалист, левак, при этом жесточайшее регулирование каждого телодвижения: то нельзя, се нельзя. В общем, я был готов ему в рожу плюнуть. И вот он приехал, вошел в «Летчик», и все — оказалось, это обаятельный, милейший человек, который в итоге неделю практически жил в клубе. Пили, курили, бесконечные джемы, острые вопросы пошли побоку, все, включая официантов, называли его Маню, короче, он оказался потрясающим чуваком. Когда мы расставались, я его уже совершенно обожал.
Ману Чао
Я узнал, что в Москву впервые приезжают The No Smoking Orchestra с Эмиром Кустурицей. Это было примерно за три дня до концерта. Стал выяснять, кто их привозит. Оказалось, что это Миша Капник — мы потом подружились и делали вместе фестивали. Я предложил ему, чтобы Кустурица сыграл дополнительный концерт в «Летчике». Он сказал, что это невозможно, но давай попробуем. Не помню как, но все получилось. Там, конечно, люди были как селедки в бочке, но все были совершенно счастливы. Схема та же — человек попадал в «Летчик» и больше из него не выходил. Секрет, видимо, в том, что мы всех их очень, по-настоящему любили.
Ирина Седова,
арт-директор клуба в 1999–2009 годах:
Летом 1999-го я окончила журфак МГУ. Подработки на кабельном телевидении и в отделе промоушена фирмы грамзаписи Fee Lee закончились. Я уже была дружна с IFK, Tequilajazzz и «Кирпичами». В конце лета в Москве открылся новый клуб, и на второй день его существования я попала туда на концерт группы Sport. Со мной был Боря, тогдашний директор «Кирпичей», и в клубе мы стали спрашивать, кто занимается организацией концертов. Нам сказали, что постоянного музыкального менеджера пока нет, и предложили записать общий телефон. Мне так и не пришлось позвонить по нему, чтобы организовать концерт «Кирпичам», потому что через пару недель я пошла в этот клуб на собеседование и сама стала арт-директором на последующие десять лет.
Концерт «Кирпичам» я еще долго не организовывала. Мне казалось, что Леша Паперный, который принял меня на работу и вообще отвечал за всю эстетику, ищет совсем другой музыки. Этнической, джазовой, возвышенной или такой немного театральной, как играл он сам. В то время в его коллективе были кларнет и виолончель.
Но Леша оказался человеком самого широкого кругозора, бесстрашным первооткрывателем и авантюристом. И когда мы перестали опасаться слишком громких, слишком неизвестных и слишком известных групп, в «Летчике» все и закрутилось! Леше удавалось уговорить Олега Анофриева сыграть в клубе «Бременских музыкантов», Эмира Кустурицу сыграть концерт перед другим в большом зале в самый первый приезд группы в Россию. А, например, свою маму, официанток клуба и даже меня — играть в его спектаклях то мотыльков Цу-Синь, то Вербу, то Шляпу.
Десять лет я жила в ежедневном фестивале. Бывало, до ночи мы отплясывали с ямайскими дедушками из The Skatalites, а утром надо было встречать на вокзале французов Les Hurlements d’Leo… Апофеозом такой жизни стал фестиваль «25 часов», когда больше 20 российских и французских групп выступали в клубе сутки подряд. Думаю, в Книгу рекордов Гиннесса мог бы попасть тот факт, что на вход в рок-клуб стоит очередь в 9 утра.
Но были, конечно, и печальные моменты. Умирали люди из ближнего круга клуба, из гримерки пропадали музыкальные инструменты, скинхеды врывались и громили все вокруг…
Я уже десять лет не являюсь сотрудником клуба, но при этом все еще даю интервью. Похоже, что бывших «летчиков» просто не бывает.
Сергей Галяс,
генеральный директор клуба (начал охранником в 2001-м):
В начале нулевых я, как и все студенты, искал подработку. Выбор был не так велик, как сейчас, и я устроился в «Летчик» охранником, очутившись в совершенно новом, незнакомом и удивительном мире. Несколько лет я прослужил охранником, потом стал ночным менеджером, затем управляющим, а теперь директором. Все это заняло около 18 лет. Это именно тот случай, когда работа стала неотъемлемой частью жизни. Здесь я познакомился со своей любимой женой. Она тоже была студенткой, работала официанткой. Увидели друг друга, понравились друг другу, влюбились по уши и счастливы до сих пор. Меня сразу захватила эта жизнь — все время что-то происходило. Фантастические группы: «Белый острог», Marimba Plus — потрясающая музыка. Не говоря уже о серьезных группах — «Ленинград», «Пелагея», 5’Nizza, Алексей Паперный со своими проектами… Вокруг собирались фантастически интересные люди — журналисты, музыканты, виджеи MTV, да кто угодно. Это было удивительное ощущение — когда вокруг не коллеги, а настоящие единомышленники. Впрочем, в какой-то момент я попытался уйти в другой проект — занимался развитием складской и транспортной логистики. Проект был успешным, но в этой работе нет души. Так что я вскоре вернулся в «Летчик» — уже в должности управляющего. Сегодня в «Летчике» немного изменился формат музыки, сменилось поколение молодежи. У них немного другие интересы, ценности, вкусы. Но фактически «Летчик» все тот же. Мы открываем новых музыкантов — по понедельникам у нас проходят фестивали молодых групп. И когда я смотрю на них и их публику, то понимаю, что вот это и есть будущее «Летчика».
Эдуард Шум,
музыкант, промоутер:
В «Летчик» я попал, как только переехал в Москву в 2000 году и какое-то время там даже ночевал, потому что негде было жить. Сидели в «Кукере» до утра, делали оригами, а добрые официанты нас кормили. Не знаю, сколько это продолжалось — неделю или две, наверное. Первые концерты моей группы W.K. тоже проходили там. Потом мы несколько лет делали вечеринки Atomic Boogie Nights — очень успешные в тот момент. «Летчик» в те годы был эпицентром музыкального движняка — туда приезжали Ману Чао, The Skatalites и кто только не. Другого такого места, пожалуй, тогда не было. Были, конечно, «16 тонн», но это все-таки немного другая история. Помню, как мы придумали игру «Сколько человек набьется в туалет» — набилось, помню, 24 человека. Охранники всех выгнали, конечно, но было весело. Вообще помню, что тогда было очень весело, мы все время дурачились. В «Летчике» мы снимали во время концерта первый клип группы 5’Nizza на песню «Солдат» — парень из Финляндии предложил снять его на пленку. Первые концерты Нино Катамадзе, когда я привез ее из Грузии, тоже проходили здесь. Это было легко, «Летчик» очень быстро из-за этой легкости стал огромной частью жизни.
Алексей Мамонов,
инженер, завсегдатай клуба:
Меня в клуб впервые привел первый звукорежиссер «Летчика» Саша Катынский, его с нами уже, к сожалению, нет. Это было в сентябре-октябре 1999 года, то есть я здесь фактически с самого начала. Ну и пошло-поехало. Клубов в Москве тогда было немного, и «Летчик» стал родным домом, мы с друзьями зависали там по нескольку раз в неделю. Постепенно я оброс знакомствами — с Ирой Седовой и всей ее командой, с музыкантами, конечно. Там я отмечал практически все дни рождения — и свои, и «Летчика». В те годы там была уникальная музыкальная программа: «Кирпичи», Tequilajazzz, «Ленинград», Spitfire… И там царила какая-то совершенно уникальная атмосфера, которую создавала команда — ни в «Вермеле», ни в «Кризисе жанра» такой не было. Если пытаться это ощущение сформулировать, получится какая-то банальщина про душевность… Просто там постоянно встречались совершенно неожиданные люди и начинали между собой дружить. Кто-то приходил случайно и оставался постоянным гостем на долгие годы. Я лично знакомился там с музыкантами и начинал с ними ездить по другим клубам и городам. Все мои первые музыкальные открытия связаны именно с «Летчиком».
Сергей Шнуров
Была и такая, например, история. В «Летчике» я познакомился с Львом Слепнером из группы Marimba Plus и стал ходить на ее концерты. Однажды, не помню год, но помню, что это было воскресенье — народу было мало, я пришел и увидел, что за столом сидит и пьет чай Саша Васильев из группы «Сплин». Я подсел к нему — атмосфера «Летчика» всегда располагала садиться куда угодно, это не ресторан. Мы разговорились, он собирался на поезд, но спросил, что за группа сегодня выступает. В итоге он остался на концерт, после чая пошли крепкие напитки — получилось ли у него попасть на поезд, не знаю. Дальше — моя фантазия, но на одном из следующих альбомов «Сплина» сильно возросла роль флейты, которая у Marimba Plus всегда была важным инструментом. Может быть, это и несвязанные события, но кто знает…
И, что важно, во многом «Летчик» и сегодня остается местом силы. Несколько лет назад там провели фестиваль питерской «Ионотеки» — это было очень значимое мероприятие, открывшее массу новых музыкантов. «Летчик» стал другим, но он остается флагманом, это безусловно.
За 22 год существования «Китайский Летчик Джао Да» приобрел самую лучшую в мире репутацию. Его знают на Ямайке, в Бразилии, в Бенине, на островах Зеленого мыса, в Америке и, конечно же, по всей Европе. Во всех этих странах живут уникальные музыканты, побывавшие на сцене «Летчика» и навсегда ставшие друзьями клуба. Африканскую этнику сменял английский панк-рок, а французкие шансонье делили сцену с питерскими хулиганами. На сцене «Китайского Лётчика» проходят не только концерты, но и дискотеки, детские праздники, пресс-конференции. Название клубу дал полумифический персонаж, Джао Да, чей настоящий портрет висит в концертном зале, напротив сцены. Карта его полётов и самые яркие фрагменты жизни изображены на стенах клуба, а прочитать обо всём этом можно в нашей листовке «17 эпизодов из жизни Джао Да».
17 эпизодов из жизни Джао Да
1. Ранним утром 10 октября 1915 года над деревней Лайан-Цися пролетали журавли. В этот день в семье башмачника Джао Сэ родился мальчик. Его назвали Джао Да.
2. Джао Да с детства мечтал о небе. В 14 лет он сконструировал и построил из бамбука летательный аппарат. Спрыгнув с ветровой вышки Джао Да пролетел на своем махокрыле 50 метров.
3. Видя увлечение сына, отец отдал его в летную школу.
4. Во время войны Джао Да летал на истребителе Curtiss-P 40 в составе 32 бригады ВВС США.
5. После войны Джао Да выкупил за символическую сумму свой обветренный Curtiss, отремонтировал его, нарисовал на фюзеляже крылатого кота и отправился в кругосветное путешествие.
6. 90% свой жизни Джао Да провел в небе. Он облетел нашу землю более ста раз в различных направлениях.
7. Джао Да участвовал в научной экспедиции на северный полюс.
8. Однажды вождь африканского племени Уше попросил Джао Да поднять его повыше в небо, чтобы попросить у неба дождя. Джао Да выполнил его просьбу, и они долго летали под луной. На следующий день пошел дождь.
9. Иногда Джао Да зарабатывал деньги переправляя различные товары в труднодоступные горные районы.
10. Пересекая государственные границы, Джао Да всегда оставался незамеченным, т.к. летал ниже зоны действия локаторов.
11. Однажды Джао Да приземлился в одной французской деревушке. К нему подошла девушка и сказала: «Прокати меня, пожалуйста». Джао Да улыбнулся, и они полетели. Девушка звали Софи. Софи и Джао Да полюбили друг друга. Но подобно тому, как русалка не может без моря, Джао Да не мог без неба. И он улетел. А Софи осталась.
13. А еще был такой человек Дж. Ли Кукер. Про него много писали в газетах. Он 90% своей жизни провел на воде. Однажды Джао Да летел над океаном и увидел маленький плот. Это был Дж. Ли Кукер. Но они так никогда и не встретились.
14. В 1995 году Джао Да приземлился в деревне Кузнечиха Калининской области, где и живет до сих пор. Долгими тихими вечерами он вспоминает свою жизнь и на душе у него становится тепло.
15. Недавно Джао Да отправил во Францию телеграмму, и через месяц к нему в гости приехал Бернар, его сын.
16. Бернар вырос и разбогател. Он стал владельцем 10 баров и 7 ресторанов.
17. После встречи с отцом Бернар решил открыть в Москве кафе и назвать его «Китайский летчик Джао Да».
«Волна» начинает серию материалов об истории самых значимых российских клубов, рассказанной теми, кто имел к их становлению непосредственное участие. В первом выпуске — недавно отметивший свой пятнадцатый день рождения «Китайский летчик Джао Да» на Китай-городе.
Что это было
Открытый в 1999 году Ириной Паперной и ее сыном Алексеем клуб в Лубянском проезде славился не столько использованием легенды о полумифическом персонаже Джао Да, сколько грандиозной для тех лет программой выступающих артистов. Несколько лет «Летчик» был без преувеличения важнейшим музыкальном местом в городе (что, разумеется, заметил основанный в том же году журнал «Афиша», по задумке Ильи Осколкова-Ценципера выпустивший впоследствии совместно с клубом два CD-сборника с разнообразными интересными артистами): финны The Cleaning Women играли тут на бельевых сушилках, захватившая на долгое время столичную молодежь харьковская группа 5’Nizza давала первый открытый концерт, Kaiser Chiefs выступали будучи еще совершенно неизвестными, Шнур пел запрещенные для живого исполнения песни, Нильда Фернандес ел блины, а Ману Чао и Эмир Кустурица подолгу и хорошо проводили время после шоу и независимо от них. В предельно демократичном «Летчике» студенты смешивались с представителями московской интеллигенции вроде Дмитрия Диброва и Бориса Акунина — собственно, и тех и других как в «Летчике», так и в «Доме Кукера» (клуб в клубе слева от входа) можно встретить и днем и ночью и по сей день, однако артисты в «Летчике» выступают теперь либо традиционно андеграундные (на этой неделе — Jah Division, на следующей — Рома ВПР), либо совсем уж малоизвестные. Несмотря на все это, мало какому клубу удалось продержаться столько лет, сохранив безупречную, в общем-то, репутацию и оставив множество славных воспоминаний.
«Мы открылись 26 августа 1999 года, то есть в этом году отметили пятнадцатилетие. Отметили фестивалем «Летчик. Танцы. Дудки», хотя особых поводов для радости сейчас нет: с одной стороны, хорошо, что дожили, с другой — это вызывает проблемы, поскольку «Летчик» стал немножко традиционным и воспоминанием о самом себе. На фестиваль нам дал немного денег наш босс, китаец Владимир Джао, — он связан с «Аэрофлотом» и вообще большой человек, чиновник, предприниматель, поэтому остается в тени. Познакомились мы с ним очень давно в ресторане «Мэйхуа» — это было первое китайское кафе в Москве, а мы жили в том же доме на пятом этаже, потом наша квартира сгорела. В «Мэйхуа» ходили и Троицкий, и Познер, и Цой, и Макаревич, и Гарик Сукачев… Тогда же китаец подружился с моим сыном — они вместе курили у заднего входа в дом. Это кафе было глотком свободы, время вообще было интересное — не то что сейчас.
В 1989 году уже дул вольный ветер, все колобродило — было больше надежды, больше наивности после Советского Союза, когда все было мрачно и не было с миром почти никакого общения, к чему мы сейчас опять начинаем двигаться. Мне уже много лет, и я так думаю — пожила 25 лет, и все немножко по-другому было, а сейчас… Короче говоря, когда подул этот свежий ветер, мы — 15 человек — ушли с музыкальным спектаклем «Твербуль» из театра Марка Розовского, где тогда работали. Это был смелый поступок, наверное. Лет пять мы ездили по всему миру, и тогда во время поездок открылся первый наш клуб, «Белый таракан», это тоже был бум. Фактически это была репетиционная студия «Твербуля». В то же время там сидели нуворишские предприниматели, Алла Пугачева, шоу-бизнес — кого только не было. Он просуществовал недолго — бандиты, можно сказать, закрыли. Потом я трудилась директором в клубе «Кризис жанра» на Кропоткинской, там же родилась группа Леши (Алексея Паперного. — Прим. ред.) «Паперный ТАМ». Еще была «Пропаганда», «Вермель», «Максим Максимыч» — но это все было без Леши, он там пел просто. А «Летчика» уже как креативщик в основном сделал он. Все было тяжело, когда «Летчик» открывался, — кризис в 1998-м, депрессии всякие, а потом родилась эта идея. Интересно, что многих клубов — более ярких, модных — уже нет. А «Летчик» все-таки продержался. Я думаю, что это не потому, что здесь все ах как правильно-правильно, а потому, что он верен себе — и ни выше, ни ниже этого. Были самые разные истории в течение его жизни — и свет отключали, и чего только не было. А он такой храбрый летчик Джао Да. Другой бы давно закрылся.
Купил помещение китаец (Владимир Джао. —Прим. ред.). Он был осторожен, но уже знал и про «Белого таракана», и про все остальное. Он слышал про Лешу и сказал — ну давай попробуем. Когда мы смотрели этот подвал — здесь была какая-то шашлычная, какие-то зеркала, все было безвкусно; Леша сказал: «Ты знаешь, мне кажется, это должно называться «Китайский летчик Джао Да». Китаец ему говорит: «Ты что, с ума сошел?» А Петя Пастернак, который делал дизайн, сказал: «Здесь все надо сломать». Сначала Вове не нравилось ни название, ни то, что мы все тут ломаем, — но это только сначала.
«Летчик» очень браво пошел. Кстати, получилось, что мы фактически открылись в одно и то же время — «Афиша» и «Летчик». Мы очень-очень дружили — это сейчас у «Афиши» курс другой, а тогда Осколков-Ценципер и Леша Казаков были большими нашими друзьями. Еще нам помогал Дибров с его передачей «Антропология», Троицкий; все это и их большая заслуга тоже. Как про нас узнали? Поначалу работала цыганская почта, про Лешу и меня-то в принципе уже слышали. Как говорится, сделать день открытия — это все-таки не самое главное и не так уж сложно. А потом связи с «Афишей» и с Дибровым давали очень много пиара, то есть если группа Диброву нравилась, то он ее звал в передачу. Достижение «Летчика» в том, что Лешка не то чтобы прививал вкус, но в чем-то был первопроходцем. Была трогательная история с Пелагеей — да, она где-то появлялась совсем девочкой, но все про нее забыли. Как раз в 90-е годы был слом в российской жизни — и вот тогда она у нас свой первый концерт давала здесь, ей было 15–16 лет. Шнур здесь был, Сережа Ефременко из Markscheider Kunst, Billy’s Band, 5’Nizza… Мы не очень любили слово «формат» и даже сейчас говорим: у нас играют группы, которые нам нравятся, и мы едим еду, которая нам нравится. Была масса европейских групп, масса не совсем world music, но перекличка с этим. Леша больше любил современные, провокативные группы — главное, чтобы было талантливо и интересно. Здесь играли The Cleaning Women на самодельных инструментах, Stereo Total, Сезария Эвора у нас не пела, но музыканты ее у нас тут тоже играли.
Люди сюда всегда ходили очень разные. Мы шутили, что в «Летчике» бывают, условно говоря, мамки, дети и бабушки. Все зависит, конечно, от группы, ситуации и вечеринки, но до сих пор, бывает, играет группа, на которую приходят люди, которым и шестнадцати нет. У нас есть, конечно, фейсконтроль, но мы вообще-то против него. Мы всегда — и я, и Леша — разговаривали с охраной и объясняли, что бывают ситуации, когда приходит человек выпивший и громко ругается матом — а это заместитель главного редактора «Афиши». И что это модно! Бедные офицеры хотя быстро учатся, конечно, несколько недоумевали. Мы старались, чтобы фейсконтроля не было, но всегда говорили, что не любим людей агрессивных. Однажды был налет то ли фа, то ли антифа; играл диджей, которого они любят, шли недолетки, и их не пускали. У них были какие-то внутренние коды, они собрались, смели охрану — это был ужас. В общем, это сложный момент: в «Пропаганде» очень мягко со входом, в «Детях райка» вообще нет фейсконтроля, и там нормально. А здесь все-таки раньше была Хитровка, и ой-ой-ой какой замес. Хотя в то же время тут столько клубов пооткрывалось, и «Жан-Жак» рядом — но мы совсем про разное и друг другу не мешаем. Я человек мягкий и считаю, что надо договариваться и не нужно никакой агрессии».
«Когда мы открывали «Летчика», у всех было ощущение подъема, ощущение свободы, по-другому не скажешь. Время было трудное, но как-то казалось, что все движется в человеческую сторону, что скоро все мы начнем жить в одном большом мире. К нам приезжали музыканты со всего света, иногда выступали совершенно бесплатно, всем было интересно. «Летчик» не был калькой с чего-то, никакого формата. Европейцы и американцы говорили, что таких мест у них практически нет — или музыкальные клубы, или бары, а найти странное место, где все было бы вместе — еда, концерты, спектакли во дворе, литературные вечера, кино, вино, домино, — довольно трудно. При всей неоднозначности и трудности того времени свобода в воздухе была, Дзержинского на Лубянке уже не было и, казалось, никогда не будет. Ну и вот мы огребли все, что огребли, потому что он никуда не девался.
Но «Летчик» существует, и я очень этому рад. Мама моя, Ира Паперная, никуда из него не уходила, может, поэтому «Летчик» и жив. Ее когда-то давным-давно позвали работать в клуб «Кризис жанра» (тот, старый, 1993 года), зарплату предложили, она спрашивает: «А что делать-то надо?», «Ничего, — отвечают, — надо просто приходить и быть». И это сработало. То же самое и в «Летчике». Есть такие люди, которым надо просто быть и все, редкий дар.
А я отправился в странствия. Пять лед назад мы открыли с Варей Туровой театр и клуб «Мастерская». У Вари дико много энергии и способностей, «дико» — это ее слово. Она может созвать пол-Москвы на праздник, придумать прекрасный бал, фестиваль и т.д., и она гений пиара. Для меня «Мастерская» — это прежде всего театр, я и пошел в это дело в основном из-за него. В каком-то смысле это продолжение «Летчика». В «Летчике» я делал каждый год по два спектакля — на день рождения и на Новый год. Сначала это были истории про китайского летчика Джао Да, потом просто истории, последний спектакль назывался «Река». Мы сыграли его во дворе на день рождения клуба, как всегда — только один раз. И тут стало обидно. Спектакль получился живой, ни на что не похожий. Я, все участники, зрители, которые на спектакле были, хотели, чтобы он был, шел. Через год мне предложили место с театральным залом в Театральном проезде. Я собрал актеров, и старых, и новых, два месяца мы репетировали и параллельно строили клуб и театр. Вот так и вышло, что последний спектакль в «Летчике» стал первым в «Мастерской».
Конечно, сейчас полно клубов, и все они как-то работают. Но по мне, так появилась натужность какая-то. Новой музыки стало меньше — я имею в виду новой, живой, о чем-то. Но она есть, конечно. Вот Маноцков сочинил песни на стихи Хармса, Введенского, Хименеса и записал их с Courage Quartet. Еще задолго до выпуска пластинки Варя устроила их концерт в «Мастерской», это было потрясающе. Мы изо всех сил стараемся что-то устраивать, находить, и люди приходят в «Летчика» и в «Мастерскую» на концерты, кинопоказы, лекции, игры, танцы, спектакли, и им интересно. Но все это трудно содержать — большой штат людей, которые занимаются программой, пиаром, театром, повышать цены в меню уже невозможно — никому не объяснишь, что цены на продукты, аренда и прочее — дальше некуда. Но тем не менее живем.
Мы не профессиональные клубмейкеры и рестораторы, может, поэтому все эти места очень личные, что ли, похожи на тех, кто их делал и делает — на маму, Иру Седову, Таню Ядрышникову в «Летчике», на Варю Турову, Сабу Лагадзе (он продюсер театральной площадки) в «Мастерской», ну и на меня, наверное.
Когда мы открывали «Летчика» в 1999-м, я вообще не знал, что мы открываем. Оформление делал художник Петр Пастернак, Маша Богатырь нарисовала чудесных китайцев, а Анна Томская нарисовала такое длинное, на две стены, панно про путешествие диких животных. Никакой концепции «Летчика» у меня не было. Все придумывали по ходу дела. Годар предложил Бельмондо сыграть в «На последнем дыхании», Бельмондо попросил сценарий, и Годар дал ему мятую страницу, на которой было написано примерно следующее: «Молодой человек угоняет машину и встречает девушку». Бельмондо спрашивает: «Это все?» Годар отвечает: «Ну да, а потом чего-нибудь придумаем». Мне очень такой подход нравится. Я сам давал концерты, но плохо знал, что в музыке творится. И мне очень хотелось узнать. Я нашел арт-директора Иру Седову, которая музыку очень любила, и мы вместе стали что-то делать. Плюс к этому наши друзья, Артемий Троицкий, Саша Чепарухин, Назим Надиров и много кто еще, стали приводить, предлагать разных музыкантов — короче, мы за все время «Летчика» привезли нереально много крутых музыкантов, которых раньше никто не привозил. Почему Кустурице, Ману Чао, музыкантам The Skatalites, Нильде Фернандесу так нравилось проводить в «Летчике» много времени? Здесь атмосфера была легкая. Вокруг было много музыкантов, с которыми они свободно, без всякого напряга общались, джемовали и выпивали. Никто не устраивал никаких специальных приемов. Просто здесь было весело — как это еще можно сформулировать? Никто никого не заставлял. Мы же люди простые, поэтому с нами легко общаться.
«Летчик» долго существует, а бесконечно в состоянии дикого возбуждения находиться невозможно. Я говорю еще и про себя, мне в какой-то момент показалось, что это немного день сурка, что все повторяется. В какой-то момент мне стало не то что бы неинтересно — я увлекся театром и другими вещами. Место не может существовать бесконечно, не меняясь. Все происходит волнами. Я абсолютно счастлив, что «Летчик» вообще до сих пор есть — это большое достижение по нынешним временам. Был тяжелый момент лет шесть назад, когда мне казалось, что он загибается и по деньгам, и по настроению, но это прошло, это просто один период закончился и начался другой. Я иногда прихожу сюда под утро в будний день, когда народу никого, и думаю — какой же он красивый. И кухня в «Летчике» отличная, в смысле, точная. Много вообще мест, где 15 лет блюда остаются в меню и пользуются популярностью? Я только «Макдоналдс» знаю и «Летчик». Ну еще шаурму на углу Шенкин и Алленби в Тель-Авиве. Ничего на свете не повторяется. Самое ужасное — сидеть и вспоминать молодость. Я очень боялся фестиваля в честь пятнадцатилетия. Юбилеи я ненавижу — это всегда немного такое: «О, как хорошо это было! Ох! Ах! А давайте возьмем и сделаем так же!» Так же, как было, не будет.
Я не могу определить, какие люди ходили в «Летчика». Я общаюсь с самыми разными людьми и снобизма не люблю. Одно время у нас был фейсконтроль, ну то есть на входе стоял специальный человек, который за секунду оценивал входящего и, если что, говорил: извините, у нас частная вечеринка. Клубов тогда было мало, люди разные заходили, мы просто не хотели пускать агрессивных и слишком невоспитанных. Но понять, кого пускать, а кого не пускать, довольно сложно: андеграундный художник может выглядеть и вести себя похлеще любого гопника. Это очень тонкие вопросы. У нас полтора года на входе стояла Таня Грицай — ее звали Таня Бэтээр, — а потом она уволилась и чуть не легла в психиатрическую больницу. Очень трудное это дело. Но сейчас уже никакого фейсконтроля нет, охрана есть.
«Летчик» мы построили очень дешево. Человек, который вложил в него деньги, Володя Джао, вернул их за месяц или около того. Когда место открывается, нужно время на раскрутку, то-се. «Летчик» сразу открылся так, как будто он всегда был. Все наши друзья пришли и не ушли.
Конечно, было очень много сложностей. Из-за каких-то технических проблем — электричество у нас отключали. Из-за больших вложений — когда надо было что-то переделать, мы поджимались. Но такого, чтобы мы были на грани закрытия, не было. Летом сложнее, чем зимой, в Москве у всех так, за исключением тех, у кого есть хорошая веранда.
В конце 90-х — начале 2000-х казалось, что все скоро будет зашибись: правильно, свободно, честно, ну по крайней мере, в ту сторону. Это и было таким попутным ветром. А сейчас против ветра, поэтому каждый шаг дорогого стоит. Может, для чего-то это и надо».
